Между тем жизнь в газете шла своим чередом. Надо было ездить в командировки, писать в газету, заканчивать первый сборник рассказов, чтобы представить ее в качестве дипломной работы. Надо было помогать Лене, которой не очень легко давалась роль главного по дому и воспитательницы сына. Времени на все просто не хватало.
Лена как-то не выдержала.
- Слушай, Козьмичев. Я начала забывать, что такое театр, кино, выставки, музеи. Мы же не в Находке - в Москве... Одни только Пашкины мультики в глазах. Я даже как-то подумала, что раз вместе не получается, давай ходить порознь. У меня как-то десятиклассники спраши-вают.
- Елена Павловна, Вы смотрели "Пугачева" с Высоцким? - А я что могу ответить, если в Таганке была всего раз! Да и то на "Добром человеке из Сезуана". Ты ведь как-то говорил, что у тебя там есть знакомые... Может, достанешь билеты на Высоцкого. И вообще, живем мы с тобой, как затворники. Ни к нам никто, ни мы ни к кому. Со мной все проще. Я не москвичка. Мне друзей найти не так-то просто. Но ты ведь здесь родился и вырос. Учился, в конце концов. А от всех отгородился.
Владик прекрасно понимал, что она права. Разумеется, Лена заслуживает большего вни-мания, чем он мог дать. Однако его неприятно резануло Ленино - "давай развлекаться порознь". Такого он не ожидал! Но что он мог поделать, находясь в постоянном цейтноте? Только одно - обещать.
- Вот закончу учиться, и будет у нас с тобой куча свободного времени. Вообще, ты меня напрасно упрекаешь. Я ведь не только для себя вкалывал, чтобы за два года закончить четыре курса. Но и для тебя. А теперь вдруг оказалось, что это я тебя запер в четырех стенах. Обидно такое услышать... Бери эти свои слова обратно. Я великодушный. Прощу...
Это, как показалось Владику, легкое недопонимание, спустя какое-то время, вроде бы было преодолено и забыто. Но он напрасно так расценил эту ситуацию... Помимо работы над сборником, Владик решил, наконец, довести до ума начатый еще на "Циклоне" киносценарий "Долгая дорога к океану". Тогда он собирался на сценарный факультет ВГИК(а). Думал, что сделает эту работу легко, но на деле оказалось не так. Теперь сценарий показался ему слабым и больше похожим на повесть. И он принялся за его переделку. Опять не вылезал из-за стола. Прерывался только на то, чтобы поесть и поспать.
Владик понимал, что тем самым поступается чем-то важным. Переживал, но ничего по-делать не мог. Работа поглотила его целиком, не оставив ни одной свободной минуты для семьи. Вечно и без последствий это не могло продолжаться. К своему удивлению, начал замечать, что вдохновительница Лена стала относиться к его литературному труду менее заинтересованно, чем все прошлые годы. Если у нее выдавалось свободное время, то предпочи-тала проводить его либо за чтением, либо у недавно появившейся подруги по работе в школе, о которой Владик знал лишь то, что зовут ее Надей. Повода переживать из-за этого он не видел. Павлик, когда оставался с ним дома, сильно не беспокоил. К своим семи годам он стал на удивление спокойным и самостоятельным мальчишкой. Не просил почитать - ибо читал уже не хуже второклассника. Как все дети, страшно любил мультики, особенно песни из них. Вообще, пение стало его страстью. Хотя это иногда мешало Владику сосредоточиться, но, в общем и целом, было терпимо и даже радовало. Иногда, по выходным дням, за ним приезжала машина деда и увозила его на дачу. Тогда Владик с Леной вырывались в кино, благо - киноте-атр был напротив их дома. Но в целом все оставалось по-прежнему.
Глава 17
Защита
Наступил 1977 год. Владик успешно сдал последнюю сессию и ушел в отпуск на дипло-мированные. Предстоял последний рывок - подготовка дипломной работы. Он не вставал из-за стола. Либо дома, либо в библиотеках. Хотел было включить в диплом давно задуманную и пишущуюся повесть о Левше, но так как с ней дело шло, как говорится, ни шатко - ни валко, решил закончить с легко идущим превращением сценария в повесть. Наступил вечер, когда в этой работе была поставлена последняя точка. Назвал он повесть "Долгая дорога к океану". Осталось дождаться Лены. Но она пришла позднее обычного. С первого взгляда, ему стало видно, что настроение у нее какое-то приподнятое.
- Можешь поздравить меня, - радостно объявил он. - И процитировал Пимена из "Бориса Годунова".
"Еще одно, последнее сказанье -
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный от Бога
Мне грешному..."
Два часа назад свершилось великое событие. Я закончил "Долгую дорогу к океану"! Можно считать, диплом готов! Вот! Смотри!
К удивлению и совсем не в соответствии с его настроением, Лена отреагировала на эту новость сдержанно. Прежде она бросила бы все и села его читать. Но сейчас произошло иначе.
- Поздравляю! Молодец! Можно, я потом посмотрю? Некогда. Надо погладить платье, помыть голову, маникюр сделать... Завтра с Надей идем в "Таганку" на Высоцкого. Знаешь, у Нины (это была ее коллега по школе) оказался лишний билет. Такая редкость! Ты не против?
Владик проглотил удивление.
- Да, нет... Иди... Ты ведь Высоцкого давно хотела увидеть... Даже завидно... А я с Паш-кой посижу. Надо сборник заканчивать.
В этот вечер они почти не разговаривали. Лена, сделав свои дела, уложив Павлика и со-славшись на усталость, ушла спать. А он, до полночи обдумывая случившееся, ни к какому выводу не пришел. Стало лишь обидно, что Лена не только не забыла сказанное в горячке, но и начала его реализовать.
- Ладно, - подумал он, - ведь ничего страшного не случилось. Ее понять можно. У меня есть работа, учеба и творчество. А у нее что? Работа и дом. Вот и устала. Окончу - все изменю.
Потом несколько дней ждал, когда Лена найдет время прочитать сборник. То у нее были какие-то дополнительные занятия с десятиклассниками. Она объясняла это необходимостью лучше подготовить их к выпускному экзамену. То заседания городского научно-методического семинара по русскому языку и литературе, то совещания у директора школы, то встречи с родителями восьмого класса, где она была классным руководителем. Владик ее понимал. Но время поджимало. Однажды, напомнив ей об обещании и сказав, что тянуть уже просто некуда, услышал.
- Ну что мне тебя опять читать? Я ведь этот сборник уже читала. Не думаю, что доделка его испортила. Пишешь ты грамотно. Так что сдавай свой диплом. Видишь, у меня конец года. Запарка.
В глубине его души вдруг отчетливо зашевелилась та самая обида.
- Лена, что с тобой? С чего такое безразличие? Хорошо! Раз так, беспокоить не буду. Сделаю все сам...
- Ты на себя посмотри! Может, что-нибудь и поймешь, - ответила Лена.
В тот вечер он еще не осознавал, что жизнь снова, и уже в который раз ставит его перед выбором. Как это часто бывает, помогла случайность. Дело было так. Срок представления сборника в типографию для размножения и брошюровки практически истек. Он в очередной раз вычитывал и правил текст, закончился флакончик с меловой пастой для правки (замазки букв машинописного текста). Вспомнил, что есть запасной. Открыл один ящик стола, другой. Нет... Решил поискать в том ящике, которым обычно пользовалась Лена. Поднял лежавшую наверху стопку ученических тетрадей. Под ней оказалась тонкая брошюра с обложкой в виде бело-синего полотнища с шестиконечной звездой и названием "Государство Израиль"! Написано было по-русски. Интересно! Откуда это здесь? И что там? Начал просматривать. В брошюре были наиболее общие сведения об Израиле, фотографии и карта страны.
- Ни фига себе! Значит, Лена принесла эту брошюру домой. Откуда она у нее? Зачем она ей? Почему спрятала, ничего не сказав?
В памяти всплыло, как она вспоминала, что Анна Семеновна делилась с ней страшным семейным секретом - в Израиле живут родственники отца, уехавшие туда еще до войны. Голова шла кругом. Затем успокоился и начал размышлять. С того времени, когда Лену обозвали жидовкой, никаких разговоров о ее еврейском происхождении у них не возникало. Об Израиле, если и вспоминали, так только в связи с какими-нибудь редкими публикациями в "Правде" и упоминаниями о нем по телевидению. Иногда - в связи со ставшими известными в Москве скандалами по поводу попыток евреев эмигрировать в эту страну. А так, обычно эта тема не входила в круг их общих интересов. Нет, он не испугался. Но неприятное чувство появилось.