— Мне понадобится техническая консультация…

— За этим дело не станет. Я выделю вам кабинет и кого-нибудь в помощь. Ваша задача заключить сделку, об остальном не заботьтесь. Заключение контракта почти никогда не зависит от технических деталей, поэтому не забивайте себе ими голову. Действуйте, как найдете нужным.

Руперт допил кофе.

— Ладно. Значит, по рукам? г— спросил он.

— Да, но первое, что вам надо сделать, это — уломать Рандольфа. Если вы с ним заранее не договоритесь, он вам будет ставить палки в колеса на верфях. До сих пор хозяин в Бэркемстеде он, а не я.

— Но какие у него могут быть возражения?

— Политические. Как это ни глупо, он с удовольствием будет возить вам грузы для русских и даже страховать им поставки зерна по самым высоким тарифам, но ни за что не станет строить для них суда. Мы как-то пытались его уломать. Куда там! И слушать не желает. А еще хочет, старый дурень, заниматься судостроением, это при нынешней-то бешеной мировой конкуренции! Лично я изъял бы капитал из Бэркемстедских верфей. Продал бы все и вложил деньги в нефтеперегонку или в любое другое производство Нам надо перестать строить суда, пусть этим занимаются японцы. Все равно они строят их лучше и дешевле. Это один из предметов наших постоянных споров. Он пригласил вас в Уошберн?

— На субботу.

— Хороший признак. Он вам уши прожужжит о нашей семейной междоусобице. Выложит все как есть, и тогда решайте, на чьей вы стороне.

— Я уже кое-что знаю о ваших распрях, — сказал Руперт. — Но неужели мне непременно надо становиться на чью-то сторону?

— Безусловно. Вам всем, даже вашей милейшей матери. Рано или поздно дело дойдет до голосования, члены семьи сами должны будут решить судьбу фирмы, а точнее, решить вопрос о собственной жизни и смерти.

И вот Фредди привел ко мне Руперта и назначил его моим начальником. К тому времени я уже два месяца скитался по разным отделам, словно букашка, случайно попавшая в огромный и очень сложный механизм, которого ей никогда не понять. Ничего у меня не получалось. Но каждый раз при встрече Фредди уговаривал меня не терять терпения.

— Скоро подвернется что-нибудь интересное, — уверял он.

И вот, когда я совсем уже осатанел от скуки и с радостью все это бросил бы, появился Руперт со своей идеей и мы с ним засели в кабинете со стеклянными стенками и окном, выходящим на Сент-Мэри-Экс, на том же этаже, где сидел Фредди.

В то время я не совсем понимал, почему Руперт решил снова вступить во владение своими деньгами, но думаю, что сделал он это главным образом из-за Джо.

Как-то раз Руперт пригласил меня к себе обедать. Мы поехали в метро, а потом поднялись по Хэмпстедскому холму к старому дому Руперта. Я лично взял бы такси, но Руперт всегда старался жить так, как живет большинство людей (иногда он в этом отношении даже перебарщивал), на что у него уходило много времени и сил.

Мать Руперта приехала из Оржеваля, возле Парижа, чтобы переписать на него все отцовские акции, доходы, страховые полисы, текущие счета и прочее наследственное имущество, которое Руперт передал ей пятнадцать лет назад. Дело было узкосемейное, деликатное, но они открыто его обсуждали за обедом, и мне поначалу даже было неловко — казалось что я здесь вроде и не присутствую. На самом же деле мной, наверно, не пренебрегали, а наоборот, показывали, что я свой, проявляли доверие, но австралийцы склонны подозревать англичан в высокомерии. Руперт принялся расспрашивать мать о своем отце. Каким тот был в молодости?

— Твой отец? — с удивлением переспросила она.

— Ну конечно, а чей же еще?

— Не раздражайся. Ты меня о нем никогда не спрашивал.

— Мне просто интересно, — успокоил он ее.

— Он был похож на тебя и привычками, и упрямством, и красивыми голубыми глазами, он был таким же порядочным и честным, как ты; но вот в легкомыслии он тебе уступал.

— Ну и слава богу, — сказал Руперт. — К сожалению, молодым я его не помню.

— Да, ты помнишь его в последние годы жизни, когда он стал жертвой семейных неурядиц среди Ройсов, — загадочно проговорила Кристина Ройс. — Но почему ты вдруг так этим заинтересовался? Прошло столько лет…

— Я никогда толком не знал, что ему сделали Ройсы и в чем он был виноват сам.

— Какое теперь это имеет значение?

— Я собираюсь работать у Ройсов, и мне надо знать правду.

— Зачем тебе идти к Ройсам? Ты же не делец.

— Откуда ты знаешь, что я не делец?

— Не болтай глупостей. Ты с твоей щепетильностью в денежных делах… Какой из тебя коммерсант? Да и к тому же зачем тебе зарабатывать деньги? Я вот никогда этого не делала… Впрочем, войти в дело к Ройсам все-таки лучше, чем отказываться от денег вообще. Тебе надо подумать о Джо.

— Да, о Джо ему уже давно надо подумать, — твердо сказала жена Руперта. С этими словами она встала и вышла на кухню.

— А у тебя теперь гораздо больше денег, чем раньше, — продолжала Кристина. — Знаешь, сколько я для тебя их нажила за последние десять лет?

— Уйму…

— Пятьдесят восемь тысяч!

— Пятьдесят восемь тысяч чего? — спросила, возвращаясь, Джо.

— Фунтов, — ответила Кристина. — У Руперта теперь около трехсот тысяч фунтов, даже больше, а когда я умру, у него будет огромное состояние.

— Господи! — воскликнула Джо, ставя на стол горячую сковородку. — Я и не знала, что у него так много денег. Руперт, почему ты мне не сказал, что ты такой богач? Вот негодяй! — Она подошла к нему и обхватила руками за шею.

— Это капитал, Джо, — предостерегла ее Кристина. — Его нельзя трогать. Ни при каких обстоятельствах!

— Да я и не собираюсь ничего трогать! — весело отозвалась Джо. — Пусть бы только у нас, наконец, хватало денег и еще оставалось, чтобы их не считать!

— Ну, особенно ты их никогда не считала, — возразил Руперт.

— Ладно, не обижайся, — примирительно произнесла Джо. — Я хочу быть богатой!

— Тебе никогда не приходилось всерьез заботиться о деньгах, — стоял он на своем.

— Но ты вечно жаловался, что мы слишком много платим за центральное отопление, за телефон и что налоги скоро нас разорят.

— Ну что ж, если ты решил пойти к Ройсам, — прервала ее мать, — они должны тебя назначить одним из директоров, это твое наследственное право. Тогда ты сможешь месяцев по шесть в году жить на представительские и сэкономишь не одну тысячу фунтов.

— Когда ты повзрослеешь? — спросил Руперт.

— Но ведь в этом же и есть смысл богатства! — возмутилась Кристина. — Избегать уплаты налогов и не давать другим отнимать у тебя деньги. Люди такие мошенники. А как же тогда сохранить состояние? Вот чему тебе надо научиться, Руперт, а не коммерции.

Но он ее уже не слушал.

Джо и Кристина продолжали щебетать о деньгах, а Руперт все более и более замыкался в себе, словно выключил слух.

Тогда мне казалось, что о «поступает умно, но потом я понял, что это вредная привычка — она отгораживала его от Джо в трудную минуту, когда он особенно нуждался в поддержке. А такая минута настала, и я понял, что он сам не дал жене возможности прийти к нему на помощь.

Лично меня история с продажей судов русским не интересовала до тех пор, пока мы не отправились к мистеру Осипенко, возглавлявшему постоянную торговую миссию СССР в Великобритании.

Надо сказать, что в этот день, на который был назначен визит к Осипенко, Руперта вывело из себя одно небольшое происшествие. Он пришел мрачный и, не сняв пальто, схватил телефонную книгу, отыскал там номер, позвонил в полицейский участок Хэмпстеда и пожаловался, что как раз напротив его ворот стоит машина, откуда двое людей ведут наблюдение за его домом. Они сидят там уже три дня и либо собираются его ограбить, либо замышляют похитить его детей. Он сообщил номер машины и потребовал, чтобы полиция позаботилась убрать соглядатаев куда-нибудь подальше.