Андрусь думал обойти дорогие сердцу места. И даже сам не заметил, как направился именно в ту сторону — словно его вел истинкт затравленного зверя. В свой дом? Это невозможно — конечно, враги ждут именно там. Не оставили они без внимания и дом его невесты. Из-за этой опасности Андрусь последние два года даже не вел никакой переписки с близкими. Но есть, есть надежное убежище — там, где никто не догадается его искать. И даже сам Андрей ранее не ожидал, что соберется к этому человеку.

Это случилось как раз два года назад. Магическое слово «свобода» объединяло людей, и победа, казалось, вот-вот спустится к ним по серебряных облаках, и протрубит в золотую трубу, и взмахнет прозрачными крыльями над их землей, навсегда свободной. У Анели был день рождения. Его любимая пришла в этот мир ясным летним утром, когда поднимался белой пеной под окна боярышник и рассыпались на заброшенных тропинках сада маргаритки. И Андрусь не мог не прийти поздравить ее — с охапкой лесных душистых цветов. Гостей собралось немного — все хорошие друзья, никто бы из них не предал. Они снова играли в фанты и шарады, и даже в совсем детские игры — слепого кота, золотое кольцо, и те, кто проиграл, должны были поцеловаться через платок. Из леса был только один Андрусь. И поэтому совершенно непростительно, что он не расслышал, как к дому подъехали враги. Страшны были не жандармы. А тот, кто ехал вместе с ними, — друг по детским играм и сосед. Возможно, тот попал на вечеринку совсем не для того, чтобы схватить инсургентов, откуда ему было знать, что враг империи окажется там? Скорее всего, просто хотел поздравить Анелю, прихватив подчиненных. Ничего удивительного — Валентин тоже любил сероглазую соседку. Это знали все, и прежде всего она сама, хотя очень часто случается, что предмет любви узнает о таком обстоятельстве последним. Но они подрались за Анелю, еще когда им было по четырнадцать, — и это не было похоже на обычную детскую драку. Сжав зубы, молча, упорно... Их, окровавленных и полуживых, растащили взрослые. Тогда Анеля, заплаканная, в испачканном платье — видимо, пыталась разнять драчунов, — и выкрикнула свое: «Больше не деритесь. Никогда! Я выбираю Андруся. Слово чести!». И Валентин, опустив глаза, под которыми «разгорались» сине-красные «фонари», пожал Андрусю руку. Как побежденный на честном турнире. И Андрусь искренне дивился, почему Анеля прислонилась к нему, ничем не выдающемуся, а не к Валентину, ведь тот олицетворял все те черты, которыми Андрусь хотел бы обладать. И высокий, и сильный, как камень, и волосы волнисто-черные, а взгляд темных глаз такой гордый...

Увидев, что этот красивый, уверенный в себе человек заходит в дом, Андрусь понял — это все... Сейчас главное — отвести подозрения от хозяев. Спрятаться? Первому пойти навстречу и сдаться, не оставляя за собой неловкости обыска, разоблачения, ареста?

Анеля встретила гостей в прихожей, видимо, принимала поздравления, надеясь дольше задержать. Наконец она вернулась к компании, где каждый пытался сохранить веселый вид, и от этого собрание выглядело страшновато. Девушка держала в руках красивый пакетик, перевязанный атласной розовой лентой, но казалось, пальцы ее оцепенели и вот-вот выпустят ношу на пол. Валентин с искренней улыбкой поздоровался со всеми, никак не выделяя Андруся, представил двух офицеров, прибывших с ним, пошутил, очень изящно и умно — Андрусь так никогда не умел, и ушел, поцеловав Анеле руку.

Андрусь почувствовал горячую симпатию к бывшему другу — как бывает всегда у честных людей, если кто-то, о ком думалось плохо, оказывается лучшим. Валентин был не из тех, кто служит за деньги или привилегии, — он действительно верил в то, что защищал, и никогда не скрывал своих взглядов, что и послужило когда-то окончательному охлаждению их дружбы. То, что он не выдал Андрея, был действительно благородный поступок, достойный уважения. Особое впечатление на парня произвела сообщническая веселая улыбка, которую Валентин адресовал ему на прощание. Бедная Анеля тогда испугалась сильнее всех — Андрусь тщетно пытался ее утешить. На прощание она страстно прошептала ему: «Как зажжется первая звезда, жди меня в нашей беседке, на берегу речки...».

И он ждал, волнуясь, как будто от этого свидания зависела его вечная жизнь. А звезды зажигались одна за другой, а она все не шла... Наконец гибкая фигура, вся закутанная в белое, рванулась к нему из черемховых сумерек, и горько-сладкими, как ягоды черемухи, были ее поцелуи, потому что слезы катились по ее щекам, и ему было даже неловко — он же еще живой... А она будто прощалась навсегда. Ведь только отчаяние, наверное, заставило его сероглазую королевну шепнуть ему: «Пусть это будет наша брачная ночь!". Конечно, было бы с его стороны благородно и разумно — успокоить ее, уйти самому, удержаться на той грани, за которой начинается необратимость и безумие... Но он был всего лишь человек, и он так любил, что его руки дрожали от нестерпимой жалости и тяги к ней. И если это было безумие — он был готов навсегда отвергнуть разум.

А потом они плавали в лунной воде, и даже вода не могла остудить огня поцелуев, и уйти было хуже, чем умереть... Но он не собирался умирать — он должен был победить и вернуться.

Вернулся... Кашель разрывал грудь. Но Андрусь уже решил, под чьей крышей проведет следующую ночь, — он пойдет к Валентину. Не может быть, чтобы человек за два года совершенно изменился, — не выдал тогда, не должен и сейчас. Тем более Андрусь больной, измученный, а Валентин — благородный человек. И ничем не рискует — ведь вне всяческих подозрений.

Записка, переданная через мальчика из дворни, не долго оставалась без ответа. Приблизительно через час Андрусь уже лежал в теплой сухой постели и проваливался в глубокий, как могила, сон. Ему не пришлось выслушивать вопросы, что-то объяснять, не встретил он ни настороженности, ни вражды. Конечно, на особое радушие рассчитывать тоже не приходилось. Валентин словно не удивился, воспринял появление обросшего, измученного беглеца достойно, по-мужски. И Андрусь был рад, что пришел сюда. Последняя его мысль, перед тем как заснуть, была об Анеле. Она где-то рядом — он чувствует. Утром он обязательно узнает о ней, возможно — перешлет весть... А может — увидит! Это было бы просто невероятным счастьем!

Когда он открыл глаза и увидел над собой милое лицо в золотой короне кос, то подумал — бред... Только прикосновение прохладной узкой ладони к его лбу подтвердило: не сон... Андрей схватил чудесное видение за плечи: Анеля... Он был так счастлив, что даже не осознал, как она изменилась, как похудела, словно угасла.

— Сейчас здесь будут жандармы.

Он не мог уяснить смысла слов.

Она терпеливо, глуховатым от безнадежности голосом повторила:

— Тебя сейчас арестуют. Зачем ты сюда пришел?

Андрей хотел прижать ее к себе, но она отстранилась. Милая трусишка!

— Анеля! Не бойся, Валентин не такой... Он не выдаст. Какой же он молодец, что послал за тобой!

Анеля как-то странно рассмеялась.

— За мной не посылали. Я здесь живу.

— Живешь? Почему?

Предчувствие чего-то непоправимого шевельнулось болью, но Андрусь отогнал предательское ощущение — еще немного продлить счастье...

— Помнишь, тогда, когда ты пришел на мой день рождения... Валентин знал, что ты должен посетить меня. Жандармы приходили по твою душу.

— Но Валентин...

Анеля остановила его:

— Он задержал меня в прихожей и сказал, что имеет приказ тебя арестовать. И есть только один способ спасти тебя — я должна дать слово, что стану его женой.

Андрусю стало холодно, а думал, что холоднее, чем в той лощине, ему уже никогда не будет.

— И ты...

— Я — жена Валентина. Он сдержал свое слово. Я — свое...

Как больно... Андрусь зашелся в приступе кашля, и Анеля метнулась подать ему теплое питье на травах, что стояло на тумбочке у изголовья кровати. Эгоистичный вопрос брошенного мужчины, от которого самому стало стыдно.

— Ты ... счастлива?

— Посмотри на меня. — Андрусь взглянул в ее серые глаза, обведенные черными тенями, и содрогнулся от острого сожаления.