— Нет, его не было. То, что Ахенваль договаривался с Осси и что он уже был на стройке, когда я говорил с Эттой по телефону, я узнал потом… Из окна я наблюдал только за Ахенвалем, который шел из бара, и видел также, как Этта шла перед ним в темноте. Тогда-то, наверное, ему и пришла в голову мысль сделать все самому.
— А почему вы сразу не подняли тревогу?
На бледных впалых щеках Романа зарделись маленькие красные пятна.
— Это бы не помогло… Ахенваль стал бы все отрицать, а Этте снова грозила бы беда. Я должен был уличить его и хотел абсолютной уверенности. Ее я и получил, когда зашел в квартиру и увидел Ахенваля с ржавым крюком в руках.
— У вас было с собой оружие?
— Нет.
— Как же разыгралась последняя битва?
— Я прямо сказал Ахенвалю, что знаю о его замыслах.
— О каких именно?
— Что он хочет убить Этту, чтобы жениться на Рут. И он цинично подтвердил мою догадку. Тогда я попытался выхватить у него железку. Ахенваль закричал: «Руки прочь!» и пошел на меня. Он будто потерял рассудок, ему уже нечего было терять.
— Что значит, нечего было терять? — спросил Фрайтаг. — Что вы имеете в виду?
— Рут без денег не вышла бы замуж за Ахенваля, точно так же, как и за меня. Разница только в том, что Ахенваль знал об этом с самого начала и никогда не строил иллюзий по поводу своей любовницы. Он знал, что Рут из тех женщин, которые любят мужчину за его банковский счет.
— Итак, вы вырвали у него железный крюк и ударили его по голове…
— Мне не оставалось ничего другого. Он вынудил меня.
— Вы сразу поняли, что он мертв?
— Да, сразу.
— И потом вы ушли. Опять через стройку?
— Да, и вернулся в свою комнату в пансионе.
— Вам не приходила в голову мысль обратиться сразу в полицию? Ведь это однозначно была вынужденная оборона.
— Я думал о Рут…. Все еще надеялся, что у нас с ней будет так, как было когда-то. А теперь все кончено.
Фрайтаг подошел к Роману и положил руку на его плечо.
— Мужчина иногда переживает такое, Кайзер. Вы еще молоды. Я рад, что ваше дело чистое, как я и предполагал, и что вам больше не в чем упрекнуть себя. — Он повернулся к остальным и сказал: — Все готово? Тогда поехали.
На улице комиссар на мгновение остановился, посмотрел на небо и глубоко вдохнул свежий ночной воздух.
Была суббота, полдень. Последние листья пламенели на деревьях длинной аллеи, ведущей от застекленной террасы кафе в парк.
Этта приехала всего лишь час назад, и сейчас они с Виктором гуляли по парку и тихо разговаривали.
— Как дела у Романа? Расскажите, Этта.
— Самое страшное Роман пережил. Адвокат, которого вы рекомендовали, очень оптимистичен и надеется на оправдание.
— Это было бы замечательно… А Рут?
По лицу Этты пробежала тень.
— Счастье, что Лора осталась жива, — прошептала она. — Иначе Рут грозил бы пожизненный срок.
— А как Лора?
— Все хорошо… Я была у нее вчера в больнице. Мы не могли наговориться и распутали все узлы. Вообще, она мне нравится.
— А ее брак? У них все в порядке?
— Это счастливый брак… Харальд Фройдберг не понимает теперь, как он мог так потерять голову.
— Из-за любовных писем?
— Да… Они лежали в шкатулке Лоры, и Лора, само собой разумеется, их никогда не читала, только хранила для Рут. Рут всегда ее уверяла, что это маленький безобидный флирт, и ничего больше.
— Разве Лора не сказала мужу, что эти письма предназначались Рут, когда он нашел их?
— Сказала, но он не поверил. Там ни разу не было названо ее имя, все время только «котеночек». И потом, в Зальцбурге уже пошли слухи.
— О Лоре?
— Да, именно о Лоре, а не о Рут… Рут считалась невестой Романа, и никому не приходило в голову, что она одновременно еще и любовница Ахенваля. На людях она никогда не бывала с ним одна, только с Лорой и иногда с ничего не подозревавшим Романом… Фройдберг постоянно находился в командировках, и поэтому стали судачить о Лоре.
Они свернули на одну из боковых дорожек, усыпанную опавшими листьями, шуршащими под ногами, и Виктор залюбовался золотистым цветом кожи Этты и ее ярко-голубыми глазами под темными ресницами. Он не думал больше ни о Фройдбергах, ни о Романе, ни о Рут. Главное — Этта сейчас рядом, ее тонкий профиль, ее светлые волосы, длинные стройные ноги, ее грациозная походка…
— Между прочим, — улыбнулась Этта, — ко мне приходила ваша сестра Рената.
— Рената? Что ей было от вас нужно?
— Ничего особенного… Просто поболтать со мной, ведь мы так давно живем в одном доме, и до сих пор не знали друг друга.
— И о чем же вы разговаривали?
— Обо всем… Она очень бойкая и открытая.
— И слишком много болтает. Давайте сейчас забудем обо всем, Этта…
И они молча пошли по тропинке, ведущей к вершине холма.
— Как долго вы еще пробудете в Шварцвальде, Этта? — нарушил молчание Виктор.
— Недели три… Или четыре… А потом я хочу однажды проснуться и не помнить ничего, что произошло, потому что оно больше не имеет никакого значения.
— Мне бы хотелось, чтобы это время уже наступило, — низким от волнения голосом произнес Виктор. — И так прекрасно, что у нас все впереди, и все только начинается.
— Начинается… — прошептала Этта, а Виктор взял ее лицо в свои руки и нежно поцеловал.
