безграничного доверия, взаимности и власти. Он поспешил сообщить Арно, что его отец –

советник Гират сейчас уводит из Асаха беременную наложницу Лиадэ, которая без всяких

сомнений носит наследника престола Беростана. Она восприняла это снисходительно,

конечно же, отправила погоню с приказом убить на месте, и сделала вид, что доверяет

новому поклоннику настолько, что готова видеть его в роли советника. Счастье Медана

сопровождалось такими всплесками эмоций, что первые несколько недель показательных

казней и мучительных исследований возможностей человеческого тела превратились в

кровавую бойню. Арно ликовала и уже начинала думать о том, что лучшего помощника

она найти не могла. Потом её расположение приобрело совершенно новую окраску, когда

советник опять же случайно стал свидетелем претворения в жизнь её странных

склонностей и не смог сдержать свои. Вместе они разыграли извращенный спектакль, с

упоением кувыркаясь в окровавленных простынях, небрежно спихнув тело илотки на пол.

Его помощь оказалась неоценима, особенно по части организации всеобщего молчания и

повиновения. А замученные илотки были лишь малой платой за его верную службу, тем

более что они – безродные и привыкшие к насилию – не представляли никакой ценности.

И вот уже больше года он коротал вечера на этой софе возле запертой двери, за которой по

традиции было тихо, потому что илотка должна была молчать. Её необъяснимая реакция

на громкий голос всегда забавляла его, ему нравилась, когда она свирепела от

повышенных интонаций и без стеснения с изрядной долей фантазии выплескивала свои

эмоции. Он даже иногда мечтал о том, чтобы кто-нибудь сорвался на крик, чтобы иметь

возможность испробовать очередную задумку на несчастной жертве. Однако за дверью

было по-прежнему тихо.

Новенькая была не такая, как все остальные, она сразу породила в нем странные

сомнения. Одежда, настороженный взгляд, непонимание на милом остреньком личике –

вроде бы все как обычно, но все же держалась она не как невольница. Да в ней

присутствовал страх, какой-то обреченное одиночество, но вместе с этим было что-то еще,

чего советник так и не смог понять или увидеть, как ни старался. Вызвать её на доверие

также не получилось, что бы он ни делал, он всегда чувствовал внутреннее

сопротивление, ему до жути не нравилось смотреть ей в глаза, как будто она могла

прочитать в них его ложь и притворство. Медан удивился, когда после первого

предупреждения она перестала кричать, а после пытки огнем и вовсе предпочла не

открывать рот, пока с ней не заговорят. Но еще больше его впечатлила её выносливость, по

его расчетам она уже давно должна была лежать в кровати и не вставать, но она даже не

нуждалась в помощи, каждый раз выходя к завтраку самостоятельно и не хромая. В нем

даже проснулось нечто вроде уважения к этой хрупкой иностранке, которая смогла

продержаться так долго при ежедневных увечьях и не сломаться. Принцесса Арно также

видела в ней нечто, что не поддавалось объяснению, поэтому и продержала так долго

возле себя, пытаясь разобраться в её тайне. Но не найдя ответа, она списала все на

стойкость тела и духа и решила покончить с этим глупым расследованием. Голос сердца

она не слушала уже очень давно, полагаясь на разум и холодный расчет, которые

подсказывали ей, что это все лишь отголоски её прошлого, банальный страх и ничего

больше.

Каждый раз, отправляя на тот свет очередную жертву своих застарелых комплексов,

Арно считала, что туда же вместе с ними уходят её страхи, не осознавая, впрочем, того,

что на самом деле они питаются её изощренными пытками. И после недельного мнимого

спокойствия её тревога возвращалась снова, росла, становилась невыносимой, требовала

новых пыток и жертв, которые неизменно получала. И за всем этим стоял он – советник

Медан, отбиравший самых податливых, самых психологически неустойчивых и при этом

самых желанных, способных в полной мере удовлетворить странные наклонности двух

тиранов. Но любая игрушка рано или поздно пресыщает. Темные волосы становятся

привычными, рассматривать страх в коричневых глазах уже неинтересно, да и смуглая

кожа очень плохо оттеняет цвет крови. Арно захотелось экзотики, причем именно из той

страны, где рабства нет. Девушку, которая окажет сопротивление, которую сложно будет

сломать, с нестандартной внешностью и характером. Медан нашел её и достаточно

быстро, наткнувшись на торговцев изысканным товаром. Она подходила под описание, как

никто другой, гордая и строптивая, интересная, с яркими зелеными глазами и

каштановыми кудряшками. С каким нескрываемым любопытством он наблюдал за ней,

как шла ей эта алая лента, как хотел он скорее, чтобы наступил тот день, когда Принцесса

Арно сочтет её готовой к самому главному представлению в её жизни.

И вот она за этой дверью, молчит и терпит, а Медан ждет и улыбается своим фантазиям,

отсчитывая минуты. Стройный ход его мыслей странным образом переплетался с

увлекательным повествованием о пиратах и кораблекрушениях, о соленых брызгах и

криках чаек, которые в его голове превращались в красные капли на лице и жалкие стоны.

Убаюкивающая мелодия сверчков из открытого окна, приглушенный свет лампы и легкое

покачивание прозрачного занавеса оказывали настолько умиротворяющее действие на

разомлевшего советника, что он и сам не заметил, как задремал. Очнувшись через

некоторое время, он с недоумением осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, сколько

времени он проспал и видел ли кто-нибудь его позорное поведение на посту. Медан

прислушался, но дверь по-прежнему не пропускала ни единого звука. Он осторожно

поднялся и выглянул в окно, надеясь, что свежий воздух слегка взбудоражит его

дремотное состояние. Полная луна стояла высоко, заливая белым светом раскидистые

сады королевского дворца, и эта поистине живописная картина быстро заставила

советника осознать, что время перевалило далеко за полночь.

Он нервно оглянулся на дверь королевской спальни – обычно ночные экзерсисы не

занимали у Принцессы Арно больше двух часов. Медан осторожно подошел к двери и

приложил ухо к замочной скважине – тишина. Он смерил шагами коридор. В его голове

рождались мысли одна страшнее другой: яд, убийство, заговор, тихий переворот,

похищение. В конце концов, он глубоко вздохнул, и в качестве самоуспокоения решил

думать, что она просто уснула. А если она спит, то уж точно не заметит скромный взгляд

советника из приоткрытой двери. Он нервно оглянулся по сторонам, попытался погрызть

ноготь, но вовремя одернул сам себя, решительно положил руку на дверную ручку и

заглянул в комнату.

Медан не дышал. Первое, что он увидел – тело илотки с ножом в горле и лужу густой

крови вокруг. Дальше его взгляд перенесся на пустующую кровать с четким контуром

женского тела на покрывале, а потом левее на закрытый платяной шкаф и зеркало. Медан

открыл дверь шире и одной ногой неуверенно перешагнул порог, и только окончательно

убедившись, что из живых он здесь один, советник быстро закрыл за собой дверь. Он

осторожно подкрался к телу девушки, стараясь не испачкаться в её крови, и невольно

вздохнул: такая прекрасная и такая мертвая. Он втянул запах крови, смешанный с

привкусом вина, корицы и ароматом ночных цветов, с сожалением опустился на одно

колено и всмотрелся в её лицо. Рыжие крапинки веснушек, окровавленные завитки

непослушных кудрей, яркие губы с неглубокими ямочками, длинные ресницы на

потемневших от усталости веках. Теперь ей больше не грозит никакая боль. Хоть и обидно

для советника, но за илотку уж точно можно порадоваться.

Он не решился до неё дотронуться. После наступления смерти он терял к ним интерес, в