— Что он за человек?

— Я никогда его не видела.

— Не мог ли он убить вашего мужа?

— Фройдберг? Вряд ли. Правда, Рут думает именно так, и даже его собственная жена…

— А вы?

— Не знаю. Он, вроде бы, вспыльчивый. Но вспыльчивые люди так не убивают, они делают это чаще всего в состоянии аффекта. И потом, этот человек… он известный альпинист. Такие люди не пробираются тайком в чужие квартиры.

— Послушайте, — перебил ее Виктор. — Вам нужно обязательно поговорить с комиссаром Фрайтагом и все ему рассказать.

— Не могу. Тем самым я поставлю себя в затруднительное положение. Разве у меня не было такой же причины? Если полиция решит, что мотивом преступления является ревность, подозреваемых будет только двое — я и Фройдберг. И если выяснится, что Фройдберг ни при чем, тогда… придется подозревать меня… К тому же, я ведь действительно была дома… — Этта замолчала. Взгляд ее стал пустым и потухшим. Затем она тихо проговорила: — Ладно, пойду к себе. Очень устала.

Виктор взял ее за руки.

— Пожалуйста, подумайте обо всем, что я вам сказал. Вы будете в отеле?

— Пока да… Спасибо…

Этта начала подниматься по лестнице, Виктор смотрел ей вслед, пока она не исчезла из виду. После этого он вышел на улицу и вдруг увидел перед входом в отель свою сестру. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Что случилось, Рената?

— Виктор, мне надо сделать важное заявление. Я видела убийцу, и ты должен пойти со мной в полицию.

Они сидели в машине Виктора и ехали к воротам Победы.

— Вот как это было, — говорила Рената. — Жуткий концерт у Ахенвалей разбудил меня. Проигрыватель орал на полную мощь. И еще этот ужасный шлягер «Что говорят мне мои звезды…»

— Но это же было в самом начале.

— Конечно. Дай мне рассказать все по порядку, Виктор… Итак, я тогда проснулась и больше не смогла уснуть. Пошла на кухню и накапала себе валерьянки. Всегда так делаю, если не могу заснуть. А потом разложила пасьянс.

— В котором часу это было? Компания уходила в половине второго, а Ахенваль был убит в половине третьего. Ты еще не спала?

— Нет, уже спала. Мужчину я видела… где-то без пятнадцати два. После того, как приняла валерьянку, мне стало жарко, и я вышла на балкон.

— Тогда ты должна была слышать, как в квартире Ахенвалей звонил телефон.

— Я и слышала… И слышала, как Этта Ахенваль разговаривала… Сразу после этого я и увидела его.

— Кого?

— Убийцу.

— Где он стоял?

— На строительных лесах. Он наклонил голову вперед, и я могла рассмотреть его лицо. Сначала я приняла его за одного из гостей, который еще не ушел. Балкон Ахенвалей расположен прямо над моим, и если бы кто-то из гостей сверху наклонился, я бы все равно не увидела. Значит, человек стоял на строительных лесах, рядом с балконом. На третьем этаже. Когда меня допрашивали сегодня утром, мне не пришло в голову связать это лицо с убийством — ведь Ахенваль был убит несколько позже, когда уже никого не было в квартире. Человек этот, должно быть, все время прятался там, наверху. Он заглядывал в квартиру Ахенвалей, но не долго, потом убрал голову. Я ничего больше не увидела и пошла спать.

— Как он выглядел?

— Отвратительно… Изможденное дряблое лицо. Кожа да кости. Но очень много волос. Похоже на парик.

Виктор насторожился.

— Много волос? А волосы какие, светлые?

— Светлые или русые. В темноте не разобрать. Скорее русые.

— Осси Шмерль… Раньше ты не видела этого человека?

— Думаю, нет.

— Это не один из тех, кто бывал у Ахенвалей?

— Я всех не знаю. Знаю только Романа Кайзера и его невесту, брюнетку. Но это мог быть и один из них. Только… Я в это не совсем верю.

— Почему?

— Ты подумаешь, что я сошла с ума, но у меня такое чувство, что этот человек — наемный убийца. Именно об этом я и хочу сейчас сказать в полиции.

— У тебя замечательно развито шестое чувство, Рената, — улыбнулся Виктор. — А как ты описала этого человека с его скомканным лицом и волосами… Я тоже сразу подумал — наемник.

— Ты тоже так думаешь? — оживилась Рената. — А Этта Ахенваль?

— Какое это имеет отношение к Этте Ахенваль? Сейчас ты пойдешь к комиссару Фрайтагу и расскажешь ему все, о чем рассказала мне. В точности. Никаких приукрашиваний, никаких бабских сплетен. Понимаешь? — Виктор остановил машину перед большим серым зданием, где располагался отел убийств, и открыл дверцу. — Вперед! Постарайся его застать. А я позже позвоню. — Он кивнул Ренате, захлопнул дверь машины и уехал.

Ему надо было срочно увидеться с Эттой.

Комиссар Фрайтаг внимательно рассматривал высокого худощавого мужчину, сидевшего на стуле для посетителей.

У него были рыжеватые волосы, такие же, как и у Фрайтага, только прямые и расчесанные на аккуратный пробор. Профиль резко очерченный, нос сильно выдавался вперед, челюсть квадратная, лоб слегка покатый, рот — прямая черта, а голубые глаза — холодные, глубоко и близко посаженные. Лицо фанатика. Или аскета.

— Что вы от меня хотите? Я ничего не понимаю, — возмущенно говорил Харальд фон Фройдберг.

— Речь идет об убийстве Гвидо Ахенваля. Когда вы о нем узнали?

— Только что, когда зашел в магазин за Эттой Ахенваль, как мы вчера и договаривались. Там я и узнал, что произошло, и почему она отсутствует…

— Не похоже, что вы удивлены, господин Фройдберг.

— Я не успел ничего понять. Ваш комиссар Борхард сразу же потребовал следовать за ним. Предполагаю, он меня там ждал.

— Вы уж нас простите, но нам нужно было с вами срочно поговорить. Где вы остановились в Мюнхене?

— На частной квартире, у одного из моих коллег. Хайни Цирш, улица Франца Йозефа, 26 б, шестой этаж, слева.

— Вы были знакомы с Ахенвалем?

— Знакомством это не назовешь, видел его один или два раза.

— Где?

— В моей квартире в Зальцбурге. Его привела одна из подруг моей жены.

— Рут Хинрих?

— Да, именно она.

— О чем вы хотели поговорить с Эттой Ахенваль, господин Фройдберг? Почему звонили ей из Зальцбурга и просили о встрече?

— Из-за некоторых писем, которые я нашел у моей жены.

— Письма от Ахенваля? Вы поняли из них, что у него с вашей женой были некие отношения?

— Не совсем так, и именно поэтому я и приехал в Мюнхен. Чтобы выяснить все до конца. Я хотел серьезно поговорить с Ахенвалем и позвонил в магазин. Но к телефону подошла его жена и сказала, что сама хотела бы поговорить со мной.

— Что ей от вас нужно было?

— Не знаю.

— А если пофантазировать?

— Предпочитаю только факты. И верю только в то, что вижу…

— Прекрасно, вы хотите фактов… — Фрайтаг выдвинул средний ящик стола и вытащил оттуда фотографию. — Вы знаете эту даму?

Фройдберг наклонился и внезапно застыл, обескураженно глядя на снимок.

— Моя жена. Как у вас оказалась эта фотография?

— Мы нашли ее в ателье Осси Шмерля.

— Кто такой Осси Шмерль?

— Вы никогда не слышали этого имени?

— Нет, не могу припомнить. Кто он?

— Друг Ахенваля.

— А как фотография моей жены попала в его ателье? Он хотел ее рисовать?

— Осси Шмерль живет не рисованием, — пояснил Фрайтаг, — он живет за счет Гвидо Ахенваля. Тот содержал его ателье. Но только потому, что это было нужно ему самому.

— А какое отношение ко всему этому имеет моя жена?

— Мы предполагаем, что она встречалась с Ахенвалем в ателье Шмерля.

— Только на том основании, что там валялась ее фотография?

— Не только поэтому. Мы нашли несессер из крокодиловой кожи, ценный экземпляр с шлифованными стеклами и позолоченными замками. Вам известна эта вещь?

— Никогда ее не видел!

— Так я и думал. Речь идет о подарке Ахенваля. Между прочим, фотография не валялась, а была вставлена в серебряную рамку. Это должно что-то значить, или вы не согласны, господин Фройдберг?

Фройдберг не ответил. Он бросил фотографию на стол, встал и подошел к окну.