Все замолчали. А продолжал спокойно посасывать трубку.

— Назад пути нет, — хладнокровно проговорила Партмуза. — Список существует, это факт.

— Список составлен лишь на крайний случай, — пояснил А, отнюдь не пытаясь оправдаться. Он с удовольствием попыхивал трубкой, будто речь не шла о его жизни и смерти. — На тот случай, — добавил он, — если Политсекретариат воспротивится самороспуску.

— Так оно и есть, — сухо заметил Святоша. — Политсекретариат воспротивился.

Евнух рассмеялся. Чистильщик припомнил народную мудрость: дескать, молнии бьют по вершинам. Хряк спросил, не найдутся ли добровольцы. Все уставились на Монумента. Он встал.

— Хотите, чтобы я его прикончил? — спросил он.

— Повесишь на окне, и все, — сказал Хряк.

— Я не палач вроде некоторых, — отозвался Монумент. — Из кузнецов я и дело сделаю по-своему.

Он взял свое кресло, поставил его между задним торцом стола и окном.

— Поди-ка сюда, — негромко позвал он.

А поднялся. Он был, как всегда, невозмутим, самоуверен. По пути он замешкался возле Святоши, который загородил ему проход своим креслом, придвинутым к двери.

— Пардон, — сказал А. — Разрешите пройти.

Святоша отодвинулся к столу, пропуская А, и тот наконец добрался до Монумента.

— Садись! — велел тот.

А сел.

— Эй, Президент, дай-ка ремень! — сказал Монумент.

Джингисхан-старший машинально снял ремень, не понимая, для чего он понадобился. Остальные сидели молча, уставившись в стол, никто не поднимал глаз. Н припомнил последний публичный выход Политсекретариата. Это было на официальной траурной церемонии — на похоронах Неподкупного, одного из вождей революции. После отстранения Монумента Неподкупный занял пост Заместителя по партии. Потом и он впал в немилость. Его оттеснил Хряк. Но А не стал устраивать Неподкупному судебного процесса. С ним поступили более жестоко. А объявил его умалишенным и посадил в психушку, где врачи годами держали Неподкупного в невменяемом состоянии, пока не дали умереть. Тем торжественнее прошли похороны. Весь Политсекретариат, за исключением Партмузы, нес на своих плечах покрытый партийным знаменем гроб по государственному кладбищу мимо заснеженных аляповатых статуй и мраморных надгробий. Двенадцать могущественнейших руководителей партии и государства вышагивали по снегу. Даже Святоша был обут в сапоги. Впереди шли А и Евнух, позади Н и Монумент. С белого неба крупными хлопьями валил снег. Меж могилами, у свежевырытой ямы, сгрудились партаппаратчики в длинных зимних пальто и меховых ушанках. Когда под звуки промерзшего военного оркестра, игравшего партийный гимн, опускали гроб, Монумент прошептал:

— Черт побери, теперь очередь за мной.

Но он ошибся. На очереди оказался А. Монумент накинул на его шею маршальский ремень.

— Готов? — спросил он.

— Еще три затяжки, — спокойно ответил А, трижды пыхнул своей кривой трубкой «Данхилл», положил ее на стол. — Готов.

Монумент потянул за концы ремня. А не издал ни звука, лишь тело его вздыбилось, взметнулись руки, но вскоре он затих с запрокинутою головою и широко открытым ртом; Монумент тянул ремень изо всех сил. Глаза А остекленели. Джингисхан-старший вновь обмочился, однако теперь никто не обратил на это внимания.

— Смерть врагам в лоне партии! Да здравствует наш великий вождь! — выкрикнул маршал З.

Лишь минут через пять Монумент ослабил хватку, после чего положил маршальский ремень на стол рядом с трубкой, затем вернулся на свое место. Мертвый А сидел в кресле у окна, голова запрокинута, руки повисли. Остальные молча глядели на него. Лорд Эвергрин закурил американскую сигарету, потом вторую, затем третью. Так прошло с четверть часа.

Кто-то попытался открыть снаружи дверь за спинами Е и З. Г встал, подошел к А, внимательно осмотрел его, ощупал лицо.

— Мертв! — сказал он и обернулся к Д: — Дай-ка ключ.

Министр внешней торговли молча подал ключ, Г открыл дверь. На пороге возник Министр атомной энергетики О, который тотчас принялся извиняться за опоздание. Он, дескать, перепутал дату. Затем он бросился к своему месту, впопыхах уронил портфель, поднял его, только тут он увидел задушенного А и обмер.

— Теперь я возглавляю Политсекретариат, — сказал Г и вызвал через распахнутую дверь полковника. Вошедший полковник отдал честь, не выразив ни малейшего удивления. Г велел ему убрать А. Полковник вернулся с двумя охранниками, кресло задушенного опустело.

— Заседание Политсекретариата продолжается, — объявил Г. — Приступим к перераспределению мест.

Он занял место А. Рядом с ним уселись Б и В. Возле Б сел Е, а возле В — Д. Рядом с Е заняла кресло М. Затем Г посмотрел на Н и сделал приглашающий жест. Вздрогнув, будто от озноба, Н сел возле Д, он стал седьмым по важности человеком в стране. На улице шел снег.

Судья и его палач

Материальные затруднения вынудили Фридриха Дюрренматта прервать на время работу над книгой «Проблемы театра» и комедией «Брак господина Миссисипи» и взяться за сочинение детективного романа, заказанного журналом «Дер швайцерише беобахтер». Роман писался с середины декабря 1950 г. до конца марта 1951 г. и печатался отдельными фрагментами в журнале. Книжный вариант вышел в 1952 г. в издательстве Бенцигера. В 1976 г. режиссер Максимилиан Шелл снял по роману одноименный фильм (производство ФРГ и Италии). Роль писателя, которого допрашивает комиссар Берлах, сыграл Фридрих Дюрренматт. Написанный ради заработка, роман тем не менее быстро стал одним из самых читаемых произведений Дюрренматта.

«Судья и его палач» — очень швейцарский роман, как по общей тональности, по языковой окраске (обилие бернских диалектизмов), так и по точности воссоздания местности вокруг селения Лигерц на берегу Бильского озера, где в то время жил Дюрренматт.

Подозрение

Впервые роман появился в журнале «Дер швайцерише беобахтер» (с № 17 за 1951 г. по № 4 за 1952 г.). Отдельным изданием вышел в 1953 г. в издательстве Бенцигера.

Авария

Сюжет «Аварии» Дюрренматт использовал в четырех жанровых формах: радиопьесы (1955), повести (1956), сценария телефильма (1957) и комедии (1979). В прозаическом варианте (повесть впервые опубликована в 1956 г. в цюрихском издательстве «Архе») приключения преуспевающего коммивояжера Альфредо Трапса названы «почти правдоподобной историей». Юристы-пенсионеры судят коммивояжера хотя и понарошку, для веселого времяпрепровождения, но достаточно профессионально и за реальные прегрешения. В действиях отставных правоведов можно найти массу натяжек, да и суровый приговор основан только на их предположениях и на признании изрядно подвыпившего обвиняемого. Но, во-первых, Трапс добровольно принял правила игры, не ожидая, что попадет в ловушку, и, во-вторых, во всей этой гротескно-комической истории важна мысль об изначальной греховности, экзистенциальной вине каждого человека. В финале повести «прозревший» коммивояжер осознает необходимость искупления и словно заново рождается — чтобы добровольно уйти из жизни, окончательно испортив старикам их невинную игру. В радиопьесе и в телефильме финал другой: проспавшийся Трапс забывает о ночном приключении и продолжает прежнюю жизнь человека, привыкшего «припирать врага к стенке, идти напролом, не думая о последствиях». А в комедии забытые смертью старички и вовсе отказываются судить Трапса, ибо в мире, где властвует его величество случай, правосудие в принципе невозможно.

Обещание

В 1957 г. Дюрренматту поручили написать сценарий кинофильма о преступлениях против детей, совершаемых на сексуальной почве. Сценарий был написан, фильм под названием «Это случилось среди бела дня» в следующем году вышел на экраны (режиссер Ладислао Вайда, производство «Презенс-фильм», Цюрих). Фильм выполнял свою педагогическую задачу — предостерегал детей и родителей от опасности и в этом качестве устраивал Дюрренматта. Но его не устраивал финал: преступник был найден, зло наказано. В жизни все было не так гладко. «Я снова взялся за эту фабулу и продумал ее, абстрагируясь от педагогического замысла». В результате получился детективный роман, в котором использованный в фильме сюжет (он опирался на реальные события) получил совершенно неожиданное развитие. Дюрренматт пропел «отходную» детективному жанру, поставил под сомнение правомерность его существования: аналитический ум, логические комбинации не способны решить криминалистическую задачу, так как все их усилия в любой момент может разрушить нелепый, абсурдный случай.