Дом был большой, двухэтажный, с несколькими спальнями. В нем можно было жить и зимой. Веня включил отопление, чтобы прогрелись стены, и предложил перед обедом погулять. Выбор был: слева, скрытый деревьями, находился небольшой пруд, а справа виднелась березовая роща. Решили дойти до рощи, а на обратной дороге зайти в магазин за продуктами.

- У вас ведь есть машина. Почему не ездишь? Тебе же исполнилось восемнадцать.

Машина в гараже действительно стояла.

- Дал слово отцу, что до девятнадцати за руль не сяду, - после некоторого раздумья нехотя ответил он.

- Он так боится за тебя? Мои родители такие же. За каждый шаг надо было отчитываться.

- Да уж, - пробормотал Веня.

Он был рад, что разговор свернул в сторону и не пришлось ничего объяснять. Соне совсем ни к чему было знать о некоторых моментах его жизни, в которых он выглядел, прямо скажем, отнюдь не героем.

Незадолго до ухода отца из дома Веня был приглашен на день рождения. Соседи по даче праздновали семнадцатилетие сына. Для старших стол был накрыт в доме, для молодых - в беседке. Гостям именинника было по семнадцать - восемнадцать лет. Веня среди них был самым младшим, и оказался, видимо, здесь только потому, что его родители были среди приглашенных. Конечно, не обошлось без спиртного. Родители время от времени заглядывали к ним, но ничего крамольного не заметили. Да и как было заметить, если спиртное добавлялось в сок? Уже стемнело, когда кто-то предложил поехать искупаться. Идея многим понравилась, да и до озера было недалеко. Разместились в трех машинах. Именинник сел за руль отцовского старенького внедорожника, на котором хозяин любил ездить на охоту. Было весело, и ничто не предвещало беды. На довольно большой скорости одна из машин не вписалась в поворот и врезалась в дерево.

Именинник погиб. У Вени оказалась сломанной рука, остальные были не в лучшем состоянии. После того, как на руку наложили гипс, отец впервые в жизни влепил сыну пощечину за безрассудство, потом, стуча зубами о край стакана, пил какие-то капли и вытирал платком катившиеся из глаз сына слезы. В ту ночь Веня и дал отцу слово до девятнадцати лет не садиться за руль.

Два дня пролетели так быстро, что пара учебников, взятых для подготовки к экзаменам, так и остались нераскрытыми. В электричке Соня положила голову Вене на плечо и устало закрыла глаза.

- Хочу, чтобы нам всегда было так хорошо вместе.

- Мне хочется этого не меньше, чем тебе, - услышала она в ответ, и теплая рука сжала ее запястье.

Через несколько дней произошел разговор, который во многом определил их дальнейшую жизнь. Веня рассказал, что отец зовет его в Москву, обещает оплачивать квартиру на время учебы и, разумеется, продолжать помогать материально. Он хотел поступать в медицинский, потому что бизнес отца был с этим связан. Будущее сына было давно определено.

В том, что Соня поедет с ним, Веня не сомневался, но хотел заручиться согласием ее родителей.

- Поговори с ними, узнай их мнение. Если надо - уговори. В Москву мы можем уехать сразу после экзаменов. А хочешь, поедем куда-нибудь отдыхать. Отец постоянно высылает нам деньги. Мама их не тратит, переводит на мой счет. Так что нам с тобой хватит на все.

Они сидели на диване в его комнате. Соня лениво листала какой-то учебник, а он бездумно смотрел то в окно, то на нее. Она была очень похожа на мать: те же тонкие черты лица, тот же смелый разлет бровей, тот же цвет густых волос. Только глаза были отцовскими, серо-зелеными.

Мать Сони вела домашнее хозяйство, но Вене иногда казалось, что это ее тяготило. Она была красива, и даже болезненная худоба не могла этого скрыть. Выразительность темных восточных глаз подчеркивали серебряные серьги, сделанные под старину, и такие же браслеты на обеих руках. Казалось, что женщина постоянно думает о чем-то или к чему-то прислушивается.

- Сегодня же и поговорю, - пообещала Соня, - хотя папа будет, наверно, недоволен. Мама долго болела, за ней и сейчас иногда нужно присматривать. Правда, в последний год почти все было хорошо. Может, и упрашивать не придется.

- С Тамарой Андреевной случилось что-то серьезное?

- Да, - с неохотой призналась Соня. - Но давай об этом не говорить.

- Хорошо, не будем. Соня, а ты со мной ехать передумаешь?

Девушка удивленно посмотрела на него. Разве она может отказаться от такого счастья? И представить страшно: Москва, институт, отдельная квартира и он, Веня.

- Как ты думаешь, твой отец не будет против, если мы поселимся вместе?

- Глупая, - засмеялся он и погладил ее руку, - папаша будет просто счастлив. Ты же за мной, балбесом, приглядишь.

Соня посмотрела на часы и горестно вздохнула. Пора было расставаться. После дня рождения она домой только ночевать и приходила. Родители уже высказали недовольство: впереди экзамены.

- Вечером позвони, и я расскажу, как прошли переговоры, - сказала она, вставая.

Однако далеко не ушла: он потянул ее за руку и усадил рядом.

- Не так быстро, не так быстро, - услышала она шепот и почувствовала на шее его губы. Она, вспыхнув, тут же потянулась к нему всем телом.

Отец задерживался на работе, и Соня, в его ожидании бесцельно слонявшаяся по квартире, решила сначала поговорить о поступлении в столичный вуз с мамой. Они сидели на кухне и пили чай. Соня рассказала о своем желании и терпеливо стала ждать ответа. Мама сегодня выглядела усталой и была еще более задумчивой, чем всегда.

- Ты едешь с Веней? - услышала Соня, наконец.

- Конечно, - осторожно подтвердила она, отпивая из кружки.

Скрывать что-то не имело никакого смысла.

- Он все время напоминает мне одного человека, - мама опустила руки на колени и стала похожа на прилежную ученицу. - Его семья живет в нашем районе?

- Нет, Веня ездит из центра.

- Как его фамилия?

Соня удивилась вопросу, но ответила:

- Рубцов.

Глаза мамы наполнились болью и страхом, отчего стали казаться еще темнее и больше. Несколько минут она сидела, молча глядя в стену перед собой, потом встала и шаркающей старушечьей походкой медленно вышла из кухни. Вскоре послышался щелчок закрываемого замка. Испуганная Соня кинулась к спальне родителей. Дверь оказалась закрытой. Видимо, мама каким-то образом нашла ключи, которые были тщательно спрятаны из-за ее болезни. Соня как можно спокойнее несколько раз окликнула ее, но все было бесполезно: за дверью стояла тишина.

Девушка от страха заплакала и кинулась звонить отцу, а потом набрала номер Вени.

- Я ничего не понимаю, я ни в чем не виновата, - говорила она, захлебываясь слезами, - а маме опять стало плохо. Она как-то нашла ключ, закрылась и молчит.

- Соня, Соня, не плачь, - пытался он успокоить ее. - Хочешь, я приеду?

- Нет, не надо. Папа приедет и поможет.

- Так что же все-таки случилось?

- Не знаю. Мама сказала, что ты ей все время кого-то напоминаешь, потом захотела узнать фамилию.

- И ты назвала?

- Конечно, что тут такого? - удивилась она.

- Совершенно ничего, - произнес он изменившимся вдруг голосом. - Соня, у вас с мамой одинаковые фамилии?

- Нет, она Никицкая. А что?

- Тамара Никицкая твоя мама? - спросил он тихо, и в его голосе прозвучала обреченность.

- Веня! Что все это значит? - закричала испуганно Соня, но телефон молчал.

Приехавший отец взломал замок. Мама, обхватив голову руками, сидела в углу за шторой, глаза ее были совершенно пусты, она ни на что не реагировала. Приехавший врач настоял на госпитализации.

- Соня, расскажи мне очень подробно, что случилось, - попросил отец.

Он вернулся из больницы, и они уже некоторое время молча сидели в гостиной. Соня начала рассказывать, стараясь не упустить ни малейшей детали. Когда была названа фамилия Вени, отец встал и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Девушка осталась одна. Однако хотелось все же объясниться, покончить с тем, что от нее постоянно что-то скрывали. Соня встала и решительно направилась в спальню родителей.