Иногда под вечер, когда тишина и сумрак заполняют сад и входят в дом, на веранде слышится тихая музыка скрипки. Мягкие приятные звуки разносятся по саду и долго раскачиваются между деревьями. Прохожие останавливаются у небольшого парка, чтобы послушать музыку. Затаив дыхание, стоят они, пытаясь ничем не выдать своего присутствия.

Темными вечерами на веранде дома в глубоком кресле часто сидит седой старик и на столе перед ним лежит скрипка. Ему много лет, он много знает и много видел. Он пережил трех царей, видел три революции. За свою жизнь побывал в столицах всего мира. Когда–то он был знаменитым скрипачом.

Теперь он ушел на покой.

Днем он работал в саду. На его клумбах первыми в городе появлялись нарциссы и последними исчезали астры. Красно–кровавые пионы и темно–красные георгины украшали его клумбы. Профессор знал и выращивал такие цветы, которых никто никогда в городе не видел, и названия их были неизвестны.

Иногда профессору становилось грустно сидеть в своем саду, и тогда он выходил в город, на берег моря, садился на набережной на скамью и смотрел на людей, на корабли, на море.

Однажды вечером профессор играл на своей скрипке, и звуки теплыми огненными волнами заливали сад. Именно тогда Вася проходил по улице.

Он остановился, как прикованный к невысоким решеткам, стоял, прижимаясь к ним лицом, всем телом, чтобы лучше услышать волшебную музыку, что влекла и не позволяла уйти.

Пока играла скрипка не было ничего — ни земли, ни неба, ни улицы, ни его самого. Существовала только музыка, сильная и нежная, мощная и прозрачная, мятежная и победная. Стоял, слушал и чувствовал себя странно взволнованным. Что–то сжимало сердце, не позволяло свободно дышать, и на мгновение ему показалось, что у него от неистового счастья кружится голова и сердце вот–вот перестанет биться. Но музыка умолкла, Вася вспомнил о поручении Варвары Павловны и быстро побежал в город.

С тех пор Вася часто появлялся перед невысоким забором. Пытался как можно чаще проходить возле дома профессора и, когда слышал музыку, останавливался и стоял, словно окаменевший. Слушал, пока она не прекращалась, и такой день был для него праздником.

Сквозь решетки он не раз видел высокого седого старика. Видел Вася, как профессор поливает цветы и выбирает сорняки с клумб, как отдыхает на солнце в глубоком кресле, но ни разу не видел, как играет профессор.

И однажды вечером, когда с притихшего сада на улицу доносилась замечательная музыка, Вася не выдержал и, оглядываясь, как вор, быстро перелез через забор. Пробрался к веранде между клумбами, ступая бесшумно и легко, как тень. Подкрался к самой веранде, откуда неслись уверенные тревожные аккорды.

Двое черных блестящих глаз выткнулись из уголка из–за перил веранды.

Вася увидел профессора, высокого, седого, в теплом толстом халате. Он стоял у стола и держал в руках что–то блестящее, коричневое, прекрасное. В первую секунду Вася даже не понял, что профессор держит в руках обычную скрипку старинной работы. Вася не раз слышал, как играли на скрипке в оркестрах, состоявших из скрипки, рояля, виолончели и барабана. Такие оркестры играли во всех парках и пивных города, но как непохожа была музыка тех скрипок на эту музыку, полнозвучную и мощную, волнующую и бурную, как весеннее половодье, как бурные струи воды с гор.

Вася не видел ничего, кроме скрипки.

Профессор устал, смычок дрогнул в руке, и музыка вдруг прекратилась. Профессор положил скрипку в футляр на столе, медленно отвернулся от нее и тихо ушел в комнату, по–стариковски тяжело переставляя ноги и мягко шлепая по полу туфлями.

Скрипка лежала в открытым футляре.

Вася, как окаменевший, стоял у веранды. Дерзкое и привлекательное желание овладело всем его существом: быстро залезть на веранду, взять в руки скрипку, попробовать почувствовать ту же прекрасную музыку, в крайнем случае хоть прикоснуться к блестящему полированному дереву.

Раз подумав об этом, Вася уже не мог устоять против искушения. Колебался не больше минуты. Затем бесшумно подтянулся на руках и в одно мгновение оказался на веранде.

Вечер приближался из садов. На веранде стоял прозрачный сумрак. Вася видел скрипку до мельчайших подробностей, до тончайшей белой пылинки, поднявшейся от струн.

Он протянул руку и осторожно, одним пальцем прикоснулся к блестящему дереву. Ему показалось, что это не дерево, а живое тело, которое вибрирует и дрожит под рукой. Быстро отдернул руку, но уже через секунду насмелился прикоснуться к струне. Струна ответила на касание тихим гудением. Вася с опаской оглянулся, не услышал, не увидел ли кто случайно, посмотрел на дверь и окаменел от ужаса.

Старый профессор стоял в дверях и смотрел на него. В прямоугольнике темных дверей фигура профессора с белой бородой, белыми пышными волосами и густыми седыми бровями, нависшими низко на глаза, была такой грозной и страшной, что Вася в тот же миг перелетел через перила в сад, упал, больно ушиб себе колено, пробежал по дорожке к забору, перемахнул через него и со всех ног побежал по улице, словно старый профессор мог угнаться за ним.

Если бы он не так испугался неожиданного появления в дверях владельца скрипки, то мог бы разглядеть улыбку на устах профессора. Профессор уже давно не видел, чтобы так робко, почти с благоговением, касались струн. Это напомнило его самого, когда ему впервые пришлось взять в руки скрипку. Воспоминание жило в груди, теплое и свежее, словно это случилось вчера.

Профессору часто было грустно без людей, и он пожалел на минуту, что этот быстрый темноглазый мальчик убежал так быстро.

А Вася бежал по улицам города, пока хватило духу. Он успокоился только тогда, когда вышел за город к морю и твердо убедился, что за ним нет погони. Сел на большой камень над водой. Камень был теплый, днем ​​он нагрелся под солнцем.

Маленькие волны набегали на камень и с металлическим плеском разбивались внизу. Слева в предвечерней мгле лежал город. В порту уже начинали засвечиваться фонари, и длинные зеленые дорожки тянулись по воде к Васе. Далеко в море горели красные и зеленые огни. Они обозначали вход в порт. Справа расстилалась и тянулся к западу ровная степь, покрытая потемневшей стерней. Просто из глубины моря появились и постепенно вырастали неясные огни — где–то шел пароход.

Легкий ветер потянул с моря. Вася глубоко вздохнул, почувствовал соленый гниловатый запах морской воды и неожиданно для самого себя улыбнулся.

Здесь, далеко от города, один на камне между степью и морем, он чувствовал себя прекрасно и уже совсем забыл о происшествии в саду профессора.

Недалеко появилось два человека с фонарями в руках. Бредя по колено в воде, они освещали морское дно, ища больших темно–зеленых крабов, ночью подползающих ближе к берегу. Люди прошли совсем близко от Васи, лежащем неподвижно на теплом камне, начали удаляться, но тихие звуки их разговора еще долго слышались в дремотной тишине.

И тогда Вася услышал странный звук. Он был похож на звучание струны блестящей скрипки. Неизвестно, что это было, может, крикнула ночная птица, может, в порту упало что–то металлическое, но сходство и подобие были такими яркими, что Вася даже вздрогнул.

В воде, под темной прозрачной поверхностью, едва заметно светились тела больших медуз. Их прозрачные головы висели в темной воде. В Черном море медузы светятся очень редко, и несколько минут Вася с интересом наблюдал их, но опять повторился тот же самый нежный мелодичный звук, звук струны чудесной скрипки и Вася забыл обо всем.

Лежал, мечтая о том, как когда–то вырастет и купит себе такую ​​же чудесную скрипку. Мечтал о музыке, о нежных и мощных звуках, заставлявших дрожать его маленькое сердце. Вспомнил, как бежал сегодня от профессора, и потер маленькую ранку на колене.

Туда он больше не будет подходить никогда. Хватит ходить под забором, словно преступник, воруя отрывки музыки. Вася решил это твердо раз и навсегда и не сомневался, что решения своего не изменит.