– Ронан? Это ты?

Я оглядываюсь и вижу слева знакомые черты. Каштановые волосы до подбородка. Хорошенькое лицо.

– Элли, верно? – Та самая девушка, которую я на днях вез в городской особняк Лоренса. Лучшая подруга Блэр.

– Угу. Что ты здесь делаешь? Ты что, работаешь… – Она спохватывается и краснеет. – Извини. Я иногда такая бестактная идиотка.

– Не извиняйся. Если честно, я спрашиваю себя о том же.

Она смеется, в карих глазах вспыхивают теплые искорки.

– Та же фигня. Рехнуться можно, что за вечеринка, да?

– Не то слово. – Пока она обводит помещение взглядом, я откашливаюсь и как можно равнодушнее спрашиваю: – Ты здесь вместе с Блэр?

– Нет, я пришла с Алессандро. Его родители знают женщину, которая устроила вечеринку. Рэйчел, кажется, да?

– Понятно. – Я засовываю руку в карман своего арендованного смокинга.

Элли долго рассматривает меня. Между ее бровями появляется маленькая морщинка. Одну или две минуты она молчит.

– Знаешь, я чувствую себя героиней исторического романа из тех, что так любит Блэр. Где девушка в прекрасном платье попадает на бал, и в нее после одного-единственного танца влюбляется герцог. Ну или вроде того.

Глядя куда-то перед собой, я представляю Блэр – раскрасневшуюся, раскинувшуюся у меня на кровати с книжкой в руках. Вспоминаю, как она читала мне вслух, и невольно улыбаюсь при этом воспоминании.

– Я всегда шутил, что против герцога не потяну.

Стоит мне пробормотать эти слова, как я понимаю, какую ошибку я сейчас совершил. Я смотрю украдкой на девушку, которая только что вытянула из меня правду, и вижу, как на ее обманчиво невинном лице появляется понимание.

– Это ведь ты, да? Тот парень, с которым Блэр встречалась все лето. От которого она была без ума.

Вздрогнув, я отворачиваюсь.

– Я так и знала. Она так странно посмотрела на меня, когда я упомянула твое имя. Тогда я решила, что мне показалось, но теперь мне все ясно.

– Ну и что с того, если это и правда я? Между нами все кончено.

– Я так не думаю, – говорит она тихо. – У тебя, как и у Блэр, все написано на лице.

Я стискиваю кулаки. Даже не будучи здесь, она умудрилась нарушить мое душевное равновесие. От нее нет спасения. Раньше она была моим раем, но теперь я горю в воспоминаниях о ней, как в аду.

– Она уже в прошлом. А теперь, если позволишь…

Я начинаю уходить, но она ловит меня за руку и останавливает. Ее маленькая ладонь с неожиданной силой сжимает мое запястье.

– Не отказывайся от нее, – умоляет она.

– С меня хватит. Она сделала выбор и выбрала не меня.

– Ты же любишь ее. До сих пор. По глазам видно.

– Нет, Элли. Ты ошибаешься. Я любил вовсе не Блэр. – Я криво улыбаюсь. – Я любил ложь. – И на этом я ухожу, оставляя ее позади.

– Она любит тебя. Просто слишком боится это признать!

Остановившись на миг, я прикрываю глаза. Меня тянет вернуться назад и спросить, что она имела в виду. Я хочу, чтобы Элли дала мне надежду, осветила темноту, которая засасывает меня. Но вместо того, чтобы вернуться, я заставляю себя идти. Я отгораживаюсь и от Элли, и от того парня, которым я был. Каждый мой шаг пружинит злостью, обидой и ревностью.

Я становлюсь позади Рэйчел, которая разговаривает с каким-то мужчиной. Подойдя к ней вплотную, я ощущаю, как мой член вдавливается в ее сладкую попку, а потом отвожу ее длинные волосы в сторону и целую изгиб ее шеи – и мне плевать, что на нас кто-то смотрит. Она содрогается под моим ртом.

– Привет, Рэйчел. Скучала?

Она поворачивается ко мне. Краснеет.

– Ты пришел.

Я выгибаю бровь.

– Ты что-то не особенно удивлена.

– Я знала, что ты придешь.

– Правда?

– Да.

Костяшками пальцев я ласкаю ее покрасневшую щеку.

– Я забыл, как мило ты выглядишь, когда краснеешь из-за меня.

Кто-то откашливается, напоминая нам, что мы не одни. Она облизывает губы, словно может ощутить там мой вкус.

– Веди себя хорошо, – произносит беззвучно.

– Не хочу, – шепчу я, наклонившись, ей на ухо. – Я бы лучше еще раз тебя трахнул.

– Ты невозможен.

Когда она, пряча довольную улыбку, встряхивает головой, я усмехаюсь. Затем она берет меня за руку и разворачивает к новому гостю, пожилому мужчине в вычурном галстуке-бабочке и ярко-зеленых очках.

– Карл, я хочу представить тебя Ронану. Он тот фотограф, о котором я тебе говорила. Ронан, это Карл Брансвик, мой близкий друг и владелец The Jackson.

Черт подери. Мои глаза округляются. The Jackson? Это же самая престижная арт-галерея Нью-Йорка с филиалами в Лос-Анджелесе, Париже, Гонконге, Дубае, Токио и Милане. Дьявол, если к тебе проявил интерес сам Карл Брансвик, значит ты добился вершины успеха. Даже Эдгар со своими картинами за миллион долларов не смог попасть к нему в галерею.

– Рад знакомству, сэр, – говорю я.

Он пожимает мне руку.

– О да, да, я вспомнил. Наш неограненный алмаз. – Сделав паузу, он оглядывает меня, рассматривает мою одежду, волосы, лицо, мои руки. – Рэйчел, он бесподобен. Где ты его нашла?

Она колеблется перед ответом.

– На выставке Эдгара Хуареса.

На его лице появляется лукавая улыбка.

– Неужели? Если память не изменяет мне – чего кстати, никогда еще не случалось, – то я, кажется, припоминаю, как несколько часов ждал тебя внутри галереи, однако ты так и не появилась.

Я чувствую, что Рэйчел неловко, и потому вмешиваюсь и говорю:

– Это я виноват. Пригласил ее на коктейль еще до того, как она успела войти.

– На коктейль? Так это теперь называется у вас, молодежи? – хмыкает он. – Впрочем, неважно. Если Рэйчел считает тебя талантливым, значит оно наверняка так и есть. У нее одни из самых проницательных глаз в нашем бизнесе. – Далее он обращается к Рэйчел, но его взгляд по-прежнему остается прикован ко мне. – Рэйчел, сладкая, если его работы хотя бы вполовину так хороши, как его лицо, то у меня есть ощущение, что твой протеже далеко пойдет… очень далеко. С небольшой помощью старого доброго меня, разумеется.

Остаток вечера проходит словно в тумане. Бесконечные тосты. Люди, которые обращаются ко мне не походя, а как к человеку. Женщины, которые становятся слишком близко, призывно задевая меня, нашептывая соблазняющие слова. Я больше не невидимка.

Я слышала, вы фотограф. Мне бы хотелось увидеть ваши работы.

Рэйчел представляет меня все новым и новым важным, влиятельным людям. Еще шампанское. Еще икра. Кубинские сигары. Винтажные вина.

Кто он? Новая игрушка Рэйчел. Роскошный… Везет же некоторым. Я слышала, им заинтересовался Карл. Может, представить его Лауре? Она обожает всех этих художников и фотографов. Надо будет как-нибудь зазвать его к нам на ужин.

Шепот и сплетни обо мне. Глаза, устремленные на меня.

Боже, от него просто дух захватывает. Ты когда-нибудь видела такой рот? Мужчинам следует запретить быть настолько красивыми. Интересно, он спит с Рэйчел из-за денег или просто так? Хотя разумеется из-за денег. Зачем же еще? Наверное, хочет продвинуться. Мог бы обратиться ко мне. Элизабет! Он же годится тебе в сыновья. Можно подумать, он будет первым.

Я впервые понимаю, каково это – быть по другую сторону, там, где не ты открываешь кому-то двери, но кто-то открывает двери тебе. И я солгу, если скажу, что мне здесь не нравится. Я солгу, если скажу, что мне не нравится ощущать себя человеком среди тех, для кого я всю свою жизнь был невидимкой. И все же что-то мешает мне полностью раствориться в этом очень отчетливом и необычном сне.

Мы выходим подышать свежим воздухом на веранду. Смотрим на звезды.

– Мне кажется, ты произвел хорошее впечатление.

– Вот как?

– Да. В особенности на Карла. Он хочет как можно скорее увидеть твои работы. Он очень заинтересован.

Отхлебнув шампанского, я пожимаю плечами. Рэйчел забирает у меня хрустальный бокал, ставит его на балюстраду. Потом поворачивается лицом ко мне и берет меня за руки.