– Нет, доктор, не верю. Вы увидите, что большинство из нас никогда не оставляет надежды.

Зир чуть выпрямилась. Лицо её приняло спокойное выражение. Она пришла к какому-то решению, и это помогло ей на краткий миг обрести мир.

– Что ж, посол, позвольте мне показать Вам, почему я оставила всякую надежду. Смотрите на грехи Орианы.

– Доктор, это запрещено, – сказал один из солдат.

– Я врач, мне позволено, а они чужие. Наши законы не распространяются на них.

– Вы уверены, доктор?

– Полковник Таланни велела показать им всё. И клянуть увядшим листом, так я и сделаю.

Оба солдата, всё ещё коленопреклонённые, опустили головы и закрыли затянутыми в перчатки ладонями лица. Зир обошла их и стала вплотную к Пикарду. Ворф хотел было встать между ними, но Пикард удержал его движением руки.

– Всё в порядке, лейтенант, я верю ей.

Какой-то миг доктор Зир смотрела на него с ошеломлённым выражением на лице.

– Вы либо глупец, либо очень мудрый человек, если можете судить, кому стоит верить.

– Мы пришли, чтобы достичь мира, доктор. Доверие должно с чего-то начинаться.

– Да, – кивнула она и обратилась к Трой. – Охранник сказал, что Вы целительница. Это правда?

– Да, я целительница ума.

Зир рассмеялась всё тем же резким и почти отвратительным смехом.

– О, нам очень нужны такие целители. Есть столько всего, что я не могу вылечить. Может, Вы сумеете изменить их ум настолько, чтобы им стало всё равно, вылечили их или нет.

– Я буду рада помочь, чем смогу.

– Не обещайте ничего, пока не увидите, какая задача предстоит Вам, целительница, – сказала Зир. – Подойдите ближе, Вы и посол Федерации, подойдите и посмотрите, что у меня в руках.

Трой шагнула вперёд, став плечом к плечу с капитаном. Она чувствовала страх Зир, её отвращение, напряжённое ожидание.

Доктор Зир положила оранжевый свёрток на локтевой сгиб правой руки. Левой рукой она начала разворачивать ткань. Крошечный кулачок выскочил наружу. Крошечные ножки заболтались в воздухе. Трой наклонилась, дотронулась до гладкой красноватой кожи. Кожа была нежная, почти пушистая, как у всех новорожденных.

Показалось лицо. Крошечный рот окрылся в высоком, пронзительном крике. Больше ничего на лице не было, только гладкая кожа, словно чистый лист, на который ещё предстоит нанести рисунок. Ни глаз, ни носа – только тонкая красная линия рта.

Пикард со свистом втянул воздух. Он тут же взял себя в руки, но Трой чувствовала, чего ему это стоило.

– Это типично?

– Типично? – переспросила доктор. – И да, и нет. Деформации бывают самые различные. Наш воздух, наша вода, наша земля отравлены. Наша еда, весь наш мир – отрава для нас. И вот что он с нами делает. – Она стала пеленать плачущего младенца.

Трой погладила крошечный кулачок. В ответ он обхватил её палец.

– Что с ним будет?

– Мы поместим его в контейнер, – сказала доктор, – и воссоздадим глаза и лицо. Он будет нормальным.

– И со многими детьми вам приходится это делать? – спросил Пикард.

– Вы имеете в виду, воссоздавать недостающие органы?

– Да.

– Большинство детей, родившихся за последние десять, лет было невозможно спасти. Деформации были слишком серьёзны. Немногим женщинам вообще удаётся доносить ребёнка до положенного срока. Их тела слишком насыщены ядом.

– Но мы видели сына полковника Таланни, Джерика. – сказала Трой.

– Да, Джерик, – доктор покачала головой. – Я не объясняю чудес. Я могу только быть благодарной за них. Это, – она сильнее прижала к себе младенца. – то, что мы получаем в лучшем случае.

– Охранники назвали это местом неживых детей, – сказала Трой, – но они же не мертвы.

– Мы можем поддерживать в них жизнь, но не можем сделать так, чтобы они могли жить, – сказала доктор Зир.

– Не понимаю. – нахмурилась Трой.

– Наша технология даёт возможность поддерживать в них жизнь, но мы не можем их вылечить. Мы не можем помочь им стать нормальными детьми. Детьми, которые ходят и бегают, смеются и думают. Они живы, но они не живут. Понимаете?

Трой обвела взглядом комнату с сотнями ячеек.

– Вы не можете вылечить их? – спросила она.

– Нет, мы не можем вылечить из, но можем кое-что исправить, – сказала доктор.

Пикард смотрел на контейнеры, на коленопреклонённых охранников. Размеры комнаты, журчание жидкости по трубкам, чуть слышное гудение проводов наводили на него ужас. Трой чувствовала его симпатию к задёрганной и недоверчивой женщине-доктору, его инстиктивное отвращение к содержимому комнаты.

– Как только появится возможность, я попрошу у Вас разрешение направить сюда врача с нашего корабля, чтобы она могла осмотреть ваших… детей. Возможно, есть медицинские технологии, способные помочь.

– Если вы действительно сможете помочь, это будет веский аргумент на мирных переговорах.

– Понимаю, – кивнул Пикард.

– Я доктор в мире непрекращающейся войны, смерти и уродств. Докторов здесь немного, большинство из нас занимается совсем другим. – Она стала баюкать плачущего младенца, пока он не умолк. – Понимаете, боль.

– Я чувствовала Вашу боль; во всяком случае, это была часть того, что я почувствовала, – сказала Трой.

– Вы почувствовали мою боль? – спросила Зир. – И это разбудило Вас и привело сюда?

– Вашу и той женщины, что родила этой ночью, – сказала Трой.

Зир слабо улыбнулась.

– Вы дали мне надежду, и я проклинаю вас за это. Я думала, что давно оставила эти бесполезные мысли, но вот она, надежда – последнее прибежище безумцев и мечтателей.

– Вы хотите, чтобы я встретилась с матерью сегодня? – спросила Трой.

– Она спит. Чем дольше она будет спать, тем лучше. Пройдёт много времени, прежде чем её сын выйдет из этой комнаты. Брек, – она указала на одного из коленопреклонённых солдат, – тоже побывал здесь, и не слишком отличался от этого. Хотя у него результат лучше, чем обычно. Почти все, кто моложе двадцати, пробыли здесь какое-то время. – Она покачала головой. – Идите, идите, я должна уложить его спать.

– Вы разрешаете мне прислать сюда нашего врача, как только это будет возможно? – спросил Пикард.

– Врачу всегда найдётся работа на Ориане, посол Федерации, – кивнула доктор Зир. – Теперь уходите, прошу вас. – Она обратилась к коленопреклонённым охранникам. – Встаньте, грех сокрыт.

Солдаты отняли ладони от лиц и встали, моргая от света.

– Проводите посла и его людей.

– Да, доктор Зир. Мы не хотели вторгаться, – сказал первый солдат.

– Надежда никогда не бывает вторжением, но часто оказывается ложью. – Она улыбнулась и тихонько заговорила с запелёнутым ребёнком. Трой не слышала слов.

Охранники стали теснить Пикарда и остальных к выходу.

– Вы слышали, что сказала доктор, мы должны уйти. – Уважение в их голосах мешалось со страхом.

Что-то говоря ребёнку, доктор Зир нажала кнопку, и из стены видвинулся серебристый ящик.

Охранники почти толкали их к дверям. Только грозный взгляд Ворфа удержал их.

Доктор Зир стала тихонько напевать. Трой не слышала слов. Шепчущие отголоски детей, сотен детей, их мысли, обрывки снов отозвались на её песню. Трой чувствовала волну довольства, шёпот их счастья. Доктор Зир пела неживым детям, и они слушали её. Её голос, её… любовь к ним.

Коридор показался им шире, просторнее. Все они были рады выбраться из той комнаты. Трой не была исключением, но она всё ещё чувствовала, как поёт доктор Зир. Не слова, но чувства – печаль, ужас, боль и за всем этим нечто новое… надежда. Последнее прибежище безумцев и мечтателей.