Однако профессора, кажется, это обстоятельство ничуть не смущало. Когда они вошли в холл, Лилло обернулся и нахмурился, увидев Квинна, а тот с обычной благожелательностью обратился к нему:

   -- Я думаю, мне стоит поблагодарить вас, капитан Лилло, за спасение наших жизней. Еще немного, -- и я бы уже не в состоянии был это сделать.

   -- Не нужно благодарности, -- сказал андроид. -- Профессор, мне кажется, вам лучше вернуться в медицинское крыло.

   -- Конечно, я вернусь туда, но немного попозже, если вы не возражаете. Ведь связь с Лексом по-прежнему установлена?

   -- Да, сигнал не прерывался двое суток. -- Лилло обернулся к панели управления, вдоль которой сидели люди; кто-то из них, видимо, не дожидаясь приказа, включил громкую связь, потому что почти сразу раздался электронный голос Лекса:

   -- Профессор Квинн, вам рекомендовано вернуться в медицинское крыло.

   -- И ты туда же, -- мягко рассмеялся тот. -- Позволь, друг мой, сперва мне спросить тебя о твоих дальнейших рекомендациях насчет Анвина.

   -- Рекомендовано ожидание. Есть основания полагать, что оставшийся на планете руосец оказывает значительное влияние на события. Альтернативные варианты обладают слишком низким значением вероятности.

   -- Да, как я и думал. Этот смелый юноша неспроста предпочел остаться на планете, -- задумчиво сказал профессор Квинн. -- Он практически чудом вывел нас из города... это означает, что у него, скорее всего, открылся его Дар. Как ты считаешь, Лекс, возможна ли еще перемена не в нашу пользу?

   -- Это маловероятно. Сила влияния с Анвина значительно и быстро уменьшается. Это может означать, что фокус массового бессознательного сместился. Такое могло произойти лишь в случае вооруженного конфликта на самой планете.

   -- Что же, в таком случае, не полагаешь ли ты, что пора отправить на планету автопилотируемый шаттл?

   Капитаны вновь обменялись взглядами; один Лилло оставался по-прежнему спокойным и все так же хмурился (он почти всегда хмурился, впрочем, по понятной причине). Лекс помолчал, а затем ответил:

   -- Принято. Рекомендовано отправить автопилотируемый шаттл, реагирующий на ДНК руосца. Пункт назначения случайный, однако по возможности близко к столице планеты.

   -- Реагирующий на ДНК?.. -- переспросил Синдрилл.

   -- Это логичное решение, -- ответил ему Лилло, -- таким образом воспользоваться шаттлом сможет только этот руосец. Если его Дар действительно работает, он сам будет знать, что у него есть шанс спастись, поэтому ни о чем предупреждать его не нужно.

   -- Ну что, капитан Лилло? -- мягко спросил его профессор.

   -- Я отдам необходимые распоряжения, -- сказал андроид. -- Кажется, в медицинском крыле еще сохранились образцы крови руосца.

   ***

   Люди, отправленные Зено для переговоров, не вернулись ни через час, ни через два, ни даже на следующий день; подтверждение догадкам было получено только к ночи, когда стражи совершили рискованную вылазку и обнаружили тело одного из посланцев.

   -- Они не согласятся на переговоры, -- сказал тогда Тегаллиано, -- слишком уж разгорячены. И, готов поклясться, Кандиано и Дандоло только подзуживают их, ни за что не дадут им прислушаться к голосу разума.

   -- Нам придется действовать силой, господин Фальер, -- добавил Зено.

   Марино Фальер сидел молча, отвернувшись, прижимая одну руку к виску, в котором горячо пульсировала боль. Видения его по-прежнему оставались несовершенными, и он не мог понять, что делать дальше. Все разваливалось на глазах. Проклятого руосца так и не нашли, он будто сквозь землю провалился, и сперва Фальер решил, что он бежал к мятежникам, которых обмануть было бы еще проще, чем аристократию Тонгвы, но потом ему доложили, что всю ночь руосец сражался вместе со стражами, обороняющими Централ, и успел, кажется, уже заслужить себе определенную славу: столь внезапно он появлялся из темноты и так метко стрелял. Теперь объявлять его предателем и преступником было чревато: никто из людей Зено не поверил бы этому, а от них сейчас зависело будущее Централа.

   -- Сила -- не выход, -- резко возразил Наследник. -- Теперь это может лишь еще больше обозлить их, и обозлит. Мы можем только помахать кулаком возле их носа, но не наносить удар. Я думаю, настала пора использовать авиацию. Зено, ангары Доченто все еще под нашим контролем?

   -- Да, господин Фальер. Хотя бездушные волнуются во всех городах, до открытого бунта за пределами Тонгвы еще не дошло.

   -- Отлично. Отдайте приказ: пусть устроят небольшое, но зрелищное шоу. Самолеты должны большой группой пролететь над Тонгвой туда и обратно. Ничего сверх того, поняли? Где Гальбао?.. Это его ответственность, пусть займется.

   -- Он должен скоро прийти, -- осторожно сообщил глава гильдии телепатов Дзиани. -- Мы передадим ему...

   Маурицио Гальбао действительно явился менее получаса спустя; он с обычным ровным выражением выслушал слова Дзиани и коротко кивнул, ничего не ответив. Марино Фальер в это время находился в своем кабинете, где снова сидел с закрытыми глазами, уперевшись ладонями в край стола, и пытался найти наилучший путь. Что-то мешало ему; теперь он все острей ощущал себя так, будто половина мира сокрыта от него в густой пелене мрака. Он видел сейчас, что все меньше и меньше остается шансов нанести сколь-нибудь серьезный урон Кеттерле, но даже иноплане перестали так сильно интересовать его; собственная его судьба повисла на волоске, необходимо было срочно урегулировать положение на Анвине, чтобы потом уже воплощать серьезные планы в жизнь.

   Гальбао отдавал приказы; люди, несшие дежурство на авиационной базе в Доченто, уже готовили машины к полету. У остальных советников между тем были свои дела, атаки закованных возобновились с южной уже стороны Централа, и Зено вынужден был внимательно следить за происходящим там, а Тегаллиано вовсе отправился на место боя, потому что, как управляющий, мог серьезно повлиять на исход. Увиденное шокировало даже его: закованные атаковали волнами, и выстрелы стражей косили их, тут и там мерцали телепортировавшиеся из одной точки в другую смещающие, обрывая жизни, время от времени среди самих бездушных вдруг кто-то обращался против своих под влиянием управляющего, но это не только не останавливало их: даже не замедляло. Сколько же их было? Тысячи! На глазах Тегаллиано пуля попала в живот одному из его людей, которого он помнил в лицо, -- это был опытный управляющий, не один год проработавший на сталелитейном заводе, и вот этот человек лежал лицом в грязи, и никто не обращал уже на него внимания, потому что было не до него.

   Проклятые звери, подумалось Тегаллиано. Он, в общем, никогда не испытывал никаких особенных эмоций по отношению к закованным; это был материал, с которым он работал, только и всего. Но в этот момент, глядя, как они убивают его соратников, он чувствовал, как что-то болезненное и тяжелое заворочалось внутри.

   Никто не знал, где в эти моменты находился руосец; между тем серые глаза его наблюдали за происходящим с башни гильдии вычислителей. Это было одно из самых высоких мест города, и отсюда он мог видеть, как серые толпы бездушных текут по узким улицам кварталов прислуги, как происходит беспорядочное движение возле южных ворот, там, где идет бой; Леарза стоял в свободной позе, сложив руки на груди, с сигаретой в зубах, и ждал. Его лицо хранило ровное выражение, и только горькая складочка в уголке рта давала понять, что он не так спокоен, как кажется.

   Теодато Дандоло лежал на крыше одного из домов; в руках его была зажата винтовка, и он, пользуясь тем, что разгоряченные сражением стражи редко поднимают взгляд, по одному снимал их, высовываясь из-за печной трубы. Оттого, что он находился так высоко, он одним из первых и заметил какие-то подозрительные блики на горизонте. Он не сразу догадался, что это, потом вскинулся, позабыв об опасности, воскликнул вполголоса:

   -- Авиация!

   Это было крайне редкое зрелище: по естественным причинам самолеты почти никогда не летали над Тонгвой, и теперь Теодато, выпрямившись во весь рост, горящим взглядом следил за тем, как светлые пятна все увеличиваются и увеличиваются в размерах. Они были похожи на птиц в сером осеннем небе. Вот послышался рокот моторов; заметившие это люди внизу тоже задирали головы, и, кажется, Кандиано отдал приказ отступать, спрятаться в домах; Теодато тоже запоздало сообразил, что эти красивые птицы могут быть опасны, спешно сам бросился к выходу на крышу, нырнул внутрь. Уже оказавшись на чердаке, он подбежал к слуховому оконцу и мог видеть, как самолеты длинной вереницей бреющим полетом прошли над городом, скользнули над Централом, над местом боя, а потом небо оказалось испещрено черными точками. Теодато ахнул, в следующее мгновение совсем близко раздался оглушительный грохот, взрывной волной выбило стекло и отшвырнуло самого Теодато на пол; он какое-то время лежал почти неподвижно, оглушенный, потом кое-как поднял голову. Ему исцарапало лицо и руки, и кровью заливало глаза. Не сразу он осознал, что только что произошло, а когда понял, то закричал и вскочил на ноги.