Таланни сорвала маску и отшвырнула её. Ударившись об стену, маска шлёпнулась на пол. Из больших блестящих глаз орианки текли слёзы.

– Ради чего Вы предали всех, Таланни, ради чего? – спросила Трой.

– Джерик, Джерик! – дважды выкрикнула Таланни имя сына и разрыдалась.

Трой и Ворф переглянулись. Ошеломлённое выражение лица Ворфа соответствовало чувствам Трой.

– Что это значит, Таланни? При чём тут Ваш сын? – спросила Трой.

– Я думала, Вы всё знаете, – с горечью отвечала та. – Я потеряла троих детей, они были настолько деформированы, что не могли выжить. Трое мёртвых детей. – Она смотрела на Трой большими, золотистыми, блестящими от слёз глазами. – Вы понимаете, что это такое, целительница? Трое детей, которых я выносила. Трижды я чувствовала внутри себя жизнь. И трижды я рожала на свет уродов, которые не могли жить вне моего тела.

По телу Таланни пробежала заметная дрожь. Трой была рада, что не может этого чувствовать.

– Вся их жизнь прошла во мне. – Она смотрела на Трой, по лицу её катились слёзы. – Я была их матерью, пока они были во мне. – Она обхватила живот. – Но когда они рождались на свет, я больше не могла быть их матерью. Я не могла их спасти. Я могла лишь смотреть, как они умирают.

Теперь она говорила тихо, почти шёпотом. Трой пришлось подойти на шаг, чтобы слышать её.

– Я не могла вынести этого снова. Не могла.

– И Вы обратились к зелёным за помощью, – сказала Трой.

– Да, – прошептала она.

– Расскажите нам, – сказал Ворф. В глубоком, звучном голосе больше не слышалось угрозы. Ворф даже протянул ей руку, словно желая её утешить. Боль, появившаяся на миг в его глазах, яснее ясного показала Трой, что он ощущает боль Таланни. Ворф понимал, что такое утрата. Даже если смерть надлежало праздновать, бывали утраты, причиняющие боль.

– Расскажите нам, – мягко повторил Ворф.

Таланни моргнула, глядя на Ворфа, словно осознавая, что он чувствует её боль. Впервые за время разговора Трой подумала, не была ли она права в своих опасениях. Возможно ли, чтобы Таланни внушала свои эмоции Ворфу?

Трой посмотрела на Ворфа. Ей придётся убрать барьеры, а на это она решиться не могла. Таланни была в состоянии эмоциональной бури.

– Большинство наших женщин даже не могут забеременеть, – сказала Таланни дрожащим от слёз голосом. – Вы знаете, что бывает с детьми, которым удаётся появиться на свет, – продолжала она, не глядя на них. – Неживые дети. Большинство со временем удаётся спасти, но это уже не дети. Ничто не могло спасти моих детей.

Она резко повернулась, плотнее закутываясь в плащ.

– У зелёных женщины беременеют легче, и дети их рождаются здоровыми. – Она покачала головой. – Их и ненавидят главным образом потому, что у них здоровые дети. Слишком горькое напоминание для нас.

– Но почему бы вам не перенять их знания? – спросила Трой. – Несомненно, они используют какую-то форму биотехнологии, чтобы помочь своим детям.

– Признать это значило бы признать, что зелёные были правы с самого начала. И что мы сами убиваем своих детей. Признавать это не хотелось никому. Все предпочитали по-прежнему ненавидеть друг друга, а потом возненавидели и зелёных. Мы привыкли ненавидеть. Это легче, чем что-то менять.

– И Вы обратились к ним, чтобы они помогли Вам родить здорового ребёнка, – сказала Трой.

– Да. И теперь у меня есть Джерик. И я ничуть не жалею о том, что сделала.

– Вам помогла Марит?

Таланни кивнула.

– А теперь я позволила убить её.

Что могла ответить на это Трой? По-своему это было правдой.

– А Баша об этом знает?

– Нет, он ненавидит зелёных.

– Аудун – единственный из зелёных, с кем мы общались. Вы можете отвести нас к ним? – спросила Трой.

– Зачем? – На лице её выразилось нескрываемое подозрение.

– До казни капитана Пикарда остался только день, – сказал Ворф.

– Конечно же, – кивнула Таланни, – вы надеетесь, что зелёные смогут вам что-нибудь рассказать о биологически изменённом растении.

– Да, – сказал Ворф.

Она перевела взгляд с Ворфа на Трой, словно пытаясь навеки запечатлеть в памяти их лица.

– Я предала женщину, подарившую мне моего сына. Я не предам зелёных ещё раз. Если вы попытаетесь обмануть меня или их, я убью вас обоих, хоть вы и послы Федерации, – глядя им в глаза, твёрдо произнеслп она.

– Понятно, – кивнул Ворф.

– Хорошо, – сказала она. – Хорошо, что вы меня понимаете. Хотела бы я себя понимать. – Она слабо улыбнулась, подняла с пола и надела маску, набросила на голову капюшон. – Я отведу вас в стан зелёных. Возможно, вы найдёте там ответы на свои вопросы, как я нашла на свои.

– Благодарим Вас, полковник Таланни, – сказала Трой.

– Не спешите меня благодарить, целительница. Вашему капитану по-прежному угрожает смерть, если вы не найдёте доказательств его невиновности. Вы видели, как я смогла помочь Марит. Я ничем не смогу помочь вам, если вы не найдёте доказательств.

– Мы найдём доказательства, – сказал Ворф.

– Как вы можете быть так в этом уверены?

– Потому что капитан Пикард невиновен.

– Я знала, что клингоны отличаются буйным нравом и зациклены на каком-то странном кодексе чести, но не знала, что они политически наивны, – с едва уловимой усмешкой в голосе сказала Таланни.

Джорди разглядывал гладкие блестящие панели. Они были красивы. Серебристая стена устремлялась вверх, плавно смыкаясь с потолком. Это больше походило на прекрасную скульптуру, нежели на контрольную панель. Джорди восхищался её красотой, но чем дольше он её разглядывал, тем меньше понимал. Он чувствовала, что чем дольше смотрит, тем глупее становится.

Он хотел открыть панель и заглянуть внутрь. Услышав это, Велек пришёл в ужас. Можно было подумать, что Джорди предложил вскрыть самого главного инженера. "Варварство" было самое вежливое слово из всех, которые употребил Велек.

До сих пор Джорди не сознавал, в какой степени его работа зиждется на хорошей диагностической компьютерной программе или на технике ручной разборки-сборки. Здешние компьютери напрямую связаны с двигателями и говорить с ним не станут. Он чувствовал себя бесполезным.

Доктор Крашер стояла в нескольких метрах слева от него. Она исследовала контрольную панель с помощью медицинских тестов, словно это и вправду был пациент. У неё дела шли лучше, чем у Джорди. Поскольку её пациентам не нравилось, чтобы им разрезали кожу для того, чтобы посмотреть, что у них там внутри, у неё были инструменты, позволяющие заглянуть внутрь, не повреждая при этом наружную оболочку. Выключив медицинский трикодер, она взглянула на Джорди. Вокруг её зелёных глаз обозначились линии.

– Похоже, я обнаружила травму.

– Что? – Джорди торопливо приблизился к ней. Возможно, это тот самый перелом к лучшему, который им так необходим.

– Будь это пациент, я бы сказала, что тут проблема с имунной системой. Точно не знаю, в чём тут дело, но как будто что-то проникло в организм и пожирает белые кровяные клетки. С уничтожением имунной системы внутренние органы перестают функционировать. Организм начнёт блокировать поражённые участки, чтобы выжить. Не могу только понять, почему отказ имунной системы приведёт к уничтожению двигателей. Будь это пациент, я бы могла поддерживать жизнь, в стазе при необходимости.

– Я думаю, что понимаю, – сказал Джорди. Этот двигатель невозможно отключить. Основные системы взаимосвязаны – при необратимом повреждении одной из них всё рухнет, как карточный думик. Именно поэтому Велек и не позволил мне вскрыть ни одну из систем. Повредите хоть одну деталь – и весь двигтель будет повреждён.

– Значит, если разрушена одно система – разрушено всё? – спросила Крашер.

– Да.

Думаю, я могу замедлить разрушение имунной системы, но проблема в том, чтобы восстановить то, что уже повреждено.