- Да.

- Откуда ты знаешь?

- Знакомый рассказал.

- Какой знакомый?

- Местный палач.

Ева подождала, когда Исаия развеет шутку, но поняла, что тот был серьезен.

- Когда это ты подружился с палачом?

Они спустились в общину через черный ход. В лабиринте бесчисленных коридоров и залов Ева ловила на себе любопытные, испуганные, пораженные взгляды случайных прохожих.

- Расскажу в другой раз.

Она не стала настаивать. В ушах стучала кровь, пульсировали ушибы, жутко ныла вывихнутая щиколотка. Было больно, и все же слезы Ева глотала по иной причине. Она, наконец, увидела, убедилась воочию, что Илона действительно любимая Ноя. Да, он сам ей все сказал, но одно дело знать, и совсем другое - стать тому свидетелем. Вдвойне обиднее, что на саму Еву ему, похоже, было более чем плевать.

Сволочь.

Нет, ну когда она уже научится выбирать мужчин?

...

Едва Исаия принес Еву в их новый дом, девочка сползла с его рук и уковыляла в ванную. И была там не опостылевшая ей душевая кабина, а нормальная большая ванна, что хоть немного, но утешило.

Эта комната, как и ее собственная, была полностью обустроена: кафель со сложным орнаментом пестрел яркими цветами на полу, стенах и даже потолке. Разбавляли его деревянные панели - самые большие по обе стороны от ванны, которые на проверку оказались встроенными шкафами. На полках в одном лежали полотенца, в другом шампуни, бальзамы, гели, травяные и солевые смеси и бог знает что еще.

Вздохнув, Ева повернула бронзовые ручки. Из широкой щели в стене в ванну хлынула вода. Оставшись равнодушной к красоте маленького водопада, девочка перебрала флаконы и, выбрав морскую соль с эффектом пены, щедро насыпала в ванну.

И лишь окунувшись в голубоватую воду, она с запозданием поняла, что открытые царапины и морская соль - не лучшее сочетание.

- Плевать, - сказала себе мрачно, чувствуя жжение по всему телу.

Сколько же на ней ссадин?

'Мне жаль', - сказал Ной. Ева мстительно подумала, что ему станет еще больше жаль, когда явится Измаил. Ему даже рассказывать ничего не придется - сам все узнает. Немного порадовавшись этой злобной мысли, девочка выдохнула и сгорбилась, обхватив себя руками - ей вдруг стало холодно. Злость согревала, но Ева не могла отдать Илону - или кого бы то ни было - на растерзание князю. Даже после всего - не могла. Она отпустила гнев, и внутри стало пусто. Слезы и те высохли.

Сколько так пролежала Ева в ванной, она не знала. Больше часа. А может и двух. В любом случае достаточно, чтобы Исаия потерял терпение.

Резкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

- Ты там не утонула?

- Нет.

- Ева, я вхожу.

- Еще чего... - но он вошел. Ева не помнила, запирала ли она дверь, что, впрочем, не имело большого значения - вампира такие мелочи не остановят. Глубже опустившись в изрядно поредевшую пену, она непонимающе заморгала на брата.

На Исаие были одни брюки, и на фоне темной матовой ткани его кожа почти светилась полированной бронзой. Ева поймала себя на мысли, что пялится на его живот - плоский и гладкий, с четкими очертаниями мышц. Он едва ли посещал спортзал, но явно находил время для парочки упражнений.

Она подняла глаза к его лицу и тут же опустила, смутившись. Исаия вздохнул - медленно и глубоко; подошел, сел на край ванной. Ева в панике загребла побольше пены к груди, но жалких клочков выдохшегося раствора катастрофически не хватало.

А Исаия смотрел. Смотрел серьезно и прямо, ей в лицо и на все ее тело. Это был тяжелый взгляд, прямой, откровенный.

- Что? - не выдержала Ева.

- С меня хватит, - он подцепил пальцами ее подбородок, заставив поднять лицо, наклонился сам. - Проявлять внимание к тем, кто этого не стоит, и рисковать ради них жизнью... ты прекратишь это.

- Я не...

- Я запру тебя, если потребуется, - не позволил он возразить сестре. Его глаза смотрели так яростно, что Ева притихла, - и заставлю думать обо мне.

Удивленный вздох сорвался с ее губ, и был проглочен, пойман в ловушку чужого рта, во влажный плен языка. Ева неуверенно ответила на поцелуй - не могла не ответить. Только не после всего.

Где-то на полу, в кармане сброшенного платья, зазвучал телефон одой 'К радости' Бетховена. Восторг и ужас, свободный полет и страх падения - вот, что услышала когда-то в этой музыке Ева, и вот, что она чувствовала теперь в руках Исаии.

Как глупо. Он был лучше Ноя. Они с Ильей всегда были лучше.

Поначалу сдержанный и изучающий, очень быстро Исаия отбросил приличия. Обеими руками он обхватил лицо Евы, терзая ее рот как сумасшедший. Клыки ранили губы, чтобы следом закровоточил язык. Рот Евы наполнился горьким, медным вкусом. Где-то на периферии была и боль, но такая уместная, так гармонично вплетенная в узлы, стянувшие ей низ живота, что приносила лишь дополнительное удовольствие.

Она сама ухватилась за руки Исаии - не чтобы его становить, но приблизиться, прижаться теснее. И как он неистово целовал ее, так и она жадно ему отвечала.

- Ты мне доверяешь? - спросил он, заглянул сестре в глаза.

Она кивнула. Больше, чем кому-либо, она доверяла ему.

- Тогда перестань дрожать.

Что?

Девочка перевела взгляд на свои руки. Они тряслись, словно от холода.

Словно от страха.

- Но я не боюсь, - прошептала она удивленно.

- Конечно, боишься, - возразил Исаия. Он отпустил ее лицо, но лишь для того, чтобы, подхватив под колени, вытащить из ванны. Холодный воздух лизнул влажную кожу, вызвав строй мурашек. Голая, в руках брата, Ева съежилась и, как могла, прикрылась. Она отчаянно старалась сделать этот жест случайным, но вышло неуклюже. Илья наверняка бы посмеялся над ней, однако Исаия лишь странно улыбнулся. И от этой его улыбки у Евы сладко заныло внизу живота.

- Будь я хорошим человеком, подождал бы, пока ты будешь готова, - тихо, даже ласково сказал он, расцепив руки и позволив Еве встать на ноги. Нежно коснулся ее щеки, прочертил невидимую линию к шее и ниже, к косточкам ключиц. И была в его взгляде некая тьма - тьма, что предвещала удовольствие и ужас, боль и наслаждение - неопределенная, изменчивая тьма.

Ева отступила перед этим взглядом и тут же вздрогнула - болью отозвалась раненая нога.

- Но я оказался плохим. Прости.

От его слов у Евы участился пульс. Исаия шагнул к ней, закрыл на мгновение глаза, уловив, как заметалось ее сердце. И вдруг резко притянул к себе, поднял за бедра и поцеловал - сильно и глубоко, украв весь кислород и несколько драгоценных капель крови.