Это было очень кстати. Они мотались по области и дальше. Объездили все достопримеча-тельные окрестности и места. Наслаждались природой. Ездили в сад ее родителей, на дачу к его отцу. Владу снова стало проще встречаться с детьми. Обычно он звонил Павлику и договаривался о встрече. Чаще всего брал его у школы, и они ехали то в кино, то в цирк. Потом, когда у Павлика проявился большой интерес к живописи, они начали посещать Третьяковку, Пушкинский... Павлик и в детстве любил рисовать, а тут его просто прорвало! Он стал ходить в изостудию, и на каждую встречу с отцом приносил новые рисунки. Сначала в карандаше, а потом и красками. Это было очень приятно! Через какое-то время Влад позвонил Лене и уговорил отпускать с ним Верочку. Подъезжал к дому. Звонил из автомата, и Павлик выходил с сестренкой. Так что он был в курсе их дел. Однажды Женя вдруг предложила, чтобы он привез детей к ним. И очень обрадовалась, что нашла с ребятами общий язык. Она вообще любила детей и очень хотела иметь своих. Но пока у них это не получалось. Женя сходила к своим коллегам. Ее успокоили. Все, мол, будет хорошо. Так и случилось. Тем летом они съездили в круиз на теплоходе вокруг Европы. Вскоре после возвращения Женя сообщила, что беременна. Они радовались, как безумные, хотя он был старше почти на десять лет и уже был отцом двух детей. Тогда же они решили, что нужна другая квартира. Деньги у него были. Хорошо допла-тив, они обменяли ее двушку на просторную, современной планировки четырехкомнатную. Часть мебели, сложившись, им подарили родители. Наконец-то, у него снова появился рабочий кабинет! Главным в нем стал его компьютер.
Но вскоре у Жени начались проблемы со здоровьем и, чтобы сохранить беременность, ей пришлось лечь в больницу. Временами отпускали домой, но проблемы начинались снова, и ее снова укладывали на сохранение. Владик так сильно переживал, что не мог толком писать. Тем не менее заставлял себя работать.
Женечка оказалась молодцом - все перенесла и родила дочь. Назвали ее Настей, в честь любимой бабушки Жени. Помогать ей стала ее мама. Радость Владика не знала предела! У него вспыхнуло вдохновение - так много, как он писал в эти годы, ему раньше никогда не удавалось. Он смеялся и говорил, что у него случилась преждевременная вторая молодость. Что это обнадеживает, ибо произошло намного раньше, нежели у других. Следовательно, ему грозит долгая творческая жизнь! И счастливая...
В очередном рассказе, в котором немало было из его собственной жизни и жизни знако-мых коллег, писателей и поэтов, он подарил главному герою свои размышления о судьбах многих творческих семей. У Эдика была идея фикс, объясняющая то, почему он охладел к своей первой жене. - Только ли потому, что ему встретилось это молодое, красивое и трепет-ное создание, пробороздившее в его душе такую глубокую колею, из которой он уже и не мог, и не хотел выбираться? - Несомненно, да! Но все ли так просто? Видимо, причина не только в этом. А еще, и главным образом, в том, что за годы журналистской практики и писательства перед его внешним и внутренним взором, созерцанием, в его фантазии, если зовите, прошло такое количество разнообразнейших типов девушек и женщин, что он, сам того не осознавая, сконструировал, выстроил, сформировал себе некий женский идеал. И вполне возможно, что этот идеал так бы и проживал рядом с ним, спал с ним, рожал бы ему детей, и во всей красе оживал на страницах его произведений, если бы сам не решился на измену. И то, что он встретил Алечку и полюбил ее, лишь подтверждало его мысль о том, что обывательские пересуды и осуждение людей творчества за несерьезность и ветреность их натуры, выливаю-щиеся в измены и смены супругов, не имеют под собой серьезных оснований. А дело скорее в том, что их спутники, мужья и жены просто не дотягивают до тех требований, которые к ним предъявляет профессия супругов. Возможно, они эгоистично отстаивают свое "Я", не желая ничем поступаться во благо любимого человека. Жаль, но им невдомек, что профессия человека - это то, что по влиянию на личность стоит, наверное, на втором месте после семьи.
- Тогда скажи мне, как быть, если человек меняет профессию? - как-то спросил его оче-редной слушатель. - Что, менять мужа или жену? Нет, брат, так ты со своей философией далеко зайдешь... Хорошо, если детей нет.
- Не надо все доводить до абсурда... Ты попробуй воспитывать детей, когда душа твоя к их матери не лежит! Когда не любишь ее. Да еще тогда, когда у тебя любовница есть. Кто из них вырастет? Вруны и обманщики! Уж если такое случилось и дышать тебе трудно становит-ся - уходи. И, если можно, детей не отталкивай. Вон, у меня с сыном и дочкой какие взаимоот-ношения! Лучше, чем когда я с ними жил. У нас каждая встреча в радость!
Автор не берется судить, были ли рассуждения alter ego его героя попыткой задним чис-лом найти самому себе оправдание или сознательной подменой своих эгоистических склонно-стей благими рассуждениями. А, может быть, искренними переживаниями по поводу утраты того отрезка своей жизни, в котором он стал тем, кто он есть... Ведь все мы, в большей или меньшей мере склонны тосковать по ушедшему. И не только по детству и юности... Так что простим нашему герою и оставим его прежние дела и поступки на его совести.
Несмотря, на то, что за время, проведенное с Женей, он уже достаточно хорошо узнал ее, каждый день их новой жизни открывал перед ним новые и очаровательные черты ее характера. А вот окружающая жизнь начала приносить огорчения и потери. Сначала тяжело заболела Альбина Ивановна. Едва узнав об этом, он кинулся в больницу. Она встретила его своими обычным шуточками.
- Что, Козьмичев, снова жена изменила?
- Альбина Ивановна! Вы молодец - все шутите! Как я рад Вас видеть!
- А что мне еще остается, как не шутить? Как у тебя дела? Давно не виделись.
- Хотите, порадую?
- Что за вопрос?
- У меня, Альбина Ивановна, уже два года как новая семья! И дочери почти год! Счастлив безумно!
- Оно и видно! Хоть и прикидываешься, что переживаешь за меня, да радость не спря-чешь... Очень за тебя рада! И еще рада, что ты пришел. Я ведь к тебе, как к сыну, отношусь...
- Знаю, дорогая, Альбина Ивановна! Всегда знал. Потому и прощения прошу, что на реги-страцию не пригласил. Ведь и у моей Жени, и у меня второй брак... Только родители и были.
- А ты не извиняйся. Все правильно! Нечего мне, со своей старой физиономией на фоне Вашей молодости и красоты мельтешить...
- Зачем Вы так? Как выздоровеете, я Вас на своей машине к себе привезу. Договорились?
- Договорились, Владик!
Было видно, что она уже устала, что пора прощаться. Но сбыться их договоренности так и не довелось. Вскоре Влад хоронил ее. На прощании сказал, что с ней от него ушла молодость. Ведь для него она была не просто редактором, а матерью. И по жизни, и в литературе. Именно ей он обязан и своему становлению как писателю, и вхождению в серьезную литературу
А вскоре из жизни ушел и Евгений Геннадьевич Северинов. Владика в те дни в Москве не было. С Женечкой и дочерью он отдыхал в Доме отдыха и творчества писателей в Крыму. Ушел Северинов лишь известным писателем. Из-за смерти благоволившего к нему Генсека Брежнева он так и не стал секретарем Союза писателей. Потому и похоронен был не на Ваганьковском, а на Востряковском. И по воле случая, почти рядом с могилой Альбины Ивановны. Радоваться этому повода не было, но с той поры Влад раз в год приносил на их могилы цветы. Было, за что!
Уже шел четвертый год Горбачевской перестройки. Все это время Козьмин старался сдерживать свой темперамент. Если сначала его, как и множество российских интеллигентов, даже посещала эйфория от обещаемых Генсеком грандиозных перемен, то постепенно к нему вернулось старое неприятие политики партии. Образ, идеи и дела стремящегося перевернуть громадную страну Горбачева все чаще ассоциировались в его сознании с тем, что когда-то сказал дед Трофим о великом вожде пролетариата. Но то было во сне... Сейчас же он имел дело с реальностью. И от этого очень переживал. Владика спасало то, что у него была любимая, желанная молодая жена и маленькая дочь, чье существование было не только источником вдохновения в работе, но и великим стимулом заботы о них.
