«Конечно» — говорит полицейский, кладя уверяющим жестом руку ей на плечо. Рука тут же превращается в стальной нарукавник, подталкивает ее к фургону, и полицейский объявляет ей важным официальным тоном, что она арестована по подозрению в краже из магазина, и что от нее требуется предъявить сертификат личности и отчетность, подтверждающую в установленном порядке право владения на все имеющиеся при ней вещи, если она хочет доказать свою невиновность.

К тому моменту, когда биологический мозг Амбер осознает, что ее вежливо арестовали, некоторые из внешних ее ветвей уже вопят во весь голос, призывая о помощи, а отслеживатели мобильной коммерции определяют отделение, куда ее везут. Это несложно, ведь здесь используют только лицензионные программы; запуская их, нельзя не нажать определенные кнопки на экране, а нажимая их, не можешь не оставлять следов. Внешние ветви генерируют агентов и отправляет их доложить о случившемся Сообществу Франклина, организации «Международная Амнистия», Партии Пространства и Свободы, и адвокатам ее отца. Когда немолодая женщина-полицейский доставляет ее в пункт временного задержания для расследования дел несовершеннолетних (с вишневыми и бирюзовыми стенами), телефоны на столе дежурного уже галдят вызовами от приставов, продавцов фаст-фуда и (особенно часто) — от расторопного журнала о жизни знаменитостей, котоый увлекается отслеживанием дел ее отца. «Вы можете помочь мне вернуть мою кошку?» — упорно выспрашивает она у полицейского.

«Имя» — читает офицер. В ее глазах поблескивают строчки мгновенного перевода. «Пожалуйста, отпечатать ваша идентичность надежно».

«Мою кошку украли» — тянет свое Амбер.

«Ваша кошка?» Полицейский озадачена. Она начинает сердиться: иметь дело с подростками-чужестранцами, несущими тарабарщину в ответ на вопросы — не ее амплуа. «Мы спрашивать ваше имя?»

«Дело не в этом!» — твердит Амбер. «А в моей кошке! Ее украли. У меня украли мою кошку».

«А-а. Ваши бумаги, пожалуйста».

«Бумаги?» Амбер начинает волноваться. Она не чувствует внешнего мира — вокруг камеры установлена клетка Фарадея, и внутри такая тишина, что ее одолевает клаустрофобия. «Я хочу свою кошку! Сейчас…»

Полицейский щелкает пальцами, засовывает руку в карман, достает карточку-идентификатор, и демонстративно показывает на нее свободной. «Бумаги» — повторяет она, «Или…»

«Я не знаю, о чем вы говорите» — причитает Амбер.

«Подожди». Полицейский как-то странно смотрит на нее, поднимается, выходит, и минуту спустя возвращается с человеком с тонкими чертами лица, в деловом костюме и слегка светящихся проволочных очках.

«Ты устроила тут представление» — говорит он грубо и резко. «Как твое имя? Скажи мне честно, или тебе придется провести тут ночь».

Амбер начинает рыдать в голос. «Мою кошку украли!» — выдавливает она.

Очевидно, ни детектив, ни полицейский не знают, что делать с этой сценой. Она щедро сдобрена эмоциональными обертонами и зловещими дипломатическими вовлечениями, и это вышибает их из колеи. «Жди здесь» — говорят они и убираются из камеры, оставив ее наедине с аниматронной пластиковой коалой и дешевой ливанской кофеваркой.

До Амбер в полной мере доходит, что означает потеря кошки, и она плачет громко и отчаянно. С потерями и предательствами сложно иметь дело в любом возрасте. А кошка целый год была ей лучшим другом. Компаньоном, шутником и утешителем. И островком уверенности, давшим ей силы вырваться из плена сумасшедшей матери… Кошка могла просто отправиться в магазин тел, где ее разберут на печатные платы или пустят на суп, и это слишком ужасно, чтобы думать об этом. Амбер плачет навзрыд в комнате для допросов, полная отчаяния и безнадежной тоски, а запертые снаружи ветви ее сознания ищут способы синхронизироваться.

Но через час, когда она успокаивается и опускается в болото чистого отчаяния, в дверь стучат. Стучат! Внутрь заглядывает любопытная голова. «Пожалуйста, идти с нами» — говорит она, зайдя внутрь — это женщина-полицейский с плохой программой-переводчиком. Она видит всхлипывания Амбер и укоризненно что-то говорит вполголоса, но когда Амбер встает и плетется к двери, она выходит.

За столом дежурного ждет детектив с обернутой бечевкой коробочкой из влажного картона. Вокруг теснятся полицейские бюрократы в разных формах телеприсутствия. «Пожалуйста, идентифицируйте» говорит он, перерезая веревку.

Внешние ветви приходят синхронизировать память, и Амбер трясет закружившейся головой. «Что это…» — собирается спросить она, но тут крышка разлетается на части, брызгая мокрой крошкой. Оттуда высовывается треугольная голова, с любопытством втягивает воздух, и из ноздрей, окруженных коричневым пушком, выходят пузыри. «Чего ты так тормозила?» — спрашивает кошка, когда Амбер, запустив руки в коробку, достает ее оттуда, всю в водорослях и морской воде.

«Если хотите, чтобы я разделалась с вашим инопланетянином, для начала дайте мне привилегии изменения реальности» — говорит Амбер. «Кроме того, мне нужны последние версии всех, кто пришел со мной сюда. Соберите нас вместе, и предоставьте им тоже корневые привилегии. Далее, нам потребуется доступ к другим вложенным вселенным в ДМЗ. И наконец, я хочу пушки. Много пушек».

«Это может быть затруднительно» — говорит дух. «Много других людей давно достигли точки прерывания. Есть еще по меньшей мере один человек живой, но недоступен в связи с прохождением эсхатологического эксперимента в настоящее время. Остальные были-есть потеряны в ДМЗ. Мы способны/можем предоставить вам экстремальный доступ к ДМЗ, но запрашиваем объясните нужду в кинетическом оружии».

Амбер вздыхает. «Ребята, вы ничего не смыслите в популярной культуре?» Она встает и потягивается, выжимая поддельное чувство сонного расслабления из мускулов. «И еще я хочу…» Они запинается. Что-то отсутствует — слово не доходит до кончика языка. «Погоди. Есть что-то еще, о чем я забыла». Что-то важное, озадаченно думает она. Что-то что всегда было рядом что…знает…мяу… поможет? Она чувствует, как ее губы говорят: «Ладно. Этот другой человек. Я действительно желаю ее видеть. Это не обсуждается. Пойдет?»

«Это может быть затруднительно» — повторяет дух. «Сущность циклирует в рекурсивно ограниченной вселенной».

«Это как?» Амбер моргает. «Не мог бы ты перефразировать? Или проиллюстрировать?»

«Иллюстрация» Дух достает из воздуха бутылку Кляйна[184], свернув ее из плазменного сгустка. Амбер пытается вглядеться, и ее глаза расфокусируются. «Ближайшее соответствие в историческом архиве людей — демон Декарта. Эта сущность отступила в закрытое пространство; теперь сомневается, является ли оно объективно реальным, или нет. Взаимодействовать отказывается. Как ни пытаемся».

«Хорошо, доставишь меня в это пространство?» — спрашивает Амбер. Она знает, как управляться с карманными вселенными — это неотъемлимая часть ее жизни.

«Риск может сопутствовать направлению действий этому» — предупреждает дух.

«Ну и что?» — раздраженно говорит она. «Просто доставь меня туда. Это кое-кто, кого я знаю, разве нет? Отправь меня в ее сон, и я разбужу ее, идет?»

«Понял» — говорит дух. «Приготовься».

Без малейшего предупреждения Амбер просто оказывается в другом месте. Она оглядывается и видит узорчатую мозаику на полу и выбеленные каменные стены с открытыми окнами, сквозь которые в ночных небесах слабо мерцают звезды. Каким-то образом оказывается, что на ней теперь только возбуждающее белье под почти прозрачным платьем, а ее волосы стали длиннее почти на полметра. Все это действует весьма дезориентирующе. Она стоит в дверях комнаты, в которой нет ничего, кроме постели. И на постели…

«Вот черт» — восклицает она. «Кто ты?» Молодая и потрясающе, классически красивая женщина в постели рассеянно смотрит на нее и перекатывается на бок. На ней — ни единой ниточки, на ее коже от ушей до самых пят — ни единого волоска, и в ее расслабленной позе читается приглашение. «Так» — спрашивает Амбер. «Что тут происходит?»