Но рядом с pro всегда соседствует contrа. Первым contra была биография Козьмичева, подмо-ченная обстоятельствами его исключения из Щукинки. Вторым значилась его молодость, а следовательно, явный недостаток житейской мудрости. Как может молодой человек сыграть персонажа старше себя вдвое? И не просто персонажа, а Вождя Революции! Как к такому предложению отнесется не только труппа, но и сам Козьмичев? И самое главное - претендента на такую роль можно было утвердить только с согласия Горкома партии. Словом, препятствий для постановки "Человека с ружьем" хватало. Реализацию задумки решили начать с разговора с Козьмичевым.
Вскоре после очередной репетиции его вызвали в кабинет Главрежа. Владик даже вздрогнул. В этом кабинете он был всего один раз, когда Леонид Митрофанович беседовал с ним перед подписанием его заявления о приеме на работу в театр. Перед внутренним взором, как это бывает с испытавшими потрясение перед смертельной опасностью, мгновенно продемонстрировался документальный фильм о его недолгой жизни в Касинском театре.
- Ну, все, - подумал Владик. - Толстяк не простил мне ехидничанья по поводу его художе-ственного метода. Выпрет из театра!
С этой мыслью, от которой стало тошно, он открыл дверь. В кабинете сидели Главный Режиссер и бывший подполковник железнодорожных войск, а ныне Парторг театра. На столе, распространяя столь редкий в те годы аромат, стоял кофейник и три кофейные чашечки. И тут природная склонность Вадика к ерничеству взяла свое.
- Товарищ Главный режиссер. Артист и непременный исполнитель эпизодов Владлен Козьми-чев по Вашему приказанию прибыл!
И насторожился в предчувствии чего-то неожиданного в ответ на свой явный вызов. Но вопреки ожиданию, Леонид Митрофанович добродушно улыбнулся.
- Что ж вы эдак, батенька Владлен Константинович, с нами? Нет у нас ни желания, ни права Вам приказывать. Вот пригласить присесть - могу. Попросить Вас поговорить с нами - могу. Садитесь поудобнее. Разговор у нас с Вами большой будет.
Вадик опять вздрогнул.
- Разговор со мной? О чем? Я вроде ничего такого в последнее время не сделал, чтоб на меня время тратить.
- Да не волнуйтесь вы, Владлен Константинович, - вступил Георгий Порфирьевич. Вас мы не для проработки пригласили, а для совместного поиска выхода из животрепещущей проблемы, ставшей во весь рост перед нашим творческим коллективом.
Владик, еще пять минут назад репетировавший роль одного из дровосеков в спектакле "Красная шапочка и серый Волк", впал в легкий транс.
- Проблема! Да еще животрепещущая! А я-то тут причем? По части проблем у нас Ежиков. Позвать?
Леопольд Митрофанович решил взять бразды правления на себя.
- Владлен Константинович, нам именно Ваше мнение интересно. Вы уж не перебивайте старика. А я все разъясню.
- Вы, конечно, уже знаете, что наш коллектив мечтает внести достойный вклад в дело предсто-ящего 100-летнего юбилея Владимира Ильича.
На лице Владика появилась гримаса явного удивления. Знать-то он знал. А вот о том, что "коллектив театра мечтает...", услышал впервые. По-видимому, потому, что круг его театральных друзей составляли пессимисты.
Леопольд Митрофанович наметанным режиссерским глазом его удивление уловил.
- Да, да, батенька мой! Не удивляйтесь!! Вот и Георгий Порфирьевич подтверждает.
- Несомненно, несомненно. Не каждому коллективу это по силам. А нашему - да. Но для этого потребуется много усилий. В том числе и от Вас.
Владик посмотрел на них и с языка у него сорвалось.
- Так я понял! Вы хотите, чтобы я тоже свои усилия к этому приложил? Вы мне делаете честь такой просьбой. Но почему со мной первым об этом речь? Что я могу для этого сделать? Убейте, не пойму. Не-е-е-т, не по адресу Вы обратились!
- По адресу, батенька мой, - с нажимом в интонации произнес Леопольд Митрофанович, - по адресу!
- Вы где учились?
- Вы же знаете, где - в Щукинском.
- Вот именно. А при каком оно театре? При Вахтанговском. В этом и собака зарыта! Вы, наверняка, видели его спектакль "Человек с ружьем". Не могли не видеть! Вот и поделитесь с нами, провинциалами, своими впечатлениями. Там ведь такие великие играют, что дух захватывает от одних фамилий!
- Так Вы, Леопольд Митрофанович, взяли бы да и съездили в Москву. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Тем более от недоучки.
Леопольд Митрофанович понял, что от Владика ничего не добиться и решил зайти с другого боку.
- Батенька мой, я это и сам знаю. Меня интересует не столько Ваша оценка, сколько отноше-ние к этой пьесе. Вы бы хотели получить в ней роль?
Владик задумался.
- Кого я там могу сыграть? Ну, разве что "человека с ружьем", охраняющего вход в Смольный. Доверите, сыграю не хуже других. А вообще, если хотите откровенно...
- Ради бога!
- Если откровенно, то у нас и актера такого нет, чтобы мог сыграть Ленина. По крайней мере, я такого не знаю.
- А вот мы, с Георгием Пофирьевичем, знаем. Есть такой актер!
От такого неожиданного заявления перед внутренним взором Владика чередой побежали его старшие коллеги мужского пола. Но ни на одном его взор не остановился. Один ростом превосходил Вождя, другой такой непохожестью, что ее бы не смогли преодолеть даже самые искусные гримеры. За ним третий, четвертый, пятый... и скрылись в тумане неизвестности. Даже творческий метод Митрофаныча, заключавшийся в подбора актеров по признаку внешней схожести, был здесь бессилен.
- Ну, разве что пригласите кого-нибудь, - робко произнес Владик.
- Нет, никого приглашать мы не будем, найдем такого актера в своем коллективе. Мы тут посоветовались и решили, предложить эту роль сыграть... Вам, Владлен Константинович!
В кабинете воцарилась та самая мертвая сцена, что известна по Гоголевскому "Ревизору". Правда, в отличие от "Ревизора", в ней участвовала не толпа персонажей. В нашем случае онемел и омертвел всего один - Владлен Козьмичев.
А Леопольд Митрофанович, и сам пораженный произведенным эффектом, молча смотрел на невинную жертву, которую они, с Георгием Порфирьевичем, вознамерились принести на алтарь юбилея Вождя Революции. Перед ним неподвижно сидел совсем молодой человек, с чистым и свежим лицом, на котором лишь при пристальном разглядывании можно было рассмотреть сбритые следы рыжей бородки. Леопольд Митрофанович даже испугался его вида.
- Владлен Константинович, - и постучал костяшками пальцев по столу, - что с Вами? Вы меня слышите?
Владик посмотрел расширенными от шока глазами и еле слышно произнес.
- Слышу, Леопольд Митрофанович. Слышу, но не понимаю, что происходит. За что Вы так со мной. Я ведь ничего такого не сделал...
- Так сделаете, батенька мой! Сделаете! Одна надежда на Вас. Если не Вы, так никто другой!
Владик еще не понимал, что стал жертвой того самого метода Митрофаныча, воздвигнутого на его убежденности в решающей роли внешнего сходства актера и персонажа, против которого была его эпиграмма. Но уже вернулся в свое обычное ироническое состояние.
- Леопольд Митрофанович, дорогой, не погубите. Оставьте Вы эту затею со мной! Недостоин я такой роли. Только неприятности себе наживете. И мне судьбу сломаете. Как я с моей физиономией старика сыграю?!
- А как Кадочников сыграл в "Запасном игроке" Дедушкина? Гриму, батенька мой, все подвластно. Из любого лица хочешь Квазимоду, а хочешь Отелло сделает. Я ведь и сам в молодости гримером подрабатывал. Знаю, что говорю... Не довод это, не довод!
Леопольд Митрофанович уже вошел в то расположение духа, когда тебя не может убедить ни один оппонент. Эпохальное решение было принято. Парторганизация театра его поддержала.
- А этот малец, понимаешь, мало того, что просто испугался, так еще и против. Не позволю...
На помощь пришел опытный воспитатель советских воинов-железнодорожников Георгий Порфирьевич.
- Вы на него, - Леопольд Митрофанович, сильно не давите. Дайте ему подумать. Дело ведь не шуточное. Идеологическое. Это как на амбразуру броситься решить. Только говорят, что человек за деньги кого хошь представит. Здесь без идейной платформы и понимания момента ничего не получится. Духу не хватит.
