Куда ты, тропинка, меня заведешь....
Я снова плавала непонятно где. Итак, подведем итоги первого в моей жизни вселения:
1. Вселиться я могу только в душу, чем то сильно разбалансированную. Нормальные души мне не грозят -- их самих на их тело вполне хватает. Забавно, но есть какое-то пересечение с тем, что я когда-то сказала Вадиму - "Ты для ничто недосягаем, пока энергии твои в балансе". Хотя что удивляться, автор-то у моего воображения -- один.
2. У бесноватых есть своя слабая сторона -- не всякая еда ими может быть сьедена. Как вспомню, так вздрогну.
3. Если в кого вселяешься - достоинства и недостатки владельца и пришельца перекрывают друг друга. Так что если хочешь вселиться в кого очень тебе понравившегося, будь готов к тому, что его сильные стороны буду ослаблены твоим восприятием себя, а его слабые стороны будут мешать твоим жизненным привычкам. И наоборот - приятно обнаруживать что-то, раннее тебе недоступное, но на это надо потратить время, чтобы узнать и поверить, что теперь ты это умеешь. Кстати, когда выселишься, знание, что ты это умеешь, остается, а вот навыки - это чисто прерогатива тела, а никак не души.
4. Так, что еще... Про то, что побуждать легче, чем напрямую управлять, я, кажется, уже говорила. На первый раз достаточно, верно?
Так что я с чистой совестью закрыла глаза в темноте и снова открыла их уже в реальности.
Прошел день, другой, казалось бы, мне нужно продолжать - я же пишу книгу, сюжет-то должен развиваться. Но все мое существо противилось тому, чтобы снова туда соваться. Сначала я думала, что это простая лень, но потом, когда я опять ехала в автобусе - я, кстати, заметила, что у меня там большая часть всего происходящего происходит - в другом месте мне сложнее заставить себя целенаправленно заниматься всякой фигней - так вот, в автобусе, где мне было скучно и совсем уже не хотелось читать, я снова и снова заставляла себя выйти "туда" - и прямо вся против себя же восставала. Я не могла переступить через это свое жгучее "не хочу". Почему? Ведь вроде ничего страшного там не происходит, а если и происходит, то не со мной. Во всяком случае, я пыталась снова и снова, надеясь в конце-концов победить саму себя. И, как всегда, мне это удалось. С трудом, буквально через не могу, в очередной раз закрыв глаза, я решила не просто поспать, я заставила себя вытолкнуться "туда". Куда - не спрашивайте, понятия не имею.
Тут снова не было света, снова мерцали огоньки душ, снова не было никаких ориентиров. Привыкнув, что для того, чтобы лежать на спине, нужно повернуться относительно первоначального положения, я развернулась и закинула руки за голову. Я словно лежала на дне водоема - та же легкость и плавучесть, то же удовольствие - видимо, поэтому, купаясь, я всегда стремлюсь на дно и - залечь - скучаю, так сказать, по этому состоянию невесомости. Только здесь не нужно было задерживать дыхание, что еще больше увеличивало удовольствие от моего положения. Хотя надолго меня все равно не хватило - наскучило. Я снова развернулась - привычка тела превыше понимания, что здесь нет верха и низа - и осмотрелась. Что бы такого сделать? М-м-м-м-м, а пускай они все начнут светиться разноцветно, сиять. Моментально все пространство расцветилось всей цветовой гаммой, даже я - я оглядела себя и увидела, что я все сияю, появился целый спектр цветов, и переливалась всеми. Передернувшись от отвращения - смотрелось просто ужасно - я вернула себе привычный перламутрово-черный цвет. Посмотрела на цветовую вакханалию звезд и решила, что раньше все же было лучше, да и цветов многовато - больше, чем в привычном радужном спектре - глаз режет. Тот, что есть. Так что вернула прежнее спокойствие собственного сияния звезд, без всяких там радуг. Экпериментировать надоело, решила продолжить жить.
Полетала среди душ, поприсматривалась, огорчилась - все души, что были мне доступны - все принадлежали или умалишенным, или подавленным, сломленным, умирающим - короче, там, где с душой не все в порядке. Где мне среди этого выбора жизнь нормальную найти? Решила пойти проверенным путем - предоставить дело случаю - пусть я окажусь там, где больше всего сейчас нужна. Закрыла глаза и расслабилась, почувствовав знакомое движение - запрос был выполнен.
И открыла их в темном подвальном помещении - каменном, пропахшим грязью, кровью и нечистотами. Я висела на цепях в полуметре от пола - раздетая и тоже грязная и окровавленная. Напротив меня стоял мужчина и что-то спрашивал - чувства к телу приходили постепенно - это было не похоже на предыдущие похождения. Сначала включилось зрение, потом нюх, а слуха пока не было. Подозреваю, что мне надо благодарить всех богов, что не включились пока чувства - судя по всему пришла я в не в себя в не самом благожелательном месте. Кровь стекала по запрокинутым рукам и противно продолжала свой путь по шее и туловищу, все больше остывая и переставая чувствоваться.
"Ты признаешься в колдовстве?" - буднично продолжал долдонить мужчина.
Мать моя женщина, только вот недавно я молилась, чтобы не попасть в руки инквизиторов, а вот нате, получите и распишитесь. Едрена кочерыга, меня же предупреждали еще в прошлой книге - не стоит интересоваться тем, что не хочешь увидеть, что я, дура, добрых советов, не слушаю? Так, что я помню? Что брали всех - ведьм и не-ведьм. Что часто брали по огульным обвинениям. Что часто пытали, пытаясь добиться признания и частенько их добивались, или допрашиваемый умирал во время пыток - ну это я и так вижу, что пытают. Что признавшихся где сжигали на костре для очищения, где топили - но это опять ради проверки - утонет - нормальная, всплывет - ведьма... Что обвинением часто служили наветы ради того, чтобы отнять честно нажитое или от какой обиды... Эй-эй, это зацепка:
"А по чьему обвинению и как я обвиняюсь? - слова едва проталкивались сквозь стиснутое спазмом от сильных и частых криков горло, голос был хриплый и едва слышный, но меня услышали. И удивились. Мужчина удивленно вскинул брови и а его взгляде промелькнул разум, вместо стоявшей там до этого будничной пустоты. Он отошел к столу и поднял бумагу, вчитался:
"По заявлению госпожи Ханны, которая утверждает, что видела, как ты в обличье демоницы соблазняла господина Эмила"
Соблазняла, значит. Черт, думается с трудом, похоже, теперь на меня навалилась усталость этого тела, надо спешить, еще чуть и появятся остальные чувства, да еще и понимать их перестану, да и они, блин, меня.
"А сам господин Эмил знает, что я его соблазняла?" - старательно прохрипела я
Мужчина еще больше задумался, потом подошел к другому, вызывавшему у меня смутные опасения, до этого стоящего в углу и что-то спросил. Тот подумал и ушел. Мужчина последовал за тем, оставив меня висеть. Плечи начинали гореть. Я подняла голову - с трудом, правда, и неслышно матюгнулась - руки были вывернуты совсем не в природном положении - интересно, я смогу ими когда-нибудь после этого воспользоваться? Руки были в классическом положении подвешенного на пытках -- связаны за спиной и вздернуты. Ой, мама. Зачем я посмотрела? Стало печь еще сильнее - теперь прибавилось еще и самовнушение - я-то знаю, как должны болеть руки от такого вздергивания. Разок соскочила неудачно с качелей в детстве. Я поспешно отвернулась и огляделась. Надо заканчивать себя ругать, потому что события все равно разворачиваются просто ужасным образом, вне зависимости от того, какие действия я совершаю. Комната была большая и освещалась чадящими факелами. Всякие внушающие страх орудия стояли на довольно большом отдалении друг от друга, чтобы не мешать допрашивающим. Куда там гравюры с одиночной комнатой, степенным допрашивающим и невозмутимым палачом. Здесь дело было поставлено на поток - невдалеке от меня был растянут на странной доске с гвоздями один человек, который едва дышал, чуть дальше в сизой дымке от чада скрючился в клетке еще один человек, дальше от дыма ничего не было видно, но слышался гул, перекрываемый периодически страшными криками, звук шаркающих ног, снова - крики, и снова, и снова. Здесь крики звучали привычно, идеально вписываясь в атмосферу. Мое внимание постепенно расфокусировалось, смещаемое нарастающей болью. Сначала напомнили о себе руки, потом ноги, потом живот, спина... Болело все и сразу, из общей какофонии ощущений невозможно было вычленить какой-то отдельный звук. Я не могла двигаться и беспомощно висела, недоумевая какой-то, очень маленькой оставшейся частью меня, почему меня не выкидывает из этого агонизирующего тела? Почему я не могу потерять сознание, почему чувствую это все в полном рассудке? Вся окружающая действительность плавилась в кровавом мареве, я медленно сходила с ума - понимаю, почему предыдущая хозяйка так легко впустила меня, чуть ли не засосав с силой пылесоса -- я даже дергаться от боли не могла, это причиняло еще бОльшую боль.
