***

Обнаружилась удивительная штука. Если изменить фокусировку восприятия, намеренно сосредоточившись, то поразительные по красоте и загадочности вещи, которые я вижу, но не понимаю, вдруг обретают смысл; мне хочется верить, что я научился непосредственно воспринимать суть явлений. Смысл ― будто еще одно измерение вещей, координатная сетка, которую мы набрасываем на реальность (очередное бессмысленное слово!), чтобы поймать ее и объяснить. В понимании, как мне сейчас кажется, нет никакой пользы, но с ним мы чувствуем себя спокойнее.

Небольшое усилие ― и прекрасный калейдоскоп волшебного немыслимого нечто оборачивается скопищем объектов и явлений, подчинненных стройным законам и связанных между собой строго определенными взаимодействиями. У них есть признаки, особенности, причины и следствия; а у самых продвинутых из них ― людей и некоторых других существ ― даже намерения и воля. Так интересно! Конечно, объектный мир скучнее, в нем совсем нет волшебства; зато его можно исследовать, классифицировать и описывать. Это тоже очень увлекательно.

Но, может статься, ― и эта мысль пугает меня, ― что добытый подобным образом смысл является полностью... бессмысленным. В таком знании может скрываться бездна практической пользы, но, обладая им, мы все равно будем бесконечно далеки от истинного понимания сути используемых нами вещей и явлений. Еще больше я боюсь того, что слова "истинное понимание" являются столь же безнадежными, что и прочие. Похоже, в реальности нет ничего, на что их можно было бы навесить. Вдруг мир устроен так, что возможность истинного понимания, или даже просто понимания, в нем не предусмотрена; а то, что мы называем "пониманием" ― лишь успокаивающая нас имитация? Тогда ничто в принципе нельзя понять. Ох, кажется, от усилий выразить это разболелась моя воображаемая голова!

XVIII.

Продолжая эксперименты с восприятием, я смог "увидеть" причину своего нынешнего состояния. Не знаю, действительно ли это вирус... Я буду называть это вирусом за неимением лучшего слова. Не уверен, что именно оно предстанет человеческому взору в окуляр микроскопа, но я воспринимаю это так: полуживое, нечто среднее между простейшим живым организмом и неорганикой. Оно "видится" мне как субстанция черного цвета со вспыхивающими внутри багровыми искрами. Это не чернота в обычном понимании, когда нет отраженных лучей, а, напротив, активное свечение ― только угольно черного цвета. Наверное, ее можно представить, вообразив фильм, в кадре которого встает солнце, освещая все вокруг своими яркими лучами; но пленка не обычная, а негатив, поэтому лучи ― черные.

Чувства, которые вызвал у меня вирус, когда я увидел его в себе первый раз ― страх и омерзение; как если бы я вляпался в черное зловонное пятно на поверхности прекрасного озера. Однако, наблюдая его снова и снова, я постепенно привык к нему. Он уже даже не кажется мне таким отвратительным. Когда воспринимаешь его "вблизи", он выглядит немного иначе: как черная пушистая плесень, переливающаяся маслянистым сиянием. Он похож на заколдованный лес, качающийся на ветру, в глубине которого то тут, то там зажигаются красные огоньки. Это зрелище так завораживает, что можно забыться и смотреть на него целую вечность; будто оказался в причудливом чужом мире, полностью отличном от того, к чему мы привыкли.

Вирус "растворен" в крови и других жидкостях в форме маленьких точек, напоминающих споры плесени ― я видел их однажды по телевизору. То, что я воспринимаю как "лес", концентрируется в некоторых внутренних органах, особенно в желудке, солнечном сплетении, головном и спинном мозге.

Благодаря тому, что мне открылось, я теперь знаю, что голода зомби не существует! "Голод зомби" ― всего лишь устойчивый стереотип, появившийся у выживших людей от страха и непонимания того, как действует вирус. Выжившим кажется ― я раньше тоже так думал, ― что зомби должны постоянно испытывать муки жуткого, инфернального голода; что именно голод заставляет их пожирать все живое, что встречается им на пути. Это совершенно не так. Голод присутствует, но испытывает его не человек, а завладевшая им плесень!

Вирус попросту "вышвыривает" сознание инфицированного наружу и завладевает телом, используя его для своих нужд, которых всего две: питаться и размножаться, убивая все живое вокруг. Пока тело, одержимое вирусом, творит страшные вещи, сам человек пребывает в блаженных сновидениях, оставаясь связанным с телом чем-то наподобие тонкой ниточки из серебряного света. Так это воспринимается, во всяком случае. Связь не рвется, потому что вирус не позволяет этому произойти. Допусти он это, и зомби превратится в обычный труп, который в ту же секунду рухнет на землю и постепенно разложится в положенный срок; тогда вирус внутри постигнет та же участь.

Раскрылась, наконец, загадка нелюбви зомби к солнечному свету. Свет безразличен трупу, но смертелен для вируса. Казалось бы, поскольку вирус внутри организма, бояться ему нечего. Но тела большинства инфицированных так изувечены, что граница между внутри и снаружи почти исчезла.

Плесень способна пожирать жизнь непосредственно, без химических реакций. Умом я понимаю, что это невозможно, но так это "выглядит". Она отнимает жизненную силу у жертв зомби и присваивает ее себе почти целиком, оставляя телу-носителю буквально крохи, достаточные лишь для того, чтобы оно не умерло окончательно и продолжало хоть как-то функционировать. Зомби не до конца мертвы. В них есть жизнь, но ее так мало, что никакие приборы не смогут зафиксировать ее проявлений на фоне активности вируса.

***

Странности нарастают. Я обнаружил, что могу воспринимать себя находящимся одновременно в разных местах и даже в разных временах! Например, часть меня лежит в этой комнате на кровати; другая часть в этот же самый момент пребывает в другом городе, причем в прошлом ― именно тогда, когда я в нем жил. Меня словно размазало в пространстве-времени. Признаюсь, ощущение очень занятное и ни на что не похожее. Я попробовал перемещаться в разные эпизоды своей жизни и у меня легко получилось! Это не работа памяти ― я действительно переживаю эти моменты так реально, словно они происходят сейчас; и они на самом деле происходят сейчас, хотя и относятся к далекому прошлому. Это еще одна вещь, которую я не в силах объяснить.

Ведомый любопытством, я захотел побывать не только в прошлом, но и в будущем. Яркий солнечный день; я бреду куда-то, держа в руках бронзового ангела, и вдруг весь мир переворачивается и гаснет. Вместо солнечного света ― заполненная звездами чернота космоса. Они начинают вращаться и я исчезаю в этом вращении. Последнее, что я испытал перед тем, как окончательно исчезнуть ― бесконечный, всепоглощающий покой. Это было чувство, превосходящее любое доступное человеку счастье. Если бы мне пришлось определить его одним словом, я назвал бы его... удовлетворением.

Вдохновленный этим видением, я решил пойти в своих опытах еще дальше и узнать что-нибудь о своих друзьях, оставшихся в убежище. Скажу заранее ― мне это удалось; подробности постараюсь написать завтра. Какое смешное слово: "завтра".

***

Обещанные подробности. Сначала я захотел узнать, что мои друзья делают в данный момент. На меня обрушился поток видений, в которых я едва не утонул. Смысла в воспринятом было не много, однако общее ощущение таково, что у них после моего ухода ничего не изменилось. Маша все так же болеет, Фролов хлопочет около нее; Слава бродит где-то, изнывая от нетерпеливого желания поскорее отправиться в путь.

Тогда я подумал, что нужно сосредоточиться на ком-то одном из них и выбрал для начала Фролова. Сначала мелькали непонятные картины, относящиеся, видимо, к его прошлому. Потом поток образов замедлился, почти остановившись ― так действуют мои попытки сфокусировать восприятие. Я "увидел", как он встречает свою жену на пригородной станции. Прибывает электричка из города, в ней множество укушенных, раненых и забрызганных кровью людей; бедолаги еще не знают, какая страшная судьба им уготована. Когда двери открылись и люди начали выходить, укушенные стали превращаться и нападать на живых. На его жену набросились; Фролов пытается защитить ее и его кусают в предплечье. Все в точности так, как он рассказывал.