* * *
Рука хранила приятный холод недавнего прикосновения Веры. Хотелось застыть, не позволяя ощущению улетучиться. Это было глупо, и Игорь искренне радовался своей свежеприобретенной глупости. Как, оказывается, приятно быть сентиментальным.
С некоторых пор каждый обеденный перерыв Игорь с Верой проводили в полуподвальной Пирожковой. Это стало уже чем-то вроде традиции, и не терпящая раньше у себя никаких привычек Вера поражалась переменам в собственном мировоззрении.
— Вот что с людями делает любовь, — посмеивался Игорь.
Вера не отвечала, но удивляться не переставала.
Пышноволосая барышня за соседним столиком многозначительно подмигнула хихикающей подруге и обратилась к Игорю. Студентки-прогульщицы жаждали избавления от скуки.
— Можно подкурить? — с хорошо отработанной томной хрипотцой поинтересовалась барышня.
Игорь великодушно разрешил, чиркнув зажигалкой. Не спуская с Критовского глаз, девушка втянула в себя показавшееся пламя. Игорю вдруг захотелось рассказать этой барышне о том, как здорово быть влюбленным. Точнее, как здорово быть влюбленным в Веру. Желание, похоже, отразилось у Игоря на лице. Во всяком случае, барышня моментально перестала улыбаться и потеряла к Игорю всякий интерес.
Как обычно, возвращаясь в «Пробел», Игорь держал не слишком большую дистанцию. Несколько минут назад Вера вышла из Пирожковой. Вышла босиком, потому как очень растерла ноги. Категорически отказалась что-то предпринимать, заявив, мол, что прекрасно чувствует себя, расхаживая босиком и навек поразила воображение Игоря видом своих обнаженных ступней, шлепающих по каменным ступенькам Пирожковой. Эта картинка отчего-то плотно поселилась в голове Игоря.
«Поступью легкой, ступнями в ступени,
Голыми, хрупкими, ненастоящими…»
Начал он вынашивать очередного «Недописанка». Так Вера называла недооформленные в стихи строчки, выползающие периодически из мыслей Игоря.
«Очаровательный «Недописанок»!» — говорила она, хмурясь и улыбаясь одновременно. Увы, Недописанки плодились, а что-либо стоящее так и не появлялось.
«Хватит о грустном!» — сам себе приказывал Игорь, — «Когда нужно будет — все напишется… А сейчас — марш на работу. Марш — записывать чужие мысли…»
«Иди за мной на расстоянии выкуренной сигареты», — говорила всегда Вера. И Игорь подчинялся, хотя и давно уже считал нелепыми все эти условности.
«Кошмар!» — совсем недавно смеялась Вера, — «Мы так светимся, что по нам сразу все видно. Окисляй выражение лица!»
«Не буду,» — спокойно улыбался Игорь, — «Зачем прятаться, если уж оно видно.»
«Ты серьезно?» — Вера беспокойно заглядывала Игорю в лицо, — «Нет, я не спорю… Но… Это все моя боязнь перед окружающим миром. Боюсь показывать счастье. Позавидуют, отнимут, раздавят…»
Игорю тогда показалось, что Вера нарочно не говорит об истинных причинах. Оставлять недоговорки не хотелось.
«Умные за нас порадуются. А у глупых просто не хватит сил раздавить. Но дело ведь не в этом, да? Просто мы не можем себе позволить компрометировать тех, кто…»
Игорь не знал, как сказать, но Вера прекрасно поняла о ком идет речь.
«И это тоже,» — мрачнела она, — «Плохо ведь будет, если Марийка узнает обо мне от молвы»
«Да,» — решался Игорь, вспоминая, что решается уже далеко не в первый раз, но так ничего и не предпринял до сих пор, — «Я должен сам ей рассказать.»
О Вадиме Сан они почему-то не говорили. Сюда закон об отсутствии недоговорок пока не распространялся. В глубине души Игорь боялся этого разговора и не спешил.
Подобные размышления заметно сократили дорогу до «Пробела». Не успев опомниться, Игорь уже стоял на крыльце родного центра.
Выражение лица топтавшегося на пороге Антона оставляло желать лучшего.
— Что? — первые мысли Игоря были о Вере.
«Что-то случилось именно с ней. Точно. Ведь и правда — помешают, раздавят… Слишком хорошо все складывается. Слишком родным человеком она оказалась. Значит отнимут. Мир не любит счастливых. Что случилось?»
— Проверка, — одними губами прошептал Тоха.
Игорь облегченно вздохнул, даже не стыдясь этого своего облегчения. С «Пробелом» проблем возникнуть не могло. Связи Палюрича гарантировали относительную безопасность. То есть, конечно, и программное обеспечение на компьютерах было нелицензионным, и половина сотрудников в сотрудниках не числилась… Но ведь сейчас все так работали! Отчего проверка пришла именно в «Пробел»?
— А Вера где? Она ж сюда пошла…
Многозначительный взгляд Антона заставил осечься. У Тохи всегда лихо получалось говорить мимикой. На этот раз коллега предупреждал: «Не выдавай сам себя! Маскируешься, так следи за словами. Мне чужие тайны не нужны!»
— Я не здесь стоял, не успел её перехватить..
— Плохо… Да ничего, сориентируется… А я вот от «Пирожка» шел… Издалека заметил, как Вера сюда входила, вот и удивился, куда ж она делась, если ты тут нас караулишь…
Нелепые оправдания давались нелегко и еще больше усугубляли положение.
«Нет, с этой глупой конспирацией пора завязывать. Шифроваться дальше — попросту скучно.»
Что-то внутри подсказывало, что вести себя открыто будет совсем непросто.
«Чтобы Вера ни говорила, а в этом смысле она все же не свободна. Не человек она — а статус. Жена Вадима Сана. А значит, вольности себе позволять права не имеет.»
И не мог Игорь требовать от неё такого. Пока. Сначала нужно было самому с собой разобраться.
«А потом? Я-то разберусь, но она? Сможет ли? Или до конца дней своих мы будем шарахаться от каждого взгляда Палюрича?» — Игорь отогнал дурные мысли и инстинкты самосохранения. Сейчас были задачи поважнее «дел сердечных».
— И что там? — в наборе ежедневных инструментов Игорь давно уже таскал с собой клещи для вытягивания слов из молчаливого Тохи. Кажется, на занятиях единоборствами Антону внушили, что мужественность и неразговорчивость — это синонимы.
— Разбираются, — Антон пожал плечами и, отступившись, все же, от своих новых принципов, рассказал, что знает.
Знал он немного. Двое в штатском. Солидные такие. «Один даже очки нацепил!» — это Антона возмутило особенно. Очки, по мнению Тохи, — признак интеллигентности. Их таким хамам носить не положено. — «Пришли. Посидели за машиной, подошли расплатиться. А потом как начали на Анюту орать…»
— Что орали?
Кричали, мол, их тут обсчитали. Корочками в разные стороны тыкали, словно оружием. Вась-Вась корочки изучил, заулыбался, раскланялся, потребовал объяснить, что случилось. Оказалось, посетителям не понравилась названная Анютой цифра. Один из них перегнулся через стойку, заглянул в компьютер кассирши и увидел там сумму в два раза меньше названной. Палюрич попытался объяснить посетителям, что компьютер высвечивает цену только за пользование интернетом. К этой цифре прибавляется еще и оплата за время, проведенное за компьютером, о чем в прайсах подробно сообщено… Не понравились объяснения Палюрича посетителям.
— И тут началось! А программное обеспечение почему нелицензионное? А числится ли кассир у вас в официальных реализаторах? Между прочим, обсчет при контрольном визите… — передразнивал проверяющих Тоха, — В общем, Палюрич пошел за документами, незаметно меня за собой отозвал. «Ты Антон,» — говорит, — «Здесь клиент. В штате не числишься, так уходи потихонечку. Ясно?» Мне-то ясно, а вот этим уродам ничего не ясно… А я вот Веру проглядел. Предупредить хотел, да стратил. Ты же знаешь, она так ходит, будто и нет её вовсе. Незаметно как-то.
«Вере такое определение понравится» — подумал Игорь, вспоминая, что своим умением растворяться в толпе, становясь вдруг неприметной, Вера гордится до невозможности. Впрочем, при чем здесь это? Тут вот такие неприятные сюрпризы…
— Палюрич своим звонил?
— Наверное…
— Ладно. Пойду прикинусь богатым клиентом, — Игорь решил незаметно узнать, не нужно ли чего Вась-Васю.
— Не забудь сумму покрупнее в кассу отдать. Для правдоподобности, — понапутствовал Антон, после чего снова стал серьезным и сдержанным.
