Взгляд у старого профессора Оливера Уиншоу был живой, как у только что выловленной из воды рыбы. Несмотря на поздний час, он не выглядел усталым. От внимания Серваса не ускользнул тот факт, что госпожа Уиншоу в разговор не вмешивается, но слушает очень внимательно, не упуская ни одной детали. Она была очень немолода, но, как и муж, не казалась уставшей. Два ясно мыслящих, бодрых старика, которые прожили интересную жизнь и, без сомнения, собираются эксплуатировать свои нейроны максимально долгий срок.

– Спрошу еще раз, чтобы все было предельно ясно: вы не замечали ничего необычного в последнее время?

– Нет. Ничего. Сожалею, что ничем не могу быть вам полезен.

– Может, незнакомый человек бродил вокруг дома, звонил в дверь вашей соседки, была какая-нибудь мелкая деталь, на которую вы тогда не обратили внимания, а теперь, в свете случившегося, она кажется вам подозрительной? Прошу вас, соберитесь, это крайне важно.

– Думаю, мы вполне осознаем значение этого прискорбного происшествия. – Голос вступившей в разговор женщины прозвучал очень твердо. – Мой муж действительно старается вам помочь, комиссар.

Мартен бросил взгляд на Оливера. Левое веко профессора едва заметно дернулось при слове «комиссар», но он не стал поправлять жену.

– Не могли бы вы оставить нас вдвоем на несколько минут, госпожа Уиншоу?

Взгляд женщины стал жестким, губы приоткрылись.

– Послушайте, комиссар, я…

– Прошу тебя, Кристина, – произнес Уиншоу.

Сервас отметил, что профессоршу изумила проявленная мужем инициатива. В голосе Оливера Уиншоу прозвучала озорная нотка: он получил очевидное удовольствие от того, что «окоротил» жену, и ему было приятно оказаться в мужском обществе. Сервас зна́ком отослал помощников.

– Вы при исполнении, майор, и, очевидно, не можете составить мне компанию, но я все равно выпью виски, – весело сообщил старик, когда они с Сервасом остались вдвоем.

– А вы меня не выдадите? – улыбнулся в ответ Мартен. – Безо льда, пожалуйста.

Уиншоу улыбнулся, показав пожелтевшие зубы. Сервас поднялся и подошел к стеллажам. «Потерянный рай», «Баллада о старом моряке», «Гиперион», «Охота на снарка», «Бесплодная земля»… Метры и метры английской поэзии…

– Любите литературу, майор?

Сервас взял протянутый стариком стакан. Виски был отличный, с выраженной нотой дымка. Первый глоток обжег горло и желудок.

– Романскую.

– Учились?

– Очень давно, на филологическом.

Уиншоу энергично покивал в знак одобрения.

– Только поэзия может выразить неспособность человека постичь смысл нашей мимолетной жизни на земле, – сказал он. – Впрочем, если предоставить человечеству выбор, оно предпочтет Виктору Гюго футбол.

– Не любите смотреть матчи по телевизору? – поддел старика Сервас.

– Хлеба и зрелищ. Ничего нового. Гладиаторы, во всяком случае, ставили на кон собственную жизнь, у них был «стиль» – не то что у юнцов в трусах, гоняющих мяч по полю. Стадион – не более чем увеличенная в размерах версия школьного двора.

– «Не стоит, однако, пренебрегать и физическими упражнениями»… Это слова Плутарха, – заметил Сервас.

– Вот за Плутарха мы и выпьем.

– Клер Дьемар была красивой женщиной, согласны?

Оливер Уиншоу замер, не донеся стакан до рта, устремив взгляд выцветших глаз в пустоту.

– Очень.

– Даже так?

– Вы сами имели возможность убедиться. Разве что… только не говорите, что она… что ее…

– Скажем так: сегодня был не лучший день в ее жизни.

Глаза старика затуманились.

– Господь милосердный… Мы упражняемся в остроумии, пьем виски… А рядом творится нечто ужасное…

– Вы за ней наблюдали?

– В каком смысле?

– Поверх стены, когда она выходила в сад, вы следили за вашей соседкой?

– На что это вы намекаете, черт бы вас побрал?

– Женщина загорала: на теле остался след от купальника. Она наверняка прогуливалась по саду. Лежала в шезлонге и, полагаю, плавала в бассейне. Красивая женщина… Время от времени вы наверняка замечали ее, проходя мимо окна.

– Глупости! Не ходите вокруг да около, майор. Хотите знать, подглядывал ли я за ней?

Оливер Уиншоу явно не любил недомолвки.

– Что вам сказать… – Он пожал плечами. – Да. Такое случалось. Иногда я пялился на нее… И что с того? У нее была фантастическая задница, и она это знала.

– Как так?

– А вот так. Эта дамочка не вчера родилась, уж вы мне поверьте, майор.

– Она принимала гостей?

– Не слишком часто.

– Вам знакомы те, кто приходил к Клер?

– Нет.

– Никто из них?

– Ни один человек. Она не общалась с местными. А вот мальчика я уже видел.

Старик пристально посмотрел на Серваса, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Хотите сказать, он уже бывал у Клер?

– Именно так.

– Когда?

– Неделю назад… Я видел, как они разговаривали в саду.

– Вы уверены?

– Я не страдаю старческим слабоумием, майор.

– А раньше вы его видели?

– Да.

– Сколько раз?

– Раз десять, не меньше… Но, думаю, свиданий было много больше. Я отнюдь не всегда «караулю» у окна.

Сервас был убежден в обратном.

– Они всегда встречались в саду?

– Не знаю… Не думаю, нет… Один или два раза он, очевидно, звонил в дверь, она его впускала, и они оставались в доме. Только не подумайте, что я строю предположения или делаю намеки.

– Как они держались? Вам не показалось, что между ними существует особая… близость?

– Напоминали ли эти двое любовников? Нет… Хотя… Честно говоря, я ни в чем не уверен. Если вам нужна «пикантная» информация, вы обратились не по адресу.

– Как давно начались встречи?

Профессор пожал плечами.

– Вы знали, что он ее ученик?

Во взгляде Оливера промелькнуло неодобрение.

– Нет, не знал. – Он сделал глоток виски.

– Вы не усматриваете никакой двусмысленности в том, что ученик встречается с преподавательницей у нее дома? С такой красивой преподавательницей?

– Не мне об этом судить.

– Вы общаетесь с соседями, господин Уиншоу? До вас доходили какие-нибудь слухи, сплетни?

– Слухи? В Марсаке? Вы, должно быть, шутите… Я не общаюсь с соседями – этот труд взяла на себя Кристина. Она гораздо… как бы это сказать… общительней меня, так что поговорите с ней.

– Вы с женой бывали в доме вашей соседки?

– Когда Клер переехала, мы пригласили ее на кофе. Потом она позвала нас к себе, но это был «визит вежливости», продолжения не последовало.

– Вы случайно не обратили внимания на коллекцию кукол?

– Еще как обратил. Видите ли, моя жена – психолог. Вернувшись домой, она выдвинула любопытную гипотезу о куклах в доме одинокой женщины.

– Можете поделиться?

Старик коротко изложил теорию Кристины, и Сервас прояснил для себя происхождение кукол. Больше вопросов к профессору у него не было, и майор перевел взгляд на раскрытые на маленьком бюро тома Торы, Корана и Библии.

– Вы занимаетесь мировыми религиями? – спросил он.

Уиншоу улыбнулся и сделал еще один глоток виски, лукаво поглядывая на сыщика поверх стакана.

– Они завораживают, не так ли? Я говорю о религиях… Как подобные выдумки могли ослепить стольких людей? Знаете, как я называю это бюро?

Сервас вопросительно поднял бровь.

– «Уголок глупцов».

Сервас опустил монету в автомат и нажал на кнопку «Двойной кофе с сахаром». Он где-то читал, что вопреки устоявшемуся мнению в двойном кофе больше кофеина, чем в эспрессо. Стаканчик упал набок, половина напитка пролилась, сахара и ложечки Сервас так и не дождался. Но он все-таки выпил оставшийся кофе до капли. Потом смял стаканчик и бросил его в урну.

В жандармерии Марсака не было специального помещения для допросов, и они заняли небольшой зал на втором этаже. Майор нахмурился, увидев окно. Главную опасность в подобных ситуациях представляла не попытка побега, а покушение на самоубийство загнанного в угол арестанта. Падение из окна второго этажа было маловероятным, но рисковать он не хотел.