IV. Бой должен производиться смертоносным оружием. Это требование выставляется прямо в установленных обычаем правилах о дуэли и может быть выведено из 1506 ст. нашего уложения о наказаниях, определяющей окончательным [134] моментом для примирения противников момент «обнажения или приготовления к бою оружия»; существенное же условие всякого боевого оружия — его смертоносность. С отсутствием же этого признака не будет и дуэли. Общеупотребительным и освященным вековым обычаем оружием дуэли является так называемое благородное, каковым почитаются из огнестрельных — пистолет и притом, по обычаю, гладкоствольный[118], а из холодных — сабля, шпага[119], палаш, шашка, эспадрон[120]. Всякое иное оружие, не принятое обычаем, не может считаться оружием «поединка» в техническом значении этого слова, хотя бы такое оружие было смертоносное, хотя бы такой бой был заранее условлен между противниками, хотя бы он был веден с соблюдением установленных ими правил, при свидетелях и т. п.; и виновные будут отвечать по общим правилам об убийстве и телесных повреждениях, а не по постановлениям о дуэли.
Отступление от этого общего правила может быть вызвано особенными исключительными условиями, в коих находились противники и каковые всегда могут быть констатированы судом, благодаря которым оружием дуэли может быть и не принятое по обычаю. На такие формы дуэли (duels exceptionnels, дуэли исключительные, необыкновенные) секунданты должны соглашаться только в крайних случаях, и в таких случаях все подробности должны быть с точностью определены на предварительном совещании секундантов. Таковою исключительною дуэлью считается, например, дуэль на карабинах или ружьях, на пистолетах на слишком близких расстояниях (дистанция 10 шагов) или на пистолетах, из которых только один заряжен; последняя дуэль известна под термином «стрелять через платок»[121]. [135]
По обычаю предполагается, что дуэль должна происходить на оружиях не только одного рода, но, по возможности, и одного типа. Поэтому не только не допускается дуэль на огнестрельном с одной стороны и холодном с другой, на оружии ударном и колющем, но считается даже неправильною дуэль на ружьях с одной стороны и пистолетах с другой, на пистолетах разного калибра и т. д. Поэтому, например, при дуэли на шпагах или саблях секунданты должны всегда удостовериться перед началом дуэли (contre–visite), что оружие обоих противников одного и того же рода, равной длины, одинаковой гибкости, одинаково отточены, заострены и без зазубрин и т. д., и только после такого осмотра они могут передать оружие дуэлянтам. При дуэли на пистолетах требуется, чтобы они одинаково были неизвестны обоим противникам и, во всяком случае, не бывшие раньше у них в употреблении, чтобы разница в длине ствола не превышала трех сантиметров и чтобы мушки и прицелы были настолько закреплены на стволах, чтобы не было возможности их передвинуть; исключая случаи, когда противники могут пользоваться собственными пистолетами: [136] тогда лучше всего мушки снять.
Хотя обычаями установлена классификация оружия для обид легких и для обид тяжелых, но подобную классификацию, по крайней мере в нашей армии, следует признать нерациональною, так как дуэль, по духу закона 13 мая 1894 года, возможна лишь в случаях тяжких оскорблений; отсюда следует, что у нас не может быть различия в выборе оружия сообразно тяжести оскорбления. Точно также не могут быть допускаемы установленные обычаем странные правила «о затуплении» холодного оружия. Сабли, палаши, эспадроны или шашки должны употребляться отточенными, с заостренными концами. Поединок должен оканчиваться смертью или, по крайне мере, нанесением раны, нарушающей равенство между бойцами. Дуэль же на оружии с округленными (затупленными) концами — одна комедия, которая не может быть допускаема в армии.
V. В основании поединка лежит мотив удовлетворения чести, поруганной оскорблением, или самого дуэлянта, или близких ему лиц. Не требуется, чтобы налицо был объективный состав оскорбления, в юридическом смысле; достаточно субъективное чувство обиды, испытываемое одним из дуэлянтов, независимо от того, оскорблен ли он непосредственно перед поединком или задолго до него[122]. Безразлично также, относится ли обида к сфере семенной, домашней жизни оскорбленного или касается иных сфер его частной жизни, или сферы служебной, общественной. Но если в основании поединка не было мотива удовлетворения чести, то он не составляет, собственно говоря, поединка, хотя, впрочем, этот признак [137] трудноуловимый, так как для желающего драться на дуэли по иным мотивам — сводящимся к далеко неблагородным побуждениям ненависти, мести и злобы по личным соображениям — всегда открыта возможность нанести противнику оскорбление и сделать дуэль неизбежною именно для удовлетворения чести. Чтобы предупредить подобные явления, новый закон о дуэлях (13 мая 1894 г.) и установил порядок, который обеспечивает, по крайне мере, чтобы дуэль происходила лишь в случаях серьезных, когда она признается действительно неизбежною по укоренившемуся мнению большинства офицерского общества, и чтобы во всех прочих, менее важных случаях, могущих без вреда для чести заинтересованных сторон окончиться примирением, дуэли или вовсе устранялись бы, или смягчались бы установлением условий, строго сообразуемых с относительною важностью повода к дуэли. Таким регулятором является суд общества офицеров — истинный выразитель мнения всего офицерского общества отдельной части, а потому если он не признает в известном случае дуэль необходимой, то она ничем уже не оправдывалась бы, но по той же причине легко может быть и предупреждена в этом случае, в силу авторитетности суда общества офицеров по вопросам чести.
Обязанность суда общества офицеров состоит в том, чтобы, по мере возможности, способствовать мирному улаживанию столкновения, однако без ущерба для чести[123]; если это не удастся, а вместе с тем столкновение, по своему характеру, не может быть улажено без унижения чести оскорбленного, то дело решается поединком, и дальнейшие переговоры ведутся уже секундантами обеих сторон; при чем суд общество офицеров оказывает нравственное влияние на секундантов (см. ниже, стр.145). (II ч., § 2, пункт 3).
У некоторых молодых офицеров существует совершенно ложный взгляд на поединок. Они полагают, что [138] поединок есть пробный камень их личной храбрости, и потому — ищут случая подраться. Очевидно, они как бы забывают, что жизнь офицера принадлежит не им, а Государю и Отечеству[124].
Подобный взгляд есть величайшее легкомыслие, не достойное звания офицера, и служит признаком недостаточного усвоения общих начал защиты чести, положенных в основу правил о дуэли. Некоторые высшие военные начальники, разъясняя назначение закона о дуэли, издали соответственные приказы, из которых обращает на себя внимание приказ Командующего войсками Киевского военного округа генерал–адъютанта Драгомирова, ото 31 июля 1894 года, такого содержания. В приказе Командира 12 Армейского корпуса от 22 июля сего года сказано:
«Приказом по Военному ведомству сего года за № 118 дарована новая царская милость, право защищать с оружием в руках самое дорогое для нас — честь».
«Эта милость тем более налагает на нас обязанность держать себя в среде товарищей и в обществе так, чтобы не подавать повода к недоразумениям и ни на минуту не забывать, что со дня поступления на службу жизнь наша принадлежит не нам».
«Вполне разделяю этот взгляд и искренно желаю, чтобы офицеры войск Округа, держа себе со строгим достоинством, в то же время строго различали те прискорбные случаи, когда нарушение чести действительно требует крови, от пустяшных столкновений, которые в порядочном обществе офицеров — где товарищество сильно, а старшие пользуются должным авторитетом — всегда могут и должны кончится миром».
