— Я, в сущности, еду туда, чтобы разыскать следы греков на Черном море.

— Знаю. Однако, надеюсь, это только повод. Тебе надо увидеть и все остальное. Это ведь ни на что не похожая страна.

— Боюсь, ни на что другое у меня не хватит времени, — усомнился Руперт. — Россия слишком велика, слишком сложна, чтобы судить о ней с налету.

Адмирал соскочил с диванчика.

— Не называй ее Россией! — коротко сказал он. — Называй ее так, как они зовут ее сами: Советский Союз или СССР. Это очень важно, Руперт.

Руперт молча ждал, зная, что адмирал обиняком подходит к цели разговора. Однако в чем, собственно, его цель? Это был отдел морской разведки, но тут пахло чем-то еще, да и сам адмирал, видимо, стремился создать в своем учреждении атмосферу интеллигентности.

— Ты о нас ничего не знаешь?

— Нет.

— Позволь, я тебе объясню. — Адмирал снова уселся на диванчик; его короткие ноги не доставали до пола. — Мы — военно-морская разведка. Это ты знаешь. Однако мы занимаемся нашим делом по-новому. Мы затеяли это лет пять назад, но только недавно сообразили, как добиться того, что нужно.

Адмирал поглядел на него, словно спрашивая, все ли ему понятно, и Руперт неопределенно кивнул.

— Иу, мы, конечно, занимаемся и тем, чем занимаются все. Разведываем местность, собираем обычные сведения. Это дело немудреное. Приходится выполнять и это, чтобы обеспечить себя со всех сторон, действовать и вширь и вглубь. Но мы пытаемся вести разведку несколько обстоятельнее, чем это делают обычно. Тебе интересно?

— То, что вы говорите, весьма любопытно, — заметил Руперт. — Не думаю, однако, чтобы я мог быть вам полезен. Как вам известно, существует мнение, что у меня кое в чем странные взгляды…

— Вот это и делает тебя для нас идеальным человеком. Говоря откровенно, ты именно тот, кого нам не хватает. Почему? Потому что у тебя есть опыт: ты много жил за границей и можешь понять чужую точку зрения, чуждую нам психологию. Ясно, к чему я клоню?

— Вы говорите о национальном психическом складе? — спросил Руперт. — G национальном характере?

— Назовем это так, — подтвердил адмирал. — Но давай говорить конкретно. Поскольку мы — отдел разведывательного управления, мы, естественно, обязаны получать такие же сведения, как и все учреждения подобного рода. Но мы хотим большего, и я постараюсь тебе объяснить, чего именно. Вот ты, например, едешь в Советский Союз. Прекрасно. Когда ты там будешь, кто-нибудь из наших сотрудников попросит тебя поинтересоваться тем или иным объектом — думаю, что сейчас это либо радиостанции, либо радарные установки; заранее не скажу. Я не могу запретить им давать тебе обычные задания, да и с чего бы я стал это запрещать? Но это не все. Я хочу от тебя, Руперт, чтобы ты поехал туда как настоящий дипломат.

Руперт встал и подошел к окну. Садовник в парке срезал блестящими ножницами невысокие тюльпаны. Чик-чик-чик — и цветы падают.

— Когда ты приедешь в Советский Союз, — продолжал адмирал, — ты должен посмотреть на все, что там увидишь, глазами стратега. Тут нужен двоякий подход. С одной стороны, ты должен думать о том, какой удар они могут нанести нам, а с другой стороны — мы должны знать, в чем они уязвимы.

— Разве вы этого еще не знаете? — спросил Руперт.

— Да, но только с узковоенной точки зрения. А нам надо нечто большее, чем военным. Понимаешь?

— Не совсем.

— Если ты сможешь свободно передвигаться по Советскому Союзу, — сказал адмирал, — да, впрочем, и по любой другой стране, ни на минуту не переставая прикидывать в уме, что собой представляет эта страна со стратегической и психологической точки зрения и что может тебе дать для понимания этой страны каждое замеченное тобой явление и каждый человек, с которым ты сталкиваешься, — ты будешь просто поражен тем, что тебе откроется. Понимаешь?

— Более или менее.

— Но тебе надо иметь особый подход ко всему, что ты видишь, Руперт. Тебе надо научиться смотреть на каждую сторону их жизни с особым прицелом — на все: на местность, людей, события, даже на детей! Ты должен спросить себя: «Если нам когда-нибудь придется воевать с этой страной, что нам следует о ней знать?» Больше того: «Что нам следует о ней знать, если мы решимся взять ее в союзники?»

— А вы-то сами что предпочитаете? — шутливо осведомился Руперт.

— Не смейся, — возразил адмирал. — Коммунизм, сам знаешь, штука в общем не очень приятная. Но надо остерегаться и узости взгляда. Ты должен на все смотреть глазами военного, дипломата, пропагандиста, десантника, разведчика и, в конечном счете, стратега, который разрабатывает военную операцию. Ты следишь за моей мыслью?

— Да, конечно.

— И тогда ты увидишь там все совсем в другом свете, по-новому. Через какое-то время это занятие покажется тебе очень увлекательным. Ты будешь вести подлинную разведку, и в нее войдет все, что ты будешь там делать и наблюдать, а это значит, что интерес к стране у тебя возрастет, знание ее станет куда полнее, а польза, которую ты нам принесешь, увеличится во сто крат. И поэтому, когда ты будешь писать нам свои донесения, это не будет работой узколобого военного наблюдателя, а всеобъемлющим анализом психологии народа, начиная с его отношения к правительству или с отношения учащихся к их учебным заведениям и кончая расположением телеграфных столбов в определенной местности, манерой носить рубашки и даже тем, как они балуют своих детей. Словом, ты будешь давать исчерпывающий анализ всего, что полезно знать. Это и есть всесторонняя разведка. Так бы, наверно, работали люди эпохи Возрождения, если бы им понадобилось высокоорганизованная разведывательная служба. Понимаешь?

— Великолепно понимаю. Задумано здорово, — подтвердил Руперт.

Адмирал подставил лицо солнцу и улыбнулся.

— Я знал, что ты это оценишь. Пока что мы не очень большая организация, хотя уже имеем кое-какие достижения. Тебе может показаться странным, что этим занимается морская разведка. А почему бы нет? Даже лучше — путает карты Однако теперь ты видишь, чем для нас ценен такой человек, как ты. И так же, как ты, мы не ортодоксы. Ты сразу можешь нам дать все, что представляет для нас интерес. Известно, что ты человек независимый, богатый, хотя я-то знаю, что ты отдал все свои деньги матери. Но мы будем платить тебе больше, чем ты сможешь истратить на жизнь. К тому же у тебя есть некоторые технические знания и довольно широкий кругозор. Археология — это, знаешь ли, просто прекрасно. И даже твоя стычка со службой безопасности нам полезна, потому что никто не заподозрит, что ты сам там работаешь. Словом, все складывается как нельзя лучше.

— Значит, вы предлагаете мне работу? — спросил Руперт.

— Конечно.

— Из-за моих несколько необычных качеств?

Адмирал почему-то покраснел и снова застенчиво отвел глаза.

— Вот именно. А если говорить серьезно, Руперт, то я хорошо тебя знаю и уверен, что это дело тебя увлечет. И, по-моему, не только в Советском Союзе. Для тебя почти повсюду открыто неограниченное поле деятельности. Даже среди наших друзей и союзников приходится вести такую работу. Ты можешь поехать в какую-нибудь союзную страну с той же целью и тоже принесешь нам большую пользу. Мы выясним, что думают наши друзья и как нам себя с ними вести, чтобы большего от них добиться. Видишь, как это важно?

— Похоже на бывший отдел психологической войны.

— Нисколько! Ну, что ты говоришь! Абсолютно ничего похожего. Наша разведка— разведка вглубь. И если нас занимают вопросы национальной психологии, то это только одна из сторон нашей деятельности. Мы вовсе не хотим следовать рецептам Макиавелли. Мы хотим проникнуть в душу нации, обнаружить ее национальные слабости, уязвимые места. Но нам нужны и обычные, объективные сведения — куда ведут дороги, велики ли порты, где стоят радарные установки. Мы не выделяем этой информации, мы присовокупляем ее к остальной. То есть нам нужен максимум фактических сведений о портах плюс максимум понимания национального характера, такого понимания, какое необходимо, чтобы выяснить, скажем, отношение ребенка к родителям и учителям.