Нет, я не хочу с ними встречаться.
Я вернулся в вагон без газеты и тотчас же рассказал Мишке о неприятной встрече.
— Все ясно, — мрачно пробасил он, — они едут, чтобы окончательно погубить открытие Маркина.
— Ну, это все только твои предположения, — ответил я.
— Идея! — закричал Мишка. — Ты разведал Маркина, а я разведаю этих двух.
— Как же ты их разведаешь? — удивился я.
— А очень просто. Обедает этот зеленый гусь наверняка в вагоне-ресторане. И, конечно, пойдет с этим историком в юбке. А?
Мишка сделал страшную рожу — это должно было изображать лицо сыщика — и исчез на четыре часа…
Вернулся он едва передвигая ноги, но довольный. Пахло от него так, будто он съел целую фабрику-кухню. Вот как он доложил мне о разведке:
— Сел я за самый дальний столик, чтобы заказ подольше не взяли — и жду. А их нет как нет. Пришлось взять стакан чая. Сижу, прихлебываю, а сам на дверь кошусь. А официант решил, что я собираюсь уйти не заплатив. Встал рядом со столом и тоже ждет. Пришлось заказать коржик…
Тут Мишка погладил себе живот.
— Съел я коржик и опять кошусь на дверь. Опять официант подошел. Пришлось заказать сосиски с капустой. Наконец, вижу, входят. Сели через столик. Балясин сразу в меню носом. Ксана говорит: я так посижу, что-то аппетита нет… Тут ко мне опять подошли — пришлось опять повторить сосиски.
Мишка тяжело вздохнул.
— Сперва разговор у них был неинтересный: опаздывает наш поезд или не опаздывает. Балясин вынул часы и стал определять скорость поезда — так и прилип к окну. Потом объявил, что мы движемся со средней скоростью восемьдесят километров в час. А когда им принесли два борща, он что-то очень длинно говорил о значении горячей пищи для человеческого организма… а я старался есть медленно-медленно…
Мишка опять вздохнул, и в животе у него что-то хрюкнуло.
— Вдруг слышу: «Обратите внимание, Ксения Алексеевна, на эти стены. Видите — от постоянной влажности узор почти исчез. Вот почему в Абхазии с ее очень влажным климатом не могли сохраниться наскальные рисунки. Маркину, с его повышенной… впечатлительностью, конечно, померещились звери в обыкновенных пятнах и натеках. Пещеры Абхазии никогда не были жилыми…
— А Ксана соглашалась? — спросил я.
— «Да, да», говорит, и совсем перестала есть. — «Наверно вы правы, Виталий Валерьянович».
— И все?
Потом они долго спорили, кому платить за обед. А потом они ушли…
Мне подумалось, что результаты разведки бедноваты, но не хотелось огорчать Мишку. Все-таки он не пожалел ни сил, ни желудка для успеха дела. Я поблагодарил его и посоветовал лечь отдохнуть, но он возразил:
— Если я лягу, то буду раздавлен собственной тяжестью, как кит, выкинутый на берег.
День прошел быстро за разговорами, за игрой в «балду». Мы подъезжали к Харькову. На наше счастье, Глафира Александровна нашла себе друзей среди курортников и не мешала нам. Балясина и Ксану я не встречал и начал думать, что они уже сошли с поезда. Я не мог согласиться с Мишкой — едва ли Балясин поедет на Кавказ, чтобы окончательно добить Сергея Сергеевича. Это было бы, как в приключенческом романе. Он, конечно, скептик и сухарь, но не злодей же!
Будущее покажет.
Дядя Женя
— Сухуми! Скоро Сухуми! — разбудил нас ворчливый голос проводницы. — Мальчики, сдавайте постели!..
Мы вскочили и бросились к окну. Солнце обожгло глаза. Оно было слепящее, белое, чуть голубоватое от моря, и от него никуда не скроешься.
— Пальмы! Смотри, Толя, пальмы! — пыхтя от восхищения, закричал Мишка.
Вот и вокзал. И он тоже слепяще-белый, чуть голубоватый, будто его осветила вспышка магния. Мы вышли из вагона и нас обдало таким жаром, что сразу захотелось купаться. А вот и дядя Женя: худой, в полотняном костюме. Он поцеловал меня, хлопнул по плечу Шилина:
— Эк, вас накутали! А ну, снимайте пиджаки!.. Так. А теперь — за мной…
— Ну как, встретили дядю? — услышали мы за спиной голос Глафиры Александровны. — Здравствуйте, здравствуйте! Вашим племянникам очень повезло… В чем? Они были на моем попечении всю дорогу… Не стоит благодарности! Теперь я могу спокойно ехать в санаторий. Передала с рук на руки…
Дядя Женя с недоумением посмотрел ей вслед, улыбнулся, но ничего не сказал. Мы пошли к автобусу.
И тут на другом конце площади я увидел зеленую фигурку Балясина. А вон и Ксана… Значит, и они едут в пещеру! Лишь бы не опередили нас!
Было очень интересно ехать по незнакомому красивому городу, после вагонной духоты дышать свежим, густым от цветочных запахов воздухом. Мимо проносились кусты олеандра с красными и белыми цветами-букетиками. А это что за облезлые деревья? Оказалось — эвкалипты.
— Они летом линяют, как верблюды, — объяснил дядя Женя. — Это кора висит, как лыко. А вот кипарисы!
Белый домик дяди Жени мне очень понравился, а особенно балкон, на котором нам с Мишкой предстояло спать. Море шумело рядом и смотреть на него из окна надо было, раздвигая виноградные листья.
Долго мы купались в теплой воде. Забавно было знать, что Черное море, знакомое нам по округлым очертаниям на географических картах, рядом с нами, можно рукой потрогать.
Вот оно какое! Берег не песчаный, как мы почему-то ожидали, а усыпан круглой галькой. Никаких медуз и раковин не видно.
— Обедать, обедать! — услышали мы голос дяди Жени.
День прошел быстро. Меня очень удивило — дядя Женя ни слова не сказал о том, как и когда мы пойдем в пещеру.
Стемнело, и мы с Мишкой втащили на балкон раскладушки, а я опять спросил дядю:
— Когда же в пещеру?
— Успеешь, Толя… но если уж тебе невтерпеж, то слушай. Я был в пещере Маркина и…
— И?
— И там действительно нет никаких рисунков! Маркин ошибся, но я думаю, что строго взыскивать за эту ошибку нельзя. Очень часто бывает: причудливые пятна, натеки, колеблющиеся тени от фонаря создают подобие фигур животных…
— Нет, — закричал я, — вы не там были, вы не то искали!
— У тебя какая-то слепая вера в Сергея Сергеевича. Он, конечно, хороший человек, но человеку, даже хорошему, свойственно ошибаться. А ничего плохого в этом нет. Ошибки тоже бывают полезными. Вот, слушай.
Дядя Женя взял с полки книгу, с полминуты листал ее, бормоча: — Где это… гм! Ага!.. «Никакой труд на поприще исследований не пропадает даром, даже если исходит из ложных представлений…»
— Кто это сказал?
— Нансен! — ответил дядя. — А он, как ты знаешь, был человек с головой.
Разочарование
Меня разбудил рокот мотора. Внизу на асфальтовой дорожке делал крутой разворот «виллис».
— Подожди с четверть часика, Ваня, — услышал я негромкий голос дяди Жени, — ребята еще спят.
— Не буду ждать, не буду! — сердито, с сильным грузинским акцентом закричал парнишка, сидящий за рулем. — Хотят спать — пусть потом на автобусе поедут. Нельзя ждать! Сейчас уеду! Сейчас!
Он яростно включил мотор… но не уехал.
— Да постой ты, чудило, — было заметно, что дядя улыбается, — входи отдохни, дорога будет трудная…
Но Ваня поднял мрачное лицо к нашей лоджии и вдруг широко и добродушно улыбнулся:
— Вон, встали твои племянники. Тащи их в машину!..
Пока мы умывались и завтракали, дядя Женя объяснил, что ему надо ехать смотреть сады колхоза «Звезда» — дядя работал агрономом. На наше счастье, сады эти были в километре от пещеры Маркина. Вот повезло! В глубине души я все еще верил в рисунки первобытных людей.
— А что нам надеть для пещеры? — спросил я.
— Как что? Ты разве забыл совет Кастере — в пещеру надо лезть голым.
— Голым?
— Конечно. Это удобнее всего. Я, например, всегда остаюсь в одних трусах.
Этот совет дяди Жени очень понравился Мишке, но не мне. Я никогда не читал, чтобы герой приключенческого романа лез в пещеру нагишом.
Дядя положил в брезентовую сумку два электрических фонаря, туда же сунул большой пшеничный хлеб и круг колбасы.
