Мы уже несколько дней не давали передохнуть нашей секретарше, старательной миссис Ингрэме, которая переняла у Руперта его манеру работать, состоявшую в необычайно тщательной подготовке материалов. Миссис Ингрэме — англо-индианка средних лет с голубовато-серебристыми волосами — получила работу в правлении фирмы.

Ройсов после того, как ее пост в калькуттском филиале фирмы был передан чистокровному индусу. „Бедняги!“ — пожалел нас Фредди, передавая миссис Ингрэме под начало Руперту: она была опытным и надежным работником, но с таким обидчивым характером, что никто не мог ее вынести. Однако у Руперта была на редкость приветливая, открытая и ровная манера обращения с женщинами, которых он сразу к себе располагал. Во всяком случае, миссис Ингрэме редко срывала на нас свое дурное настроение.

— Мы пользовались услугами этих полукровок в Индии, — сказал Фредди, — потому что они были рангом повыше простых кули, и в то же время достаточно угодливы, и выполняли любое распоряжение любого англичанина. Но я понимаю, почему Неру захотел от них избавиться. Подобные нравы годились во времена Рандольфа, а мы живем в другую эпоху. Пусть Индия принадлежит индийцам. Так лучше. Теперь нам легче обделывать там свои дела и безопаснее вкладывать деньги, а наше влияние на них сильнее, чем когда-либо за последние тридцать лет. Почему? Потому, что им больше не приходится драться с нами, и мы могшем разговаривать друг с другом спокойно. В Африке будет то же самое, хоть и не сразу.

Фредди был вообще человеком широких взглядов. У него не было предрассудков ни по отношению к англо-индийцам, ни к евреям, грекам или армянам, потерявшим работу в египетском филиале фирмы, когда Насер пришел к власти.

— Некоторые компании, — говорил он, — особенно крупные нефтяные тресты, обошлись со своими местными служащими по-свински, хотя кое-кто из этих бедняг спас им миллионы, а иной раз и помог сколотить состояние на тамошних биржевых операциях, утайке налогов и умелой торговле. У этих нефтяных компаний нет ни стыда, ни совести, — с презрением заключил Фредди.

Внезапно дверь в нашу стеклянную клетку распахнулась, и на пороге появилась миссис Ингрэме. Я ожидал, что следом за ней посыльный внесет очередную кипу книг и журналов, но она сказала:

— Тут один джентльмен..

— Здравствуй, Руперт! — Отстранив ее и улыбаясь, как добрый дядюшка, в комнату вошел адмирал Лилл.

Руперт положил раскрытую книгу на стол переплетом кверху. Он застыл от удивления.

— Не ожидал! — протянул он. — Что вас сюда привело?

— Решил взглянуть, как ты тут живешь, — ответил адмирал, кладя свернутый зонтик на край письменного стола, котелок — на маленький столик и отдавая теплое синее пальто миссис Ингрэме, которая услужливо дожидалась, чтобы принять у неге это пальто.

— Минуточку, — попросил ее адмирал и вынул из кармана пальто какую-то бумажку. — Как поживает мама?

— Прекрасно. Уехала к себе в Оржеваль.

— Знаю. Я там на прошлой неделе был.

Я видел, что у Руперта чуть было не сорвалось с языка „зачем?“, но он, должно быть, тут же раздумал и, спокойно глядя на адмирала, выжидал, что будет дальше. Умение выжидать было воспитано в нем с детства, за границей. Англичане нетерпеливо перебрасываются ничего не значащими фразами, а там, за Кале, умеют молчать, пока собеседник себя чем-нибудь не выдаст.

— Ну, как тебе нравится роль делового магната? — спросил адмирал, взяв дружеский тон.

— Магнат из меня пока что не вылупился, — сухо ответил Руперт; его худощавое лицо казалось еще более худым, чем обычно. Он показал пальцем на книги. — Вы, наверно, хорошо разбираетесь в этих делах, адмирал. В одной из книжек сказано, что капитал нефтяных компаний всего мира составляет около двухсот миллиардов фунтов стерлингов. Я думаю, что цифра несколько занижена. А вы как считаете?

Адмирал снисходительно улыбнулся.

— С тем же успехом можно сказать, что европейские правительства, вместе взятые, располагают двумястами миллиардами фунтов, и спросить, как мы на это смотрим. За определенным пределом деньги перестают быть мерилом чего бы то ни было.

— Но между правительствами и нефтяными компаниями все же есть некоторая разница, — настаивал Руперт — Иначе непонятно, кто нами правит.

— Верно, — согласился адмирал, — но к этому вопросу можно подойти и с другой стороны. Возьми, например, твою русскую нефть. Ты понимаешь, что русские выиграют вдвойне, если твоя затея удастся? Они приобретут суда и получат рынок сбыта для своей нефти. Ты когда-нибудь думал о нашей нефтяной политике с этой точки зрения?

— Зато мы получим возможность продать свою продукцию, — возразил Руперт.

— Возможно, это и так, — вздохнул адмирал. — Но давай лучше оставим экономику. Ты в ней не силен, да и я, боюсь, не очень. Не хочу быть невежливым, Руперт, но не могли бы мы поговорить где-нибудь с глазу на глаз?

Я встал, намереваясь выйти, однако Руперт резко повернулся ко мне и повелительно сказал:

— Останьтесь, Джек. Простите, адмирал, но говорить с глазу на глаз я не хочу. Пусть все будет в открытую, иначе я вообще не согласен разговаривать.

Адмирал бросил на меня просительный взгляд, и я почувствовал себя мячиком для игры в пинг-понг. Я снова встал.

— Сидите! — рассердился Руперт. — Вы останетесь здесь. Джек и так все знает, — обратился он к Лиллу, — нам нечего прятаться по углам.

Адмирал был явно оскорблен, но сдержался.

— Вот что я хотел тебе сказать, — начал он. — Ты знаешь, что среди участников прибывшей вчера советской торговой делегации находится твоя приятельница Нина Водопьянова?

— Нина? — поразился Руперт. — Что она здесь делает?

— Это я хотел у тебя спросить.

— А я, черт возьми, откуда могу знать?

— Они прибыли вчера утром в Глазго, но ты, несомненно, с ней встретишься на будущей неделе. Советское посольство устраивает в честь торговой делегации прием.

— Нине давно хотелось посмотреть Лондон, — сказал Руперт.

Он был заметно смущен и не сразу овладел собой.

— Что ж, вот она, наконец, этого и добилась.

— Прекрасно! — твердо произнес Руперт.

— А я-то думал, что она служит в комитете по делам Северного морского пути, — продолжал адмирал. — Так, во всяком случае, ты мне когда-то говорил.

— Да, когда я находился в России, она там служила.

— А в заявке на визу, которую они нам послали две недели назад, она значилась техническим сотрудником министерства внешней торговли.

— Нина превосходно говорит по-английски, — объяснил Руперт. — Не понимаю, почему это вас беспокоит?

— Русские несомненно послали ее сюда с каким-то специальным заданием, — продолжал адмирал.

— Я же вам сказал, что она прекрасно говорит по-английски.

— Конечно, она говорит по-английски, но в наше время половина Советского Союза говорит по-английски. Я лично думаю, Руперт, что скорее всего приезд ее связан с тобой.

— Это ваши домыслы, адмирал.

— Это не домыслы, а вполне обоснованное предположение, если смотреть на вещи как надо.

— Значит, я не намерен смотреть на них так, как вам надо, — заявил Руперт.

— А знаешь, что говорят американцы?

— Опять американцы? Черт бы их побрал! Им-то какое до этого дело?

— Они предполагают, что миссис Водопьянова послана сюда для того, чтобы немножко тебя пришпорить…

Руперт расхохотался.

— Побойтесь бога, адмирал!..

— Нет, я говорю серьезно, — сказал адмирал без тени улыбки.

Они были так поглощены разговором, что совсем забыли обо мне.

— Неужели и вы в это верите? — с любопытством спросил Руперт.

Лилл задумчиво помолчал.

— У нас есть в таких делах опыт, и ничего смешного тут нет, все, как мы знаем, бывает. Поэтому я больше ни от чего не отмахиваюсь и не считаю никакие опасения смешными. В сущности, я пришел для того, чтобы попросить тебя о небольшом одолжении: обещай не видеться с этой женщиной нигде, кроме тех официальных встреч, на которые, так и быть, мы закроем глаза…