Я не исключаю и того, что интеллектуальный прогресс человека разумного есть результат Божественного Предопределения или непосредственного вмешательства Господа, неустанно спасающего души и тела праведных, верных слуг Своих от дьявольского ига природной зависимости. Ибо Господь десятки тысяч лет оберегает, хранит и спасает существование рода людского во враждебных развивающемуся разуму условиях материального бытия и мало приспособленной для человеческого развития стихийной внешней среды, бездарно хаотически сотворенной дьявольским образом без смысла, порядка и гармонии.

Если материальное созидание, вещественное творчество, приспособление враждебной природы к нуждам человека, научно-технологическое информационное производство — являются орудиями Дьявола, как утверждают особенно ретивые джентльмены ноогностики, то долг рыцарей Благодати Господней состоит в умении воспользоваться оружием врага.

Отнять и победить! Роду людскому необходима конечная победа любой ценой, оправдывающей какими бы то они ни были: выбор оружия, целей, применяемых сил и средств. Поскольку этой абсолютной ценой предстает долговременное выживание человека разумного во враждебной или совершенно безразличной к нему материальной Вселенной.

Ради этой благородной цели, леди и джентльмены, мы можем постулировать рабочую гипотезу о происхождении плоти человека, подчеркиваю, не его разума, от первичного набора аминокислот и стохастического естественного отбора.

Рассуждать здесь о мистификациях по поводу обломков костей сказочных гоминидов или о мифических доисторических обезьянах — праматерях и праотцах человечества — лишено адекватного смысла и научной релевантности. Тем более, если речь идет о комплексном изучении геологических эпох, охватывающих миллиарды лет управляемой эволюции органического мира.

По моему мнению, из всех секулярных лженаук материалистическая антропология представляется наиболее лживой с ее понятийным и терминологическим аппаратом и методологиями, менее достоверными и релевантными, нежели квазирационалистические гадания астрологов или предметная ворожба простолюдинов, понятия не имеющих о реальных колдовских обрядах.

Материалистические суеверия первичны и адекватно доказывают нам тезис о первородстве вещественной субстанциональной скверны, изначально подверженной гниению, распаду, тлению, энтропии. Отсюда и проистекает вульгарная аналогия движения от рождения к смерти, произведя на свет басню о первоначальном благе, затем ставшую архемифом об изначальном Добре и добреньких работящих божествах. То есть о творцах-демиургах, чье ремесло — творить всякой твари по паре, создавать хрустальные небеса, сажать там райские сады кроной или корнями вниз, громоздить снизу плоские земли, шатко балансирующие на трех китах с черепахой.

Баланс материалистических архемифов об изначальном Добре или же первозданном Зле амбивалентен. Тогда как невежественные, идущие от материального бытия аналогии бездуховны, в какие бы псевдорелигиозные одеяния они ни рядились. Будь то ублюдочные анимистические поверия вырождавшихся троглодитов или лукаво мудрствующий пантеизм недоразвитых натурфилософов от античности и средневековья до слабоумных зеленых апологетов буколического образа жизни в наши дни…

Полемический задор и красноречие сэра Патрика слегка истощились и поиссякли. И сэр Пол было приготовился дать ему достойный ответ, в пух, прах и перья разгромить, вдребезги разнести клочки по закоулочкам, разделать под орех, под мореный дуб, под птичий глаз или же сотворить из своего оппонента нечто еще более невообразимое и ужасное. Но тут леди Мэри нежданно внесла на веранду поднос с легким калифорнийским вином, предложив джентльменам освежиться.

«Ага, наша Мэри пришла, холодненького винца принесла… вырядилась в коротенький халатик, сияет, голой попкой улыбается, греховодница.

Мимо сэра Пола фривольно продефилировала с бутылками и фужерами. Бедняга закашлялся, с мысли сбился, сконфузился.

Знато бы дело, Пал Семеныч: все они тут техногностики, сговорились, друг дружке помогают, подыгрывают…

Ах, Пал Семеныч, Пал Семеныч, ловелас и вертопрах… К барышне Анфисе пожалте и поскорее…»

Рыцарь Филипп благожелательно пришел на помощь рыцарю Павлу, весьма к месту припомнив об арматорских указаниях кавалерственной дамы Вероники. Павел Булавин возвел очи горе, обреченно развел руками: уж не взыщите, арматорам нельзя не подчиняться. И, раскланиваясь, высказал надежду на продолжение взаимополезнейшей дискуссии.

Рыцарь Патрик тоже неожиданно вспомнил об арматорских и прецепторских обязанностях, отправив разом опечалившуюся даму-неофита Марию в гостиную ждать его дальнейших взыскательных распоряжений.

Между тем дама-неофит Анастасия сокровенно просигналила рыцарю Филиппу тактильным кодом:

«Манька — дура голозадая. Патрик ее сегодня и не собирается воспитывать, прорабатывать насчет осанки и достоинства…

Руперт в бассейн в саду под тентом нас приглашает, если мне на солнце нельзя. Пойдем?

Ника, конечно же, с нами, а Патрик с Манькой сами по себе».

Перед тем, как покинуть веранду, прецептор Патрик присел на диван к Насте и Филиппу, невозмутимо поздравил даму-неофита Нэнси с пятым кругом орденского посвящения, посоветовал ей не смешивать ясновидческую апперцепцию с интуитивной схемотехникой предзнания. Затем он скрипучим стариковским голосом потребовал у Филиппа:

— Молодой мистер Фил! Где мой серебряный доллар?

— …Фил, скажи, если можно. О каком серебряном долларе тебя спрашивал Патрик?

— Не могу, дал слово джентльмена, что буду нем как могила.

— Ну и не говори! Сама догадаюсь, если подумаю.

— Прорицать историю, ты пока у меня не умеешь.

— Ничего, вскоре научусь и все-все про вас двоих узнаю.

— Ну-ну…

Ладненько, Настена, в мексиканскую сиесту отоспались и заспались. Пора и нам готовиться к приему званых да избранных гостей…

Перебираемся из воскресенья в понедельник. Он у нас нонеча Светлый, потому что от Пасхи до Пятидесятницы православная седмица начинается в воскресенье и заканчивается в субботу…

Патер ностер, хорошо-то как иметь пасхальные каникулы, ежели вся нечисть, осанна Господи, затихает, притухает. Уровень фонового непроизвольного колдовства снижается у нас, Настя, чуть ли не до среднеевропейских показателей… Кроме мелкого бытового хулиганства на магической почве пять-шесть дней до и после Пасхи Христовой обычно не случается чего-нибудь зловредительного и смертоубийственного.

Разве только в городе и окрестностях какие-нибудь еретики-сектанты залетные эдак резко объявятся? Но это вряд ли…

Переместившись с запада, из калифорнийских субтропиков в умеренные восточно-европейские широты Ирнеевы поспешили домой, забежав по дороге в парочку продвинутых продовольственных магазинов.

— Мне, Настена, наш дедушка граф Патрикей Еремеич наказал селянку из квашеной капусты сготовить и киселя овсяного сварить. Овес — не манка. Это мы могем.

И расстегаев я ему тако же спроворю, его лордству и сиятельству. А рябчиков мы по быструхе в микроволновку с грилем засунем. Тебе салатами заниматься с места в карьер. Овощи и грибы я вчера отварил. Яйца фаршированные в самый смак доспели…

— Сто пудов, Фил, сделаем красивенько и вкусненько.

— Ух, мы их накормим в широте душевной!

Ника у нас из-за стола не встанет без чудодейства. Ишь ты, грозилась меня объесть. Не на того напали, барышня из серебряного века!

Десертов, Настя, нам на три дня хватит с монастырскими куличами. Вдобавок для Гореваныча с Ванькой я завтра американских пончиков нажарю. Они их любят.

— Зато я люблю тебя, Фил. Ты мой самый вкусненький, сладенький, красивенький.

И жена у тебя красивая. Руперт вчера в куртуазных комплиментах рассыпался насчет моей внешности, и сверху и снизу. Словно у тевтонской девы-воительницы, сказал, пока Ника на тебе каталась от бортика до бортика. А я тебя к ней взревновала по-женски.