Передернув плечами, он целиком окутал себя коконом из огня; в комнате сразу стало куда светлее, и на бледном лице парня показался какой-то намек на удивление.

-- Как это ты так?..

-- Я же сказал тебе, -- терпеливо повторил Острон. -- Я Одаренный Мубаррада.

-- Сказки это все.

-- Ты же сам видишь, -- пламя поменяло цвет с темно-рыжего до белого; судя по глазам китаба, это произвело на него впечатление. -- Кстати, а внизу сейчас находятся Одаренные Гайят, Сирхана, Джазари и Ансари... раненых нет?

-- Нет, -- буркнул парнишка и понемногу опустил арбалет. Острон облегченно вздохнул, пламя вновь вернулось в его ладонь.

-- Ты один? -- мягко спросил нари. Снизу раздались голоса; Сунгай крикнул:

-- Острон?

Китаб сделал шаг назад, к прикрытой двери, и Острон сразу догадался, что за этой дверью есть кто-то, кого тот готов защищать ценой своей жизни.

-- Я здесь, -- ответил он Сунгаю, -- подождите. Мальчишка сильно напуган.

-- Не выдумывай, -- резко вскинул арбалет китаб. Его лицо отвердело. Сколько ему лет?.. с первого взгляда Острону показалось, что не больше восемнадцати, но теперь, поразмыслив, он решил, что парень его ровесник.

-- Извини, -- вздохнул Острон. -- Но как насчет капельки доверия? Ты ведь видел, я сражался с одержимыми внизу.

-- Я видел только огонь, -- буркнул парень.

-- Это был мой огонь.

На лестнице раздались шаги; Острон не успел ничего сделать, как снизу показалась темноволосая голова Сафир. Он напрягся, ожидая, что китаба ее появление разозлит, но появление молодой девушки, видимо, произвело на того несколько иное впечатление.

-- ...Бедняжка, -- выдохнула она, рассмотрев его. -- Сколько часов ты отбивался от них?

-- Не знаю, -- буркнул китаб, снова опуская арбалет. -- Они пришли, когда еще было светло. Никто не ожидал нападения. Мы бы, правда, все равно выстояли, у нашего сабаина высокие стены, но среди нас были предатели, кто-то подорвал бочку с анозитом у самой стены, и в пробоину немедленно хлынули эти твари. Всех, кто сражался на площади, убили. Отец велел нам идти в башню и не совать носа... но потом они пробрались и сюда, тогда я сбросил им на головы одну из своих звезд, а пока они были в замешательстве, мы спешно завалили проход чем смогли.

-- ...Звезд? -- осторожно переспросил Острон. -- Ты об огне говоришь?

Китаб вскинул поросший светлой щетиной подбородок.

-- Я пиротехник, -- сказал он. -- Вы, может, не слышали о такой науке? Раньше... я делал фейерверки. Такие штуки, -- добавил он, обнаружив на лицах Острона и Сафир непонимание, -- запускаешь их в небо, а они летят высоко и красиво взрываются. Разноцветными огоньками. В небе-то они никому вреда не причиняют, но если такой штуковиной швырнуть в человека, получится сильный ожог.

-- Слышал о таких, -- припомнил Острон. -- Так ты тот самый мастер, о котором мне рассказывали? Который придумал эти штуки?

-- Тьфу, -- отозвался китаб, -- мастером был мой дядя. Погиб несколько лет назад от большого взрыва в своей мастерской.

-- Это все... грустно, -- сказала Сафир, посмотрев вниз, -- но может, ты уже пойдешь с нами, парень? Нужно вывести всех уцелевших, нельзя оставаться в этом месте. Бел-Хаддат сказал, что в трех днях езды к востоку отсюда стоит другой сабаин, мы могли бы отвести вас туда.

Арбалет в руках китаба окончательно повис. Парень оглянулся на дверь за своей спиной, потом хмуро сказал:

-- Хорошо. ...Жутко там... снаружи?

-- О чем ты?.. -- не понял Острон. Но Сафир будто сообразила что-то и коротко кивнула:

-- Обожженные тела повсюду.

Китаб вздохнул, приоткрыл дверь.

-- Кухафа, Джарван, -- позвал он. -- Дедушка. Выходите.

За дверью началось какое-то шевеление; наконец она распахнулась, и на пороге показался седой старик, к которому с обеих сторон робко прижимались два ребенка, мальчик и девочка лет десяти.

-- Это... все? -- прошептала Сафир. -- Все, кто выжил?

-- Если в других зданиях вы никого не нашли, -- ответил молодой китаб, -- то да.

-- А папа с мамой? -- дрожащим голосом спросила девочка, тронув его за рукав. Он резко обнял ее за голову и прижал к себе.

-- Пошевеливайтесь там, -- донесся снизу голос Бел-Хаддата. -- Иначе придется ночевать в развалинах.

-- Заткнись, -- с негодованием ответила ему Сафир и спустилась по лестнице.

-- Я сейчас соберусь, -- глухо сказал китаб, отпуская ребенка, и скрылся за дверью. Светлые глаза старика рассматривали Острона.

-- Мы гнали лошадей, как могли, -- чуть виновато произнес тот, -- но увы.

-- Я слышал, ты Одаренный Мубаррада, юноша? -- спросил старик. Острон коротко кивнул. -- ...Слава богам. Много вас?

-- Двенадцать человек, -- ответил нари, -- пятеро Одаренных и наши товарищи. Это... твои внуки, господин?

-- Да, -- согласился тот. -- Прости Леарзу за недоверие, он в самом деле сильно напуган. Они напали неожиданно, и боюсь, он видел... что случилось с его родителями.

-- Что с ними случилось, дедушка? -- спросил мальчишка, поднимая голову из-под локтя деда. Старик скорбно опустил взгляд.

-- Хубал забрал их себе, Кухафа.

-- Их больше... нет?

-- Нет, Джарван.

-- Дед, -- немного недовольно сказал Леарза, который как раз в этот момент выскользнул в дверь. -- Можно было... потом об этом.

Через плечо у него был перекинут дорожный мешок, к которому китаб привязал арбалет; закутав девочку в свой плащ так, что капюшон свалился ей на голову, он подхватил сестренку на руки. Оглянулся на деда. Тот надел бурнус на мальчика и подтолкнул его; Острон взял ребенка, оказавшегося легче, чем он ожидал. Тонкие пальцы вцепились в его собственный плащ.

Они пронесли детей через развалины сабаина, и Острон горячо поблагодарил Мубаррада за то, что уже достаточно стемнело; меньше всего на свете ему хотелось, чтобы дети видели то, что осталось от их дома. Бел-Хаддат, хмурясь, уже топтался на тропе за стеной, стоило Острону выйти за черту сабаина -- и он взлетел в седло. Последним сабаин покинул старик, оглянулся на прощанье.

-- Живее, живее, -- угрюмо окликнул Бел-Хаддат. -- Если будете так всю дорогу копаться, в Хафиру идти не будет нужды: она сама придет к вам.

-- Как же он меня бесит, -- еле слышно пробормотала Сафир.

***

Ночь окончательно сгустилась над ними, и небо покрылось ясными холодными звездами; Острон развел костер в выбранной Бел-Хаддатом расщелине, достаточно большой, чтобы вместить в себя всех путников с их лошадьми. Со всех сторон их окружали скалы, и это придавало ощущение безопасности, хоть и эфемерное. Их проводник уселся у самого выхода, там, где уже начиналась тропа, ведшая на восток, и завернулся в черный плащ. Острон и Сунгай привычно договорились, кто несет караул, и нари опять предпочел караулить в первую половину ночи, вместе с Искандером, который привалился спиной к камню и угрюмо смотрел в ту же сторону, что и Бел-Хаддат: в темноту ночи, на тропу. Исану дали еще одну порцию снотворного, и тот вяло раскачивался на своем месте, между Абу Кабилом и Дагманом. Сафир и Лейла взяли на себя детишек: расстелили бурнусы, обнимали напуганных близнецов и успокаивали их, пока те не уснули. Даже привычная вражда между девушками на этот раз будто угасла, никто не хотел ссориться в присутствии детей.

-- Мы приехали в Халла для того, чтобы отыскать Одаренного Хубала, -- сказал Острон Леарзе, который сидел напротив. Леарза с недоверчивым видом скривился, потом будто вспомнил что-то и вздохнул.

-- Я всю жизнь думал, это сказки, -- признался он потом. -- Что никакого темного бога нет, а Одаренные, если и были, ушли в прошлое. Кажется, после... сегодняшнего мне придется пересмотреть свои взгляды на жизнь.

-- Ничего, -- мягко сказал Острон. -- Мне тоже все эти россказни бабок казались выдумками. Во всяком случае, я думал, что темный бог давно побежден. А потом одержимые напали на наше племя и вырезали всех, кроме меня, дяди и Сафир... если б не племя Сунгая, кочевавшее поблизости, мы бы тоже не спаслись.