Запах крови ударил по обонянию, и Илья, глухо зарычав, схватил ее, затащив в узкий переулок между двумя домами. Он запустил в нее клыки, едва не разодрав шею, но на втором глотке брезгливо от себя оттолкнул. Ее кровь была словно разбавленная водой. Не слушая криков девицы, Илья поспешил домой - туда, где его должна ждать Ева.

Алкоголь неожиданно сильно ударил в голову. Илья хотел есть. Вернее пить. А именно Еву и больше никого.

Где-то на задворках сознания он помнил, что она с Исаией должна была быть у Измаила, но мысль отчего-то чудилась ему абсурдной и неправильной. Илья слышал сердцебиение из комнаты Исаии, совершенно забыв о том, что у них остановилась Алиса.

- Ева, - снова позвал он, неловко хлопнув ладонью по двери. Но ответа не получил. Алиса попросту боялась подать голос, не зная, что пьяный вампир может учудить.

Илья и сам не знал. Он только хотел Еву. Он чуял страх и только поэтому не стал вламываться в комнату. Ноги его не держали, и парень сполз на пол, облокотившись спиной на дверь, что его разделяла, как ему казалось, с сестрой.

- Ева, - почти нормально произнес он, чуть заплетающимся языком, - ты прости меня, ладно? Я совсем свихнулся.

В глазах стояла пелена. Илье было плохо и тоскливо.

- Ты помнишь, я тебя в ванной купал? Ты была маленькой и опрокинула на себя кисель, а мать ушла за продуктами. Ты вымазалась с ног до головы, и я... мне пришлось тащить тебя в ванну. И мыть. Ты все смеялась, пока я тебя мыл. А сейчас бы ты смеялась, а, Ев?

Холодная слеза прочертила тонкую дорожку по щеке, но Илья едва ли это почувствовал.

- Ты меня хоть немножко любишь, а? Я вот тебя люблю, - сказав это, он спрятал лицо в ладонях и с силой растер кожу. - Ааа! Может, если я тебя трахну, это все пройдет, а?! Ева...

Резко себя оборвав, Илья с тоской воззрился на диван, на котором она спала, и вбил кулак в пол - один раз, второй, третий, пока на костяшках не выступила кровь, а в паркете не образовалась вмятина.

- Прости меня, прости меня, прости-и! - скулил он, едва выговаривая слова. - Ев! Ева, полюби меня, а! Полюби, пожалуйста! Я не знаю, сколько еще смогу не... не тронуть тебя! Ева!

Алиса сжалась на кровати, отчаянно зажимая уши. Она поверить не могла в то, что все это говорит Илья. Что же с ним случилось? Что случилось с ними со всеми?

Что?

27 глава

Они вернулись меньше, чем через полчаса после прихода Ильи. Включив свет, Ева воззрилась на опрокинутый стул, а потом и на своего брата, дремавшего, привалившись к двери комнаты Исаии. Испугавшись того, что он мог натворить, девочка бросилась к нему, забарабанив по двери:

- Алиса! Алиса, ты там!? Алиса!

- Я здесь! - сдавленно отозвалась подруга. - Илья ко мне не заходил, - тут же сообщила она.

Получив ответ на самый важный вопрос, Ева перешла к другому:

- Он что, пьян? - скривилась она, уловив стойкий спиртной запах. - Алис, подожди, Илья тут к двери привалился.

- Илия, - невозмутимо толкнул его ногой Исаия. Не дождавшись реакции, парень толкнул сильнее: - Илия, твою мать!

- Она и твоя мать, придурок, - огрызнулся тот, не глядя. Ева присела на корточки перед братом, осторожно тронула его за щеку.

- Если ты хотел пить, надо было мне позвонить, - с усталой грустью посетовала она, борясь с противоречивыми чувствами жалости, нежности и желанием быть строгой.

- Ты мне не открывала, - невнятно упрекнул Илья, с трудом сфокусировав на ней взгляд. - Ты даже со мной говорить не захотела.

- Когда? - в свою очередь удивилась Ева, невольно отодвинувшись - от Ильи несло перегаром и, почему-то, страшно вонючими женскими духами.

- Он подумал, что здесь была ты, - пояснила Алиса из глубины комнаты. - А я молчала, на всякий случай.

- А! - Ева перевела взгляд обратно на брата. - Эй, мы с Исаией только вернулись. В комнате была Алиса. Погоди, - дошло до нее, - ты хотел пить, но все равно не вошел? Потому что я не отвечала?

Илия просто смотрел на нее. В мутных от алкоголя глазах отражалось такое страдание, что больно было смотреть. Была ли Ева виновата за эту боль? Не зная, она порывисто обхватила брата за голову, прижав к себе.

- Дурак! Какой же ты дурак, Илья! - и так же резко отстранила его от себя, чтобы расстегнуть высокий воротник своего комбинезона: - Пей! Пей уже!

Не думая, она выгнула правую сторону шеи, где все еще краснел след от укуса Исаии. И ему не понравилось, что Илия сейчас накроет его метку своей.

- Ева... - начал было Исаия, но девочка решительно направила лицо брата к своей шее. Вздохнув, тот покорно разомкнул рот и прокусил все еще незажившую кожу, как-то неловко обняв сестру, больше держась за нее, нежели удерживая сам. Ева издала слабый шипящий звук, но почти сразу расслабилась. С каждым укусом в ней будто бы накапливались их феромоны. Боль проходила, едва появившись, а на смену ей поднималось лихорадочное тепло возбуждения, что сладким облаком окутывало тело.

Ева не замечала, что уже сама предлагает им кормление, без страха и сомнений, едва ли ни с охотой. Их клыки приносили ей ни с чем несравнимые, потрясающие ощущения, и девочка, раз за разом, все больше к этому привыкала, увязая в болоте наслаждения.

Исаия смотрел, как Илия пьет из Евы, как его пальцы судорожно оглаживают ее спину, как он весь подается к ней, льнет, словно изголодавшийся по ласке щенок - смотрел и не знал, что делать.

... Они пробыли в вампирской общине до самого утра. После резкого замечания Измаила по поводу поведения Ильи, Исаия и Ева, не сговариваясь, оставили щекотливую тему. Как бы они ни тревожились из-за странной тяги друг к другу, Измаил внушал куда большее опасение. Одна его ревность могла погубить их всех.

В возникшей паузе в дверях показался мужчина лет пятидесяти. Черные, курчавые как у барана волосы были изрядно прорежены сединой, крупное, квадратное лицо усеяно морщинами. Моргнув блекло-голубыми глазами на гостей, он неуверенно вошел, буднично склонив голову перед князем.

- Кхм, Измаил, - нерешительно обратился мужчина к хозяину, гадая, с чего тот вдруг пожелал панибратства. В общине быстро распространилась новость о его новом чудачестве, - у нас проблема.

- Какая?

-Это, кхм, по поводу Мириам, - вновь покосился на гостей мужчина. Разумеется, он знал, кто они такие, но не спешил говорить при посторонних о внутренних делах общины. Впрочем, у Измаила было свое мнение.

- Говори открыто, Антон.

Антон замялся. Новости были не из приятных. Его первый хозяин из Приамурья нередко наказывал гонца с дурными вестями, и привычка опасаться реакции начальства за последние семь лет, что он прожил в Агарте, так и не выветрилась. Стоило отдать должное Измаилу: каким бы пугающим чудаком он ни был, жилось при нем не в пример лучше, чем в том же Приамурье, где местный князь обожал под настроение броситься на первого попавшегося и, не взирая на пол, отыметь в свое удовольствие. Если жертва слишком сопротивлялась, он отрезал от нее по кусочку усилием мысли - такова была его суть, его сила.