"Гы-ы-ы!"

Чёрной копотью вьются неприятно-шаткие мысли в головах бюрократов, погремушкой поганой стучат да постукивают, стучат да постукивают: препротивно-то как, мама рОдная! Фу ты, ну ты! Тьфу!!!

"Гы-ы-ы!"

***

Дела позабыты, оставлены; рабочие места - точно ветром былинку с них сдуло! - покинуты; узкий, тесный коридор офисного здания полнёхонек до смерти перепуганным, перешедшим на осадное положение, персоналом. Шум, гам, суетня (естественное состояние толпы в минуту опасности!) превалируют, правя свой уродливый бал над визжащими, сбитыми в кучу стадным инстинктом, людьми. Вскрики, плач, истерический хохот, кашель, сморкание, квохтанье, надсадная рвота, хрип и оглушительно-отчаянный, забивающий собою всё остальное, ор зашедшихся в мучительной судороге глоток - невыразимая мешанина всяческих звуков присутствует в коридоре, свидетельствуя тем самым о глубине и силе того ужаса, что, усердием ставших на тропу войны - не стерпела душа! на простор пошла! - деповских слесарей, охватил бюрократов! Ровно камень на сердце налёг! Тяжеленный!! Пудовый!!!

"Гы-ы-ы!"

Не утратило присутствия духа лишь одно человеческое существо изо всей этой, похоронно воющей, наложившей в штаны административно-бюрократической массы. Существом этим был кадровик Гордей Михеич - плешивый коренастый мужичонка с набрякшими как у запойного алкаша подглазьями, в сером - в яблоках, кхе-кхе! - костюме чехословацкого кроя. Плюгавец! - так когда-то метко прозвали сего мужичка среди невоздержанной на язык железнодорожной братии. Вот он-то и привнёс в грустную атмосферу повального страха толику бодрящего оптимизьма.

Сей Плюгавец, озабоченный непреодолимым желанием спасти свою драгоценную шкуру, тихонечко, стараясь не обращать на себя ничьего внимания, дабы ненароком не увлечь за собою воющую людскую массу, пробрался к лестнице, спустился на первый этаж (по морской терминологии - в трюм) и подошёл к ведущей на улицу двери, намереваясь как можно быстрее улизнуть с терпящего бедствие офисного корабля, атакованного злющими, свирепо настроенными слесарями. Да ин не тут-то было!!! Уже и за ручку ухватился Плюгавец; уже и повернул её, сдвигая в сторону язычок замка; уже и дверь слегка приотдалась, открывая взору дорогу на волю, - да тут же, лапуня, с грохотом и захлопнулась!!! Это охваченный смертной дрожью Плюгавец, чей взгляд поначалу скользнул по грязно-чёрной рвани одежд, залИтых дождём, а после того упёрся в исполненную уверенной мужской силы физиономию стоящего у входа, в окружении свиты из отборнейших головорезов, "Профессора", захлопнул её и - благодарение Богу! - успел, ко всему прочему, привести в действие многочисленные запоры, преградив тем самым путь атакующим вовнутрь.

Вот же гримасы Судьбы! Диву даёшься тому, от каких мелочей зависят порою и благополучие и душевное спокойствие людей! Ставлю читателей в известность о том, что деповские слесаря допустили (конечно же невольно, по незнанию, по душевной своей простоте) величайшую, должно быть, в своей жизни ошибку. Историческую ошибку!!! Суть же её такова: во всё время, что было истрачено ими на обстрел кабинета Исидора, отца-командира, Петровича, наружная дверь (крепкая, металлическая! такую на раз не сокрушишь!) офисного здания оставалась НЕ... ЗА... ПЕР... ТОЙ!

"Вау-у-!!!"

Что же касается той бестолковщины, что имела место в среде офисного планктона, лишённого (за отсутствием Исидора Петровича) должного управления, то, к стыду празднующих труса бюрократов, никто из них так и не удосужился припомнить о необходимости держать вход в подверженное нападению здание наглухо и надёжно закрытым!!! Воистину, само Провидение, в лице кадровика Гордея Михеича Плюгавца, подсобило защитникам атакованной цитадели твёрдо удержаться на занимаемых позициях!!! Да только надолго ли, кхе-кхе? Надолго ли???

***

Дверь задрожала - ходуном родимая пошла!!! - под градом сокрушительных ударов тяжеленных, будто свинцом налитых, кулаков.

- Открывай, Михеич! - пьяно неслось с мокрой заплаканной улицы. - Принимай гостей! Хлебом-солью привечай, гадёныш ты канцелярский! Да пивка ведёрочко неси, никого не обнеси!!!

"Гы-ы-ы!"

Устрашась, - а ну как не выдержит дверца! - Плюгавец порскнул в сторону и, будто трепетная лань, учуявшая запах несущего смерть плотоядного зверя, тут же и ударился в бега: перепрыгивая разом по три ступеньки, понёсся, вывалив из пересохшей пасти язык, на второй, - от греха подальше! - запруженный боязливою толпой железнодорожных бюрократов, этаж.

Добротно слаженная, входная дверь однако устояла.

"Тащите лом, ребята!" - такими были последние слова, что донеслись до слуха сбежавшего кадровика. Произнёс же их, угрюмо хмурясь, оттого что мучительно иззяб в студёной осенней мокряди, не кто иной как "Профессор", ведущий в сей миг подуставшие полки слесарей в их последний и решительный бой...

***

Тем временем вой защитников здания прекратился и Гордей Михеич застал людей, по своём возвращении, в совершенно ином положении. Как бы ухватившись за последнюю соломинку, что даётся милостивым Богом каждому утопающему, люди наконец-то самоорганизовались и чинными рядами, старательно соблюдая субординацию (впереди - более важный гусь, за ним - гусь чином помельче) двинулись всею массою в левую сторону коридора, - туда, где имел место быть начальственный кабинет Исидора, отца-командира, Петровича. Сработало простейшее и древнейшее правило: массе в лихую годину должно иметь руководство, а иначе - кердык! Вот к нему-то, к руководству, и направила свой путь, в надежде на лучшее, упавшая духом, подавленная, людская офисная масса!

Плюгавец не замедлил влиться в ряды идущих - "Куда все, туда и я!" - и смиренно поплёлся, влекомый толпою, в нужном толпе направлении.

Чудовищной силы грохот неожиданно прокатился по всему зданию, встряхнув его до самого основания! То известил о себе осаждённых защитников офисной цитадели, взятый в крепкие, бугрящиеся сталью мускулов, руки предводителя слесарей, лом, найденный одним из воинов в кочегарке, и доставленный им к месту сражения.

Вгрызаясь остриём в жалобно звякающий металл, лом мгновенно изрешетил входную дверь множеством отверстий. Всем - и "Профессору", и его не в меру возбуждённым, в изодранных рубищах, бойцам - стало вдруг ясно, что жить ей осталось недолго: ещё усилие - и дорога к победе будет открыта! Торжествующий рёв грядущих победителей пронизал округу.