— Сорвал?! Как бы не так! — возмутился наблюдатель. — Если бы вы прислушались к моим предложениям, «Буран», может, до сих пор бы летал!

— Знаете, что, Артемий Николаевич… — устало сказал начальник. — Прекратите демагогию. По-вашему, у нас планированием дураки занимаются?

— Я этого не говорил, — возразил Артемий Николаевич. — Просто вы… душите инициативу, вот. Я не согласен с такой политикой.

— Вы хоть понимаете, что ваши предложения — умозрительное прожектерство, а последствия этого всего могут быть самыми непредсказуемыми? — Главный пристально посмотрел на сотрудника, даже не ожидая встретить поддержки. — Вижу: не понимаете. Очень жаль. И почему вас все время тянет именно к космонавтике? Это ведь совершенно не ваш профиль, Артемий Николаевич. Комплексы у вас, что ли, какие-то нереализованные?

Артемий Николаевич в ответ неожиданно даже для себя признался:

— Я в детстве космонавтом мечтал стать… — получилось жалобно и безнадежно. — А стал, сам видите, кем, — корректором.

— Наблюдателем, — жестко поправил начальник и не упустил возможности съязвить: — А что ж это вы так?

— А какая у нас сейчас космонавтика? — с обидой спросил Артемий Николаевич. — Кому сейчас космонавты нужны? У нас до сих пор космонавт — профессия штучная. И мне, понимаете ли, Михаил Анатольевич, за державу обидно, — продолжал он. — Почему это мы, люди будущего, перемещения во времени освоили, историю свою собственную корректировать научились…

— Пока еще не совсем, — пробурчал Главный себе под нос.

— …такие, понимаешь, мудрые-всемогущие, а к звездам до сих пор не летаем. Да что там к звездам — до Марса-то толком не добрались. Орбитальный туризм только и развиваем. А сто лет назад люди о чем мечтали? Города на орбите, научные базы на Луне…

— Яблони на Марсе, — машинально подсказал начальник.

— И на орбиту по профсоюзной путевке. Вот. И мне, если хотите, перед ними стыдно, перед моими вынужденными современниками, которым я, если вдруг что, не смогу внятно объяснить, почему у нас до сих пор на Марсе яблони не цветут.

— А они что — требуют объяснений? — с подозрением поинтересовался Главный. Это был характерный для него неочевидный юмор.

— Нет, до этого дело еще не дошло, — сдержанно ответил Артемий Николаевич.

— Слава богу, — с наигранным пониманием кивнул Главный. — Слушайте, объясните вы мне, зачем этот детский космический конкурс было затевать в 75-ом году? Предложили бы идею тут у нас, в городском доме творчества юных, какая разница?

— Принципиальная, — терпеливо объяснил наблюдатель. — В 75-ом году у детей огромный энтузиазм, солидный запас знаний, сфера деятельности популярная, передовая, современная — в общем, завидный потенциал в области космонавтики. Теперь единицы космонавтикой увлекаются. А тогда это было массово, понимаете, какая это энергетика, какой потенциал? Только лови идеи и используй во благо человечества. В свое время этим массовым подъемом не смогли правильно воспользоваться, упустили шанс, ушло все, как вода в песок…. А мы сейчас — вполне можем сделать то, что не удалось нашим предкам: подхватить и использовать их вдохновение космонавтикой.

Начальник, не глядя на Артемия Николаевича, молча тыкал стилусом в сенсорную панель, его лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций. «Пасьянс он, что ли, раскладывает?» — с беспокойством подумал наблюдатель и поспешно добавил:

— Между прочим, ребята предложили очень интересные проекты. И я их обязательно передам нашим социологам и экономистам… С санкции руководства института, конечно…

Начальник поднял глаза от сенсорной панели и в упор уставился на сотрудника. В его взгляде было такое неподдельное бешенство, что Артемий Николаевич мысленно попятился.

— Раньше надо было с руководством согласовывать! — рявкнул Главный. — До того, как! Что вы им там в условиях конкурса наговорили — на развал СССР намеки были?!

— Что вы, Михаил Анатольевич! Какие намеки! Абстрактная страна третьего мира с неразвитой экономикой, запущенной промышленностью и практически не функционирующим сельским хозяйством… Наука в плачевном состоянии… И надо вывести ее в космос. Очень актуальная задача для эпохи развитого социализма. Никакого развала СССР там не было…

Главный прижал ладонь к щеке, закрыл глаза и тихо застонал, как будто маялся зубной болью.

— Вот, если хотите, можете ознакомиться детально, — наблюдатель поспешно протянул начальнику микрокристалл с записью условий конкурса, результатов, участников, членов жюри, протоколов совещаний и прочих подробностей. Как будто предлагал анальгетик от зубной боли. — Да что вы, Михаил Анатольевич, да кому бы могло в голову в то время что-то подобное прийти! Это же явная антисоветчина… Что же я, не понимаю, что ли?

Начальник кристалл не взял и, метнув на Артемия Николаевича испепеляющий взгляд, мрачно подтвердил:

— Вот именно: не понимаете. И зачем мы вас только на это место и в это время направили? Педагог! Руководитель секции космонавтики в Московском Дворце пионеров!

Артемий Николаевич деликатно положил невостребованный кристалл на край стола и со смирением в голосе подтвердил:

— Да, первое образование меня, вообще-то, педагогическое.

Главный косо взглянул на него и спросил в коммуникатор:

— Китаев, на участке 1975-10-Д как обстановка? С учетом… гм… последствий крайнего ЧП?

С полминуты он слушал доклад сотрудника аналитического отдела, а Артемий Николаевич с тревогой наблюдал за его реакцией. Впрочем, Главный, вроде бы, остался вполне удовлетворен докладом, как-то даже просветлел лицом и несколько раз благосклонно кивнул.

— Спасибо, Алексей, — сказал он, смягчившись. — Сможете сегодня подготовить подробный отчет? Да? Отлично, благодарю.

Затем он отключился, вынул из уха наушник и, укоризненно покачав головой, сообщил наблюдателю:

— М-да, пока что явных последствий вашей подрывной деятельности не выявлено. А кристалл давайте, передам аналитикам, пусть изучат на досуге…

— Тогда я могу вернуться к работе? — подавив вздох облегчения, спросил наблюдатель.

— Не торопитесь. Значит, так, Артемий Николаевич. Давайте договоримся: вы возвращаетесь к своему заданию и продолжаете работу в соответствии с инструкцией наблюдателя. Подчеркиваю: в соответствии с инструкцией! Обо всех планах своих экспериментов, буде таковые у вас зародятся, в чем я, лично, нисколько не сомневаюсь, докладываете мне — лично!

— Принято, — покорно кивнул наблюдатель.

— И попрошу без этой обреченности, — недовольно заметил начальник. — Не нравится — никто вас тут не держит. Идите устраивайтесь… космонавтом. Или учителем по своей первой специальности.

— Я понял, — сдержанно ответил Артемий Николаевич. — Больше не повторится.

— Надеюсь, вы там ребятам-победителям этого своего конкурса экскурсию на Луну не наобещали? — мрачно осведомился начальник. Он снова шутил.

— С удовольствием бы пообещал, — развел руками наблюдатель. — Но, к сожалению, это даже для нашего времени нереально.

— Я рад, что вы это осознаете, — хмыкнул Главный.

По тем нервозным движениям, которыми Главный начал что-то с остервенением черкать на экране своего наладонника, очевидно, полностью переключившись на другую задачу, Артемий Николаевич понял, что неприятный разговор окончен.

— Ну, а кто узнает это созвездие? — Артемий Николаевич, сдвинув очки на лоб и хитро прищурясь, чего все равно не было видно в темноте, покопался в коробочке и сменил слайд.

Двадцать юных космонавтов немного пошептались, как знатоки в популярной телепередаче «Что, где когда?», и Саша неуверенно предположила:

— Скорпион?..

— Не гадать! — нахмурился Артемий Николаевич. — Кто точно назовет?

— Дева, — хладнокровно заявил Славик, выдержав подобающую паузу. — Альфа — навигационная звезда Спика первой звездной величины, затменно-переменная двойная система. В созвездии на данный момент находится точка осеннего равноденствия, из интересных объектов — скопление галактик и доступный для наблюдения любительским телескопом квазар 12-ой звездной величины.