На одной ноге, как Джонсон,

К ванной прыгал Альтобелли,

Примостился возле щели,

И стал ждать ответной ласки.

Тут Лизетта его вишне,

С придыханием и стоном,

Прислонила скорпиона

И немного придавила.

На рычанье Альтобелли

Весь почти приход собрался,

Он, как кенгуру, мотался

По подворью вместе с дверью.

И отёк держался долго,

Только через две недели

Ему с «перца» сняли двери,

И горячим покормили.

А весёлые сестрички

Сделали настой женьшеня,

Бросили туда варенья

И две конские таблетки.

С этим дьявольским коктейлем

Подошли они к постели

С паралитиком Тарделли —

Инвалидом ускоренья.

Дед захрюкал как кабанчик,

Когда хитрая Джованна

Развернула ветерана,

А Лизетта жала клизму.

После клизмы с препаратом

Дед Тарделли крикнул: «Смирно!

Лучше раздевайтесь мирно»

И забегал по кровати.

Тут сестрицы стали плакать,

И кричать, что пошутили,

Но старик от страсти в мыле

Стал синхронно их дубасить.

На восьмые сутки акта

От стыда и потрясенья,

От неистового тренья

Дуба врезала Джованна.

А на следующей неделе.

Подошёл черёд Лизетте,

Ранить щеки при миньете

И воткнуть от зараженья.

За проявленную храбрость,

Ветерану дали «вышку»,

Жаль, что сёстры-шалунишки

До расстрела не дожили.

Вряд ли помнят молодые,

Что в одном из замков Пизы

Жил да был синьор Бильбоке,

Дуэлянт и проститутка.

Жил синьор по-холостяцки,

При деньгах, в авторитете,

Содержал прислугу в доме,

Псарню, ферму и слонятник.

В нём один изъян имелся —

Был хвастун он невозможный.

Был лгунишка-болтунишка,

И обманщик уникальный.

Если, скажем, он к примеру

Появлялся на банкете,

Сразу собирал ползала,

Важно попу оттопырив.

«Я имею сообщенье,

Что вчера одним ударом

На бульваре Капуцинов

Я убил акромегала».

«Для любителей животных

Сделал я одно открытие —

Оказалось, что колибри —

Это вовсе не кольраби».

«Не рассказывайте сказок,

Будто римский папа — евнух,

Я видал их с римской мамой

Под верблюжьим одеялом».

«А катаясь на гондоле,

Я в воде увидел рыбу,

Рядом десять кружек пива,

Бутерброд и пачка «Примы»».

«Кстати, женщины, учтите,

Всех, кто хочет убедиться,

Что мой член имеет ноготь,

Завтра жду на педикюре».

Все конечно хохотали,

Когда слушали Бильбоке,

Но почти что половина

Свято верила лгунишке.

А синьор Ди Пиза-старший

Даже выехал в Сахару,

Там, где по словам Бильбоке,

Люди жили в коммунизме.

А Луиджи был расстрелян.

Он, с подачи болтунишки,

Чтоб прошли прыщи на теле,

Кардиналу пукнул в ухо.

Часто люди вспоминали,

Как графиня Эскузано,

Чтоб поправиться немножко,

Ела порошок стиральный.

А когда хвастун Бильбоке

Объявил, что лечит триппер,

В его доме побывала

Половина древней Пизы.

Как-то раз на карнавале

Дон Бильбоке и другие

Пили вкусное «Чинзано»

И невкусную мадеру.

Молодые итальянки

Мимо в лодках проплывали.

Где-то после двух галлонов

Дон Бильбоке начал хвастать.

«Господа! Имею мненье,

Что любую даму в Пизе,

Несмотря на рост и возраст

Умудрюсь отсиндефучить».

«Чепуха! — сказал Мазотти,

Мою тёщу не сумеешь,

Она весит триста тридцать,

Её возраст двести двадцать.

Но она еще при мозге,

Помогает по хозяйству,

Занимается гантелей

И немного джиу-джитсу».

«По рукам, — сказал Бильбоке, —

Если трахну — ставишь водки,

Если нет — я в голом виде

Танец с саблями станцую».

Все, смеясь и балагуря,

Направляются к Мазотти,

Там становятся за ширму,

И подглядывают в щели.

Дон Бильбоке для синьоры

Сделал сразу три засады,

Бросил на пол десять сольдо,

И разделся до колготок.

Приготовив респиратор,

Чтоб от вони не поехать,

Он размял банан жилистый,

И за креслом притаился.

Не прошло и полминуты,

Как в покои входит тёща,

У Бильбоке от испугу

Кожа сделалась короче.

В кимоно, расшитом вязью,

С самурайскими плечами.

Тёща сильно походила

На большой мартен с Магнитки.

«Ой, смотрите — десять сольдо!» —

Она радостно вскричала,

Подобрала платье выше,

И с натугой наклонилась.

В тот же миг синьор Бильбоке

Громко крикнул: «Мама мия!»

Как джейран на тёщу прыгнул,

И куда-то провалился.

«Это что ещё такое!» —

«Это я» — сказал Бильбоке.

«Негодяй! Сейчас же выми,

А то очень пожалеешь».

«Никогда!» — сказал насильник,

И задвигался быстрее.

И тогда мадам Мазотти

Сократила мышцы таза.

«Ай! — вскричал синьор Бильбоке. —

Отпустите! Это шутка!

Это недоразуменье!

Я, видать, ошибся домом».

Но упорная старуха

Всё давила и давила,

А когда разжала мышцы,

То за ширмой кто-то вскрикнул.

Гениталии Бильбоке

Стали толщиной с газету.

Цвета сливы перезревшей,

Шириной с поднос для чая.

Разъярённый потерпевший

Танец с саблями исполнил,

А потом своей газетой

Тёщу надвое разделал.

Где он счас — никто не знает,

Говорят, что в Армавире

Без ножа на местном рынке

Дон Бильбоке режет мясо.