Начинался рассвет.

7

Жарко. Припекает со всех сторон. Сверху, где висит безмолвное Солнце. Снизу, где песок и камни уже никогда не остывают. Воздух тоже не доставляет особой радости: он скорее напоминает невидимое пламя, выжигающее легкие, сушащее кожу…

Километры и километры песка, пот застилает глаза, во рту разместилась точная копия этой пустыни — там так же сухо, жарко и нет и капли влаги. Второй день шел без остановки по этому пеклу черноволосый паренек. Шел в том направлении, которое он считал правильным, но на самом деле ему было всё равно куда идти.

Он отчетливо понимал, что попал в это ужасное место по доброй воле и теперь должен сполна «насладится» местными красотами. Хотя, по правде говоря, он всего этого не ожидал. Когда он тем вечером прикладывал палочку к голове, он даже не задумывался о том, что с ним будет после того, как губы прошепчут заклинание.

Всё, чего он тогда желал — это покоя. Его жизнь казалась ему ужасной и несправедливой. Но попав сюда, он наконец–то понял, что раньше было не так уж и плохо. Теперь ему приходиться вот уже второй день тащится по этой пустыне, обжигая ноги и глотая песок.

Много мыслей успело пробежать в его голове за это время. Ему все равно нечем было заняться, не было с кем поговорить, кроме как самому с собой. За те годы его прежней жизни он мастерски освоил это искусство — неслышные разговоры с самим собой, чтобы отвлечься, скоротать время или просто пожаловаться на несправедливую жизнь.

В какой–то мере он был даже рад, что попал сюда. Это место открыло ему глаза на многое, на что он не обратил бы внимания никогда. Зерно сомнения в его понимании мира было заложено два дня назад, в тот момент, когда он увидел что человек, которому он доверял безгранично, которого считал непогрешимым, на самом деле очень уж желанный гость в Аду.

И тогда включил он мозг, которым уже давно не использовался по его прямому назначению, и стал переосмысливать свою жизнь. Начиная с момента рождения, а если быть точным, то даже немного раньше.

Страшные выводы сделал давно не используемый агрегат внутри его головы: вся его жизнь была изначально спланирована и расписана по нотам. Первые десять лет были лишь для того, чтобы заставить его буквально полюбить седого старика с добродушной улыбкой. Еще бы, попасть в сказку, где есть добрые волшебники, замки, драконы.

Любому ребенку это вскружит голову. А потом сказка стала еще сказочней, в ней появились приключения, в которых каждый ребенок захочет поучаствовать. Не все, конечно, но многие.

С такими вот невеселыми мыслями, роящимися в его голове, шел Гарри по пустыне. Солнце нещадно жарило макушку, взор давно был затуманен набившимся в глаза песком, а все внимание было сосредоточено на самокопании и прочей психологической ерунде.

Поэтому и не заметил он приближающуюся со стороны горизонта точку. Точка летела прямо на него, оставляя за собой пыльный след, и не собиралась сбавлять скорость. Лишь когда до его ушей, которые еще работали более–менее нормально, донесся шум, издаваемый странным объектом, он оторвался от своих тяжких дум, и посмотрел вперед.

Увиденное ему не понравилось. Очень.

На него несся корабль. Довольно большой, трехмачтовый, даже было видно экипаж на борту. Казалось, он должен радоваться подобному, ведь это шанс на спасение, хоть потом все равно придется лезть в котел, но там хоть нет песка. Так бы оно и было, если бы не пиратский флаг на этом корабле.

Гарри бросился бежать в сторону от пути следования корабля. Но его заметили. Корабль снизил скорость и пристроился сзади. Послышался свист и улюлюканье с его стороны. Так продолжалось несколько часов. Как бы ни старался Гарри менять направление или бежать быстрее, корабль всё равно оставался в десятке метров за ним.

Потом пиратам это надоело, и в Гарри вонзился гарпун. Как рыбешку его втащили на борт. Он ожидал увидеть чертей, демонов, людей, в крайнем случае, но не нежить. Капитаном корабля был обтянутый кожей человеческий скелет с горящими потусторонним пламенем глазами, а в его подчинении полусгнившие трупы чертей, нескольких демонов и неведомых тварей.

Гарри, особо не церемонясь, затолкали в трюм, где кроме него уже было несколько невольников и пара здоровенных псов, которые одним своим видом внушали ужас. Остальные обитатели трюма даже не шелохнулись при его появлении. Псы лишь повернули морды, а потом со скучающим видом вновь уставились в пространство перед собой.

Еще несколько раз корабль замедлял ход, после чего в трюме прибавлялось народу. Гарри решил особо не отсвечивать, поэтому забился в угол и тоже ни с кем не говорил. Сколько продолжалось его путешествие, и куда его завезли, он не знал, да и не было желания узнавать. Гарри уже не было разницы, где его будут мучить, в Чистилище или в пиратском логове.

Спустя несчетное количество дней, которые показались Гарри годами, корабль остановился. Открылся люк в его борту, и внутрь зашли несколько уголовного вида чертей. Их тела покрывали татуировки, рога были покрыты металлом, хвосты утыканы пирсингом по самое «не балуй».

Потыкав вилами во всех находящихся в трюме, и тем самым отделив совсем вялых от еще шевелящихся, и едва успев уберечь хвосты от собачьих пастей, они погнали невольников наружу. Как выяснилось, корабль причалил в небольшом поселении.

Дома были сделаны из камня и песка, порой кое–где обвалившегося. Встречные жители, большинство которых были чертями, особым богатством не отличались. По правде говоря, они были уже далеко за чертой бедности.

Невольников разделили на две группы: «вообще никакие» и «кое–как шевелящиеся». Собаки, Гарри и еще пара душ попали во вторую. Их вели по городу, изредка подсказывая направление путем тыканья вилами в бок, пока не привели в павильон, где находились еще не менее сотни душ. Псов увели в отдельную клетку, а остальных втолкнули в павильон. Как в ту же минуту убедился Гарри, бежать не было возможности, даже при том, что никакой охраны пираты не оставили. Павильон был накрыт щитом.

Проходили дни и даже недели. Казалось, что о томящихся здесь невольниках полностью забыли. За все это время добавилось еще несколько душ, но приводившие их черти не сказали ни слова. Они вообще старались не задерживаться.

Изредка приходил хмурый демон с порванным крылом и, помогая себе плеткой, забирал невольников и уводил их в неизвестном направлении. На попытку Гарри задать вопрос, он ответил получасовой лекцией на тему вредности разговоров как таковых. Лекцию читал его хлыст, и оттого Гарри еще больше захотелось вернуться в кажущийся таким родным и уютным котел со смолой.

Но настал день, в который демон пришел за Гарри, вместе с ним забрав еще и десяток самых бодрых узников. Щедро раздавая удары, их погнали на какой–то помост, выстроили в ряд и оставили так ждать. За попытку шевельнутся огревали хлыстом промеж глаз.

Как заметил ставший от нечего делать чересчур наблюдательным Гарри, демон и те черти, которые приводили пленников, выглядели так, будто к ним едет ревизор. Демон то и дело проходил вдоль ряда невольников, дергал раненым крылом, чесал затылок рукоятью от кнута и недовольно зыркал во все стороны. Черти то и дело прикладывались к бутылке и о чем–то спорили, стоя в стороне.

Через час такого ожидания тьма в переулке сгустилась и оттуда не спеша бесшумно вышла, но можно было сказать, выплыла, фигура в черном балахоне со здоровенной косой, перекинутой через плечо. Демон, недовольно фыркнув, еще раз прошелся вдоль пленников, проверяя, все ли на месте. Черти, спрятав бутылку, поклонились и что–то залепетали прибывшему.

Фигура подходила к каждому пленнику и ненадолго задерживалась напротив каждого, ничего не говоря. Какое–то время спустя та же участь настигла и Гарри. Замерев напротив, незнакомец уставился на него, казалось изучающим взглядом, хотя под капюшоном ничего не было видно. Несмотря на жару и отсутствие ветра, холод сковал Гарри, мурашки побежали по спине, а в горле застрял крик, непонятно откуда взявшийся, когда в его грудь уперся костлявый палец, и единственное слово послышалось из–под капюшона: