Как пошёл он там ходить: то по кругу, то бочком, то вниз, то вверх. Это ж не в ведре — просторно.

Стал карасишка у Сеньки жить.

Днём резвится, на всех водой брызгает. А к вечеру притихнет, спит, наверное.

Как-то на неделе зашёл я вечером к Сеньке в дом.

Мать Сеньки, Марья Петровна, засуетилась, побежала с чайником в кухню, чай кипятить.

А в кухне вдруг свет погас.

— Батюшки! — кричит Марья Петровна. — Темь какая, — ковшика не найду.

Зачерпнула она чайником воды и на плиту поставила.

Только вернулась, села и слышит — на чайнике крышка — дрень-брень — запрыгала.

— Вот чудеса!-дивится хозяйка. — Только поставила, а уж кипит.

Пошла она на кухню, вернулась без чайника.

— Так и знала, — говорит, — померещилось.

А крышка на чайнике опять: «дрень-брень, дрень-брень» — тихо так, а слышно.

— Что за фокусы такие?

Зажгли мы свечу — ив кухню.

А Сенька к бочке подскочил да как заорёт:

— Снимайте чайник, снимайте скорее!

Снял я тёплый чайник с плиты.

Сенька его хвать — и над бочкой опрокинул. «Плюх» — что-то в воду шлёпнулось.

— Карасёнок.

— Ну и ну! — покачала головой Марья Петровна. — Как же это я бочки перепутала? Чуть уху вместо чаю не сварила.

Поднесла она свечу к бочке.

А карасёнок — фырр.

И пошёл, пошёл ходить по воде: то по кругу, то вверх, то вниз. Шумит, бурлит, как ни в чём не бывало.

Вот, мол, я каков, карасишка: с плиты ушёл!

Утром на улице прохожие морщили носы, нюхали воздух и, не прикрывая глаза, смотрели на тусклое солнце. Весь город окутала сизая пелена дыма. Пахло горящим костром и горелыми шишками. Где-то за городом, в тайге горел лес.

Шурик и Миша стояли у ворот. Они никогда не видели лесного пожара. Но каждый из них по-своему толковал об этом страшном бедствии:

— Кругом большой огонь. Пламя пожирает одно дерево за другим. Деревья трещат, шумят. Из них сочится сок; горят они и плачут. Везде дым, дым, дым.

— Птицы кружатся, кричат.

— Звери бегут и покидают свои норы.

— Волки воют, зубами со злости скрипят.

— Лиса мечется туда, сюда, хвостом машет. Искры летят.

— Медведь рычит — «у-уу-у-уу». Ходит, наверное, на задних лапах, ломает всё кругом, пеньки выворачивает из земли. Силища-то у него во какая!

— А сколько, наверное, народу пожар тушат!

— Нет, — говорит Миша, — народа много не надо. Лес теперь тушат машинами да самолётами.

— Ну да?

— Вот тебе и да. Я знаю.

— Откуда ты знаешь?

— А вот оттуда. Будешь в третьем классе учиться, — всё будешь знать. Эх, сейчас бы на пожар побежать, — а? . .

В это время мимо с земли метнулся какой-то рыжий клубок. Мальчики посмотрели вверх, да так и ахнули.

На воротах, суетливо поводя мордочкой, сидела белка.

Самая настоящая белка, с пушистым тёмным хвостом и чёрными кисточками на ушах. Должно быть, из тайги прибежала в город.

Белочка — прыг, прыг во двор на дерево. Ребята за ней. И начали её ловить. Миша забрался на дерево. Хотел её шапкой накрыть. Да не так это просто.

Только он шапку поднёс, а белка — скок — на ветку повыше.

Миша лезет дальше.

А белка ещё выше,

Долез он до самой макушки.

А она уже на другом дереве хвостом крутит, мальчишек дразнит.

«Ну, постой, — думают ребята, — мы тебя возьмём. Мы хитрее тебя».

И правда.

Слыхали они, как охотники зайцев ловят. Делают петлю из проволоки и ставят её на заячью тропинку. Заяц побежит по тропинке и попадается в петлю. Хитро.

А белка по тропинке не бегает. И мальчики еще хитрее придумали. Они привязали к длинному удилищу проволочную петельку. И Миша полез на дерево. Упругая круглая петля поднимается всё выше и выше. Уже поднялась до зверька. Вот она около самой мордочки белки. Ещё чуть-чуть.

Рраз! Готово. Попалась.

Завизжал, завертелся зверёк на проволочке и свалился вместе с удилищем на землю.

Миша соскользнул за ней вниз.

Тут ребята накрыли её шапкой, освободили от петли и помчались с пленницей домой. А домой прибежали — задумались: что им делать с белочкой? Не держать же её всё время в шапке. В шапке темно, душно, тесно.

И посадили они её сначала в мешок. А потом нашли небольшой ящик и сколотили для неё клетку.

Мечется белочка в клетке.

Ей ребята и орехов дали и банку с водой поставили и даже шишку кедровую положили.

А она ничего не ест и не пьёт, только грызёт деревянную решётку.

Может быть, она злится на то, что её поймали? А может быть, её огонь обжёг?

Смотрят ребята на белочку, следят за ней.

— Ба. На одной лапке пятнышко. Что такое?

Надо скорее посмотреть.

Хотел было Миша просунуть в клетку руку. А белочка прижалась в угол, насторожилась, ушками поводит, зубки показывает.

Конечно, белка зверь небольшой, а всё-таки — зверь. Страшновато.

Миша надел рукавицы, нацелился и хвать зверушку из клетки. Чувствует он через толстую рукавицу, как часто стучит сердечко испуганного зверька.

Белочка машет пушистым хвостиком, дрыгает лапками.

А лапки у ней маленькие, шёрстка на них гладенькая, на каждой лапке пять пальчиков, а на каждом пальчике острый коготок.

На одной лапке, повыше пальчиков, маленькая ранка, а шёрстка вокруг, как остриженная.

— Ну, так и есть — ожог.

Обожглась белочка на пожаре, и гнездо у ней, наверное, сгорело.

Жалко белочку-погорелочку.

— Скорей за лекарством.

Шурик мчится в другую комнату и несётся обратно с полными руками пузырьков, баночек и бинтов.

— Скорее, скорее! — торопит его Миша. — Мажь вон из той банки.

Шурик суёт палец в баночку с белой мазью, мигает глазами и с опаской смотрит то на палец, то на белочку.

— Это хорошая мазь? — спрашивает он.

— Эх ты! Да неужели ты не знаешь? — возмущается Миша. — Это же цинковая мазь. На нашей улице все мальчишки этой мазью мажут свои ссадины, . . Мажь скорее!

— А у нас вазелином, — говорит Шурик и осторожно прикасается к лапке погорелочки.

Белочка вздрагивает и старается вырваться из рук Миши.

— Да завязывай, завязывай.

Шурик бинтует больную ножку. Слышно, как он пыхтит.

— Готово.

Миша впустил погорел очку обратно в клетку.

Белочка в клетке притихла, потом подёргала лапкой, пощипала повязку и ну бегать.

Ребята облегчённо вздыхают.

— А мы завтра тоже будем её лечить? — спрашивает Шурик.

— А то как же! Каждый день будем.

— Ну и хорошо. Я люблю лечить.

— Только скажи всем вашим ребятам, что цинковой мазыо лечить болячки лучше всего. Здорово помогает. Вот увидишь, и погорелке поможет сразу.

И каждый день они перевязывают погорелочке больную лапку.

Пожар в лесу давно уже потух.

Зверушки себе новые норы устроили.

А рыжая белочка-погорелочка всё сидит и сидит в клетке.

Хочется ей убежать в глухой лес — в тайгу.

Каждый день грызёт деревянные планки у клетки, торопится, — вот-вот ускользнёт в дверку.

Но ребята каждый день чинят клетку: прибивают новые планочки,

— Успеешь, — говорят они ей, — вот залечим лапку, тогда сами тебя выпустим.

Как-то утром ножка у белочки оказалась развязанной. Наверное, она у ней зажила, белочка повязку сама и сбросила.

Смотрят ребята и радуются: нет у белочки болячки. Ножка зажила. Значит, пришла пора погорелочку выпускать на волю.

Жалко ребятам с ней расставаться, да что поделаешь? Они же сами обещали, что выпустят.