— Еще один Первенец, — сказал Груско. — Кто ты? Ты можешь говорить?

Возможно солдат и ответил, но Груско не услышал. Выживший даниккийский посвтанец выбрал момент и открыл огонь. Первая пуля пролетела в сантиметре от головы Груско, заставив нырнуть обратно в укрытие.

— Будь ты проклят! — крикнул он. — Именем Императора, бросай оружие, ты, даниккийская мразь!

Снова раздались выстрелы, пули прорезали глубокие канавы в укрывавшем Груско стволе. Друг стрельба стихла, сменившись страшным криком, отразившимся эхом от деревьев.

Что теперь, подумал Груско? Это какой-то обман?

— Отличная попытка, отступник, — крикнул он, — но я сам пользуюсь этой уловкой.

С той же стороны, откуда раздался крик, он услышал знакомый голос.

— Кого это ты назвал предателем, Груско, ты, задница течного грокса!

— Каспаров? Это…?

— Ну, это точно не Себастьян Тор, — ответил Каспаров, высунув голову из-за толстого, черного ствола, служившего ему укрытием. — Расслабься, этот отправился отвечать за свое предательство перед Императором.

Груско увидел, как Каспаров выдернул нож из трупа солдата.

— Черт, Каспаров, — сказал он, качая головой. — Ты его не мог живым взять?

Каспаров, пожимая плечами, вытер нож о шинель убитого.

— Он был предателем, ты сам сказал. Он не заслужил жизни. Кроме того, дела у тебя были не очень. Тебе повезло, что я оказался тут.

Через свои очки Груско наблюдал, как повстанец истекает кровью из много численных зияющих ран. Все еще качая головой, он сожалел об упущенной возможности захватить его в плен. Груско направился в сторону стонущего востроянца. Парящая рана на животе солдата не давала надежды, что он протянет долго.

— Каспаров, у нас здесь выживший. Нам нужен медик, быстро!

Каспаров подошел и остановился, разглядывая раненого солдата: «Великий Трон!».

— Мы вне досягаемости вокс-связи. Беги обратно к транспорту и приведи сюда старика Свемира. — сказал Груско. — Давай, бегом!

Не тратя времени на препинания Каспаров направился на восток и быстро скрылся в темноте. Груско встал и стянул мягкие шинели с тел мертвых повстанцев. Он должен был согреть солдата. Он должен был сохранить ему жизнь. Груско знал, что у полковника будут очень серьёзные вопросы к этому человеку.

Лейтенант Таркаров вел капитана Себастева и лейтенанта Курицина сквозь деревья, рискованно убрав мощность фонаря на минимум. Здесь, где снег лежал на кронах деревьев, а не на земле, люди могли передвигаться с приличным темпом. Тарканов и Курицин были длинноногими, но им приходилось подгонять себя, чтобы не отстать от капитана. Впереди, тусклый теплый свет от прометиумового фонаря на капюшоне сержанта Свемира, обозначал место, куда тот уже успел добраться, спеша на помощь раненому солдату.

Когда трио приблизилось, они увидели две фигуры, выходящие на свет: разведчики первого взвода Каспаров и Груско. Их присутствие выдало беспорядочное топанье. Гуско первым заметил приближающегося Себастева и направился ему на встречу строевым шагом.

— Сэр, мне жаль. Мы не смогли взять повстанцев живыми.

Каспаров подошел и встал рядом с Груско:

— Это моя вина, сэр. — сказал он. — Я слегка перестарался.

Себастев посмотрел им в глаза.

— Было ли у них с собой оборудование для связи? Они успели отправить сообщение?

— Насколько мы знаем, — сказал Груско. — . нет, сэр. Никто из людей не нёс вокс-передатчик.

— Кто-то из вас получил ранения?

— Нет, сэр. — ответил Каспаров.

Себастев кивнул и пошел дальше:

— Никогда не извиняйтесь передо мной за то, что убили поганых предателей. Вы все сделали правильно.

Солдаты отсалютовали, но Себастев уже не смотрел на них. Он уже повернулся к раненому.

— Возвращайтесь на транспортники. — сказал лейтнант Таркаров своим разведчикам. — Выпейте горячего окса. Нет, развода. Вы мне нужны трезвыми. Все ясно?

— Да, сэр. — ответили оба. Отсалютовав, они развернулись и побежали к ожидающим автомобилям.

— Что у нас тут, сержант? — спросил Себастев медика.

Сержант Свемир согнулся над раненым солдатом. Дыхание человека было прерывистым, глаза закрыты, но рука все еще крепко сжимала цевьё лазгана. Свемир поднял края двух даниккинских шинелей, чтобы показать Себастеву раны.

Лицо Себастева исказилось от увиденного. От раны исходил дым. Броня, которая прикрывала живот была прожжена. Себастев подумал, что это, скорее всего, попадание мощного лазгана с близкого расстояния. В отверстие в броне была видна плоть, обгоревшая до черноты и покрытая язвами.

Когда Себастев опустился на колени, солдат открыл глаза и посмотрел прямо на него.

— Держись, первенец, — сказал Себастев. — наш медик сделает для тебя все, что сможет. Не сдавайся, сынок.

— Он из восьмой роты, — вставил Курицын, указывая на бронзовые лычки на шапке и на воротнике солдата. — Один из людей майора Цуркова.

Взгляд солдата переместился на Курицына.

— Так точно, сэр. — прохрипел он. — Беков, Ульмар. Рядовой восьмой роты, второй взвод.

— Рад знакомству, Беков. — ответил Себастев. — А сейчас помолчи. Береги силы.

Сержант Свемир повернулся и бросил на Себастева многозначительный взгляд.

— Я думаю, ничего страшного, если рядовой Беков поговорит с вами немного, капитан. Слушайте его внимательно.

Себастев его понял. Они не смогут спасти жизнь Бекову. Он умирал. Если он мог что-то передать пятой роте, это надо сделать незамедлительно.

— Рядовой, меня зовут капитан Григориус Себастев, шестьдесят восьмой полк первенцев вострои, пятая рота. Мы из одного полка, сынок. Я хорошо знаю майора Цуркова.

— Бойцовский пёс? — спросил Беков.

Себастев сморщился. Эту кличку никто не говорил ему в лицо уже довольно давно. Большинство солдат знали, что говорить такое лучше так, чтобы он не слышал. Но умирающему на земле солдату больше нечего бояться.

— Так точно. — сказал Себастев. — Бойцовский пёс. Значит, ты меня знаешь. Ты должен рассказать мне, что случилось, сынок. Где остальная восьмая рота? Где майор Цурков?

Беков закашлялся. Это был резкий, режущий звук. Его лицо скривилось от боли. Себастев повернулся к сержанту Свемиру и поднял бровь.

— Хорошо. — сказал Свемир. — Я дам ему еще одну дозу, но, если дать больше, от него не будет никакого толку.

Медик вставил коричневую ампулу в свой пистолет-инжектор и прижал его к шее Бекова. С быстрым шипением жидкость утекла в вены солдата.

Вскоре морщины на его лбу разгладились, а дыхание стало более легким. Когда он вновь открыл глаза, они были стеклянными, но он мог говорить. Себастев снова спросил его про о судьбе восьмой роты.

— Три дня назад мы атаковали Налич. — сказал Беков. — Вы должны знать. Никто не был рад тому, что пятую оставили позади в Коррисе. Шестьдесят восьмой не ходит никуда без Белого Кабана. На майоре Цуркове лица не было. Он повторял, что это дерьмо грокса, сэр.

Внезапно что-то обеспокоило Бекова, он схватил руку Себастева.

— Полковник, сэр. Белый Кабан жив?

Ответил ему Курицын.

— Не беспокойся на его счет, рядовой. Белый Кабан все еще ведет нас. Нужно нечто большее, чем грязные зеленокожие, чтобы победить его, клянусь Террой!

— Беков, — сказал Себастев, — нам нужно знать, что случилось в Наличе. Повстанцы, что с ними?

— Повстанцы! — просипел Беков. — Безумцы, ненавидящие Империум, сэр. С самого начала в Наличе были шпионы. АНД прятала людей в караванах беженцев лоялистов с юго-востока. Не представляю, как они прошли наши проверки. Проникнув к нам, они сразу же начали саботировать нашу стоянки с бронетехникой, наши склады, все до чего могли добраться. Но мост причинил нам особый ущерб. На мосту мы потеряли много людей. Я бы лучше умер в Соленне, чем испытать судьбу 701-го.

Позади Себастева лейтенант Таркаров клял все на свете и бил кулаком по стволу дерева.

— Что произошло с 701-ым, Беков? — спросил Себастев.