-- Хорошо, -- ответила Нина, хотя половина его слов не дошла до нее. Все ее существо было занято осмыслением лишь одной вещи: ее Уло вынужден ее покинуть, и впереди нее -- тьма, одиночество... очень страшная вещь -- одиночество, одна из самых страшных вещей, которые могут приключиться с человеком.

   Она и до того была одинока, но успела уже отвыкнуть.

   Мужчины, кажется, оба понимали, о чем она тревожится, и добродушный Каин первым догадался, как ее утешить хоть немного, опять заулыбался:

   -- Ничего, вот только все устаканится, мы тебя заберем отсюда, и отправишься с нами в Кеттерле! Правда, планета, с которой родом твой принц, не слишком располагает к себе, но, может, ради тебя он предпочтет жилые районы Кэрнана. Там очень красиво! Зелено, у каждой семьи есть свой дом, там тепло и хорошо.

   -- А там люди тоже работают на заводах? -- спросила Нина, лишь бы что-нибудь тоже сказать.

   -- Ну, если очень-очень захочется, -- рассмеялся Каин. -- Но у нас и заводы совсем не такие, как тут. Всю самую тяжелую работу выполняют машины.

   -- Машины, -- повторила она.

   -- Конечно, ты этих машин вовсе не увидишь, если только не захочешь, -- спохватился будто тот, -- будешь жить себе в большом красивом доме, а вокруг дома обязательно будет сад, и этот прохвост уж непременно возьмет себе отпуск года на два, а то мы уже лет двадцать как с задания на задание кочуем...

   -- Двадцать!.. -- воскликнула Нина. -- Разве вы с самого детства?..

   -- Нет, -- хитро улыбнулся Каин. -- Наш век длинней вашего. Это все достижения науки. И ты тоже проживешь дольше, если попадешь к нам на Кэрнан. Так что не грусти! Подождать надо будет совсем недолго.

   Уло поначалу хмурился и молча слушал, но потом, заметив, что Нине совершенно вскружили голову полубезумные рассказы Каина, и он вступил в разговор. Так они все втроем досидели до глубокой ночи, когда уже и семейство снизу все-таки уснуло, беспокойно вертясь в своих холодных постелях. Тогда Уло первым поднялся с места, и Нина поняла, что сейчас они действительно уйдут, и что-то больно оборвалось у нее в груди.

   -- Иди, -- буркнул Каину Уло, а тот и послушался, еще на прощанье поцеловал Нине руку, -- она напуганно воскликнула, но сопротивляться не посмела. Безмолвно выскользнул в раскрытое окно: оказалось, здоровяк на удивление ловок, при всем его росте и ширине плеч. Уло и Нина на короткое время остались в комнате одни.

   -- Этот дурак наболтал много лишнего, -- пробормотал Уло, когда Нина робко прильнула к нему. -- Должен же я добавить ложку дегтя... Он тебе одного не сказал: среди нас живут... созданные нами люди. Мы искусственно выращиваем для них тела, и в головах у них машины. Это то, чего вы всегда так боялись, о чем рассказываете друг другу страшилки.

   Нина молчала.

   -- Каин -- такой человек, -- добавил Уло. -- А я у себя на родине занимаюсь тем, что... я что-то вроде врача для искусственных людей.

   Она не сказала ни слова, но продолжала обнимать его.

   -- Я вернусь, -- тихо сказал он. -- Но если ты не захочешь идти со мной, я пойму.

   Она не ответила, лишь поцеловала его; так и осталась стоять, опустив руки, а он точно так же бесшумно выбрался следом за своим товарищем.

   Каин ожидал его снаружи, в темном переулке, и они вдвоем отправились прочь, безошибочно определяя, в какую сторону им нужно идти. Шаттл ожидал обоих и еще троих разведчиков с Тонгвы в перелеске за городом. Взлет был назначен на рассвете: отвечающие за это люди давно уже просчитали, в какой момент корабль сможет проскользнуть незамеченным мимо анвинитских постов.

   -- Ты уж слишком обнадежил ее, -- много позже заметил Таггарт, не глядя на своего спутника. -- В какой-то момент, кажется, она поверила, будто мы придем за ней уже назавтра.

   -- Я, может, и сам хочу в это верить, -- беспечным тоном отозвался Каин. -- В конце концов, Белу разрешили оставить на Кэрнане одного руосца, почему бы теперь, когда между Анвином и Кеттерле открываются дипломатические отношения, тебе не увезти с собой анвинитскую женщину?

   Таггарт помолчал.

   -- Я бы увез ее, -- потом без интонации произнес он. -- Но много ли счастья принесло решение Морвейна Леарзе?

   -- Леарза -- это одно, -- на удивление серьезно сказал Каин. -- Нина -- совсем другое. Она любит тебя. Женщина в таком состоянии способна на чудеса.

   -- Что бы ты знал, консервная банка.

   -- Мне кажется, ты хочешь, чтобы тебе съездили по физиономии?..

   ***

   Когда-то давно, -- пару лет назад, в самом деле, но ему казалось, что прошли века с тех пор, -- Леарза однажды разговаривал с Остроном и Хансой и выяснил одну любопытную (ему тогда все казалось любопытным) вещь. Леарза тогда только начал еще свой путь через пески Саида, едва пришел в себя после гибели близких, оттого, быть может, часто по-детски доверчиво льнул к своим новым спутникам, и в тот раз тоже рассказал Острону, что опять с утра проснулся в странном состоянии, не сразу сообразил, кто он, где он, что делает. С ним такое раньше бывало; обычно когда он просыпался в незнакомом месте. Острон и Ханса тогда оба удивились и никак не могли взять в толк, как это.

   Теперь Леарза вполне их понимал. Время утекло с тех пор, оба они давно мертвы, и вот он опять просыпается в относительно новом месте, еще не успев привыкнуть к этой небольшой светлой комнате и вечно мешающемуся плюшевому медведю в постели, и в первые моменты не помнит, кто он и где он, но уже быстро оглядывается и соображает, куда его занесло на этот раз.

   Она так смешно смущалась, признаваясь в том, что до сих пор спит в обнимку с медведем, как будто в позорном преступлении, а он понимал уже, что для нее это действительно очень интимное и постыдное признание, и буквально заставил ее вернуть игрушку на место. Пусть время от времени чертовски хочется вышвырнуть этого медведя к одной матери.

   Она уже ушла; он проспал все на свете, кажется. Какое-то время Леарза лениво бродил по квартире, строил сам себе рожи в зеркале, потом взялся за бритву. Солнце было уже так высоко, что на улице почти не осталось теней, еле заметный ветерок колыхал занавеску на кухне, где с вечера был открытым оставлен балкон. Леарза сидел на высоком кухонном стуле и пил кофе, хотел было привычно покопаться в планшете и обнаружил, что забыл машинку в гостиной; поплелся за нею туда и обнаружил два пропущенных вызова. Чего-то хотел от него Богарт, а буквально полчаса назад звонила Эннис. Поразмыслив, Леарза решил, что разведчик немного подождет, и перезвонил девушке.

   -- Так и знала, что ты проспишь, -- мягко сказала она, едва появившись на матовом экране планшета. -- Ты, конечно, только встал? Еще не читал новости?

   -- Неа. А что стряслось? Мне и Финн дозвониться пытался...

   Она вздохнула.

   -- Тогда ты ничего не знаешь. Инфильтрация на Анвине провалилась, наши разведчики раскрыты... Лекс сформировал дипломатическую миссию.

   -- ...Чего? -- отупело спросил Леарза, которому начало казаться, что он все еще спит. -- Бела с Каином раскрыли? Да не может такого быть!..

   -- Отчего же не может! -- будто немного рассердилась она. -- Они тоже люди. ...В общем, неважно, я, главное, хотела сообщить тебе, что дедушка отправляется на космическую станцию в системе Сеннаар. Лекс просил его встать во главе миссии. Он связался со мной около часа назад, еще через шесть он вылетает. Я подумала, может быть, ты все-таки захочешь увидеться с ним.

   Какое-то время Леарза молчал. Наконец что-то уложилось у него в голове.

   -- Он сейчас в ксенологическом?

   -- Да, должен быть, -- нервно отозвалась Эннис. -- Наверняка дает последние указания аспирантам. Если поспешишь, успеешь застать его.

   Леарза впопыхах швырнул планшет и кинулся собираться, позабыв перезвонить Богарту; он вспомнил об этом лишь тогда, когда, вывалившись из лифта на нужном этаже, уже шагнул в холл перед кабинетом профессора и обнаружил там собственно разведчика. Богарт стоял, прислонившись к стене возле окна, и наблюдал, кажется, за движением аэро в небе. Леарзе всегда казалось, что он выглядит лет на тридцать; теперь, когда ясный дневной свет падал точно на его лицо, стало заметно, что разведчик уже не так молод, и в его темно-русой шевелюре даже проглядывают седые волоски.