-- Хамур, -- выкрикнул он, увидев кого-то среди воинов; рослый боец в хадире вышел вперед, повинуясь зову, и вскинул правую руку.

-- Да, генерал.

-- Собери отряды, -- велел Ат-Табарани, хмурясь. -- Тысяча человек должна отправиться на подмогу на запад.

-- Этого хватит, генерал?

-- Кто ты такой, чтобы спрашивать меня? -- буркнул старик. -- Делай, что велено.

Отдав такой приказ, Ат-Табарани развернулся и ушел обратно в цитадель. Острон оглянулся на Муджаледа, который стоял рядом, закусив нижнюю губу.

-- В городе останется восемнадцать тысяч, -- сказал командир, заметив его взгляд. -- Ат-Табарани не хочет ослаблять Тейшарк. Он прав: пока стоит город, серединные посты всегда можно отвоевать.

-- Но этой тысячи действительно хватит, чтобы удержать их теперь? -- спросил Острон. Премудрости войны для него, конечно, были загадкой; он задал этот вопрос больше из любопытства.

-- Должно хватить, -- буркнул Муджалед. -- Конечно, пойдут лучшие из лучших.

-- Ты не в их числе?

-- ...Нет.

На бледном лице командира пробежала тень; Острон догадался, что Муджалед, может быть, с удовольствием отправился бы на сражение, но он был всегда верен своему долгу стража -- и генералу.

С такими новостями Острон возвращался на постоялый двор, где в главном зале сидели дядя Мансур и Халик и курили трубки, перебрасываясь короткими репликами. Увидев парня, дядя сокрушенно покачал головой, и Острон машинально принялся поправлять хадир, который, конечно, за время беготни по улицам города сбился и сидел криво.

Выслушав его рассказ, дядя пожал плечами: он с самого начала счел генерала разумным человеком и полагал, что нет смысла сомневаться в его действиях. Халик задумчиво принялся выбивать пепел из трубки.

-- Ат-Табарани много лет стоял во главе восточной твердыни, -- наконец сказал здоровяк. -- Он знает, что делает.

-- Почему у тебя такой вид, будто что-то не так? -- поинтересовался Острон.

Халик поднял на него взгляд и рассмеялся.

-- Ты привык внимательно наблюдать за мной даже не во время тренировки, а? Меня беспокоит Мутталиб, парень.

-- А чего это он должен тебя беспокоить?..

-- Подождем -- увидим.

***

Отряд в тысячу человек ушел из города в тот же день, ближе к вечеру. Конники небольшими группами направлялись к главным воротам и, выехав за них, поворачивали налево. Широкая мощеная дорога шла вдоль стены Эль Хайрана, которая незыблемым монолитом высилась над Хафирой, скалилась на юг зубчатыми башнями. Острона всегда поражал этот вид; временами, когда у него было свободное время, он забирался на одну из самых высоких дозорных башен города, с востока или запада, и подолгу смотрел, как могучая стена, шириной в две касабы, вьется между скалами, разделяя серые владения темного бога и Саид. Даже одна мысль о том, какой титанический труд многих тысяч, если не миллионов людей воздвиг такое сооружение, приводила его в восхищение. Стена тщательно охранялась; равномерно по всей ее длине были расположены дозорные посты, и между ними постоянно патрулировали отряды. В чем-то стена была похожа на твердую, но надежную веревку, протянутую между двумя столбами: Тейшарком с востока и Залманом с запада, и эта веревка долгие сотни лет сдерживала угрозу темного бога.

Последняя группа конников выехала за ворота, и они закрылись; город зажил своей прежней жизнью. Вечер был на удивление тихим, ни дуновения ветерка, и небо медленно лиловело, а потом покрылось яркими звездами. Никак не хотелось верить, что где-то на западе идет кровопролитная битва, в которой погибают люди, отражая натиск одержимых.

Наутро Острон направился в цитадель; скорее всего, Усман опять прогонит его, но у него теперь был веский аргумент: воинов в городе осталось меньше, и каждый ятаган на счету.

Одноглазый командир обеспокоенно переговаривался с каким-то стражем в алом халате, пока вокруг него собирались новобранцы. Острон немного неуверенно подошел к ним поближе, но говорили они тихо, и слов он не разобрал. Заметив его, Усман поманил его к себе.

-- Я пришел на тренировку, -- сказал парень.

-- Хорошо, хорошо. Я подумал, ведь Муджалед привел вас в город, верно? Может, ты захочешь с ним попрощаться.

-- ...В смысле?

-- Сегодня утром, -- пояснил Усман, -- наместник Мутталиб отдал приказ отправить еще пять тысяч всадников на запад. Муджаледа он поставил во главе. Это большая честь... и опасность.

-- Они еще не ушли? -- воскликнул Острон, нервно оглянувшись.

-- Нет. Косматый, скорее всего, собирается, -- командир пожал плечами. -- Ты найдешь его на верху караульной башни Рабата, там его комнаты. Иди, у тебя еще есть время до начала тренировки.

-- Спасибо, командир, -- отозвался Острон и бросился бежать. Через площадь, к внешней стене цитадели, в которой располагались караульные башни; в них жили стражи, и некоторые новобранцы в том числе. Он взбежал по коротким ступенькам и нырнул в темноту башни, не обращая внимания на людей, полез по приставной лестнице к люку, который вел наверх.

Дверца была незаперта, и Острон, не подумав, распахнул ее и забрался в комнату. Люк захлопнулся за ним; Муджалед, стоявший возле письменного стола, резко обернулся. На его голове не было хадира, и вид у командира был немного растрепанный.

-- ...А, это ты. Услышал новость, верно? -- спросил Косматый. Ему не зря дали такую кличку, хотя, может, следовало звать его просто волосатым: копна светлых, как лен, волос ниспадала по его спине до самого пояса.

-- ...Да, -- растерялся Острон. -- Извини, что так ворвался. Я боялся, что не успею.

-- Да ладно. Усман сказал тебе, верно?

-- Да. Он сказал, тебя назначили во главе пятитысячного отряда... нет, это уже, наверное, нужно называть маленьким войском.

-- Все верно. И я выполню свой долг, -- Муджалед поджал губы. -- Хотя этот приказ мне совсем не нравится.

-- Почему?

-- Вроде бы, все правильно... но знаешь, парень, не нравится мне оставлять Тейшарк с таким маленьким количеством защитников.

-- Ничего себе маленьким! -- удивился Острон. -- В городе остается тринадцать тысяч.

-- Для города, в котором живет почти шестьдесят тысяч простых горожан, этого мало, поверь мне.

-- Но Мутталиб, наверное, знает, что делает? К тому же, все разведчики говорят, что в Хафире спокойно.

-- ...И на вашу группу напал марид.

Острон осекся. На лице Муджаледа мелькнула невеселая улыбка.

-- Я долго думал об этом, -- сказал командир. -- Все никак не мог понять, что мне тут не нравится. Дело в том, парень, что мариды -- своего рода соглядатаи. В отличие от ворон, они не могут перебраться через стену Эль Хайрана, но в Хафире, конечно, они куда опаснее. И их почти невозможно заметить.

-- Но он напал на нас... если бы он был соглядатаем, разве он стал бы выдавать свое присутствие?

-- Ты не забыл, что вас было всего восемь человек, и наверняка на лицах у вас было написано, что вы молокососы? -- усмехнулся Косматый. -- Марид решил, что вы -- легкая добыча. Ему хотелось крови. Откуда же этой твари было знать, что Абу Кабил милостиво даровал тебе свой чудесный клинок.

Острон задумался. Теперь он мог понять, отчего так встревожен Муджалед; картина складывалась достаточно ясная.

-- Ты сказал об этом Мутталибу? -- спросил он. -- Ведь если он сам не догадался, необходимо предупредить его.

-- Ха. Попробовал бы ты сам что-нибудь сказать ему, Острон. ...Ладно, я должен собираться, извини. Спасибо, что пришел.

-- Удачи тебе, Муджалед, -- искренне сказал парень. -- Да пребудет с тобой Мубаррад... и вообще все шесть богов. Надеюсь, мы с тобой еще увидимся.

-- Я тоже, -- коротко ответил Косматый, отворачиваясь. Острон вздохнул и начал спускаться по лестнице.

***

Осенний ветер принялся дуть в то утро и не унимался еще два дня; старики на улицах временами поднимали головы к нему и бормотали что-то про косонг и нерасположение богов. Острон в названиях ветров (а их было не меньше шестнадцати, да еще у каждого племени -- свои, особенные) не очень разбирался, но косонг, дувший с юга и несший на город пыль Хафиры, ему точно не нравился.