Когда же это закончится?

Всласть пострелял из аркебузы, предоставленной мне кандидатом в мои солдаты.

Ужаснах. Тяжелое это ружжо как смертный грех. Мушки нет, целика нет, стрелять можно только с упора – рогатой сошки. Приклада нормального и того нет, аркебузу под мышку берут: наверное, чтобы ключицу отдачей не сломать, а то калибр у этого ружжа слоновый, как бы не десятый – пуля грамм сорок весит. Хорошо хоть замок есть, хоть и фитильный, но со спуском. Кнопочным. Нажимаешь сбоку на кнопочку, сверху на затравочную полку падает тлеющий фитиль и зажигает порох. А сам выстрел если случится секунд через пятнадцать, то это еще хорошо. Впрочем, вполне достаточно времени, чтобы цель убежала с прицела.

Сам стрелял из этого агрегата три раза и все три по цели промазал на ста шагах. Зря, что ли, генералиссимус Суворов про более совершенную фузею сказал, что «пуля – дура, штык – молодец». В общем, мне хватило для понимания процесса.

Вывод? Залповую стрельбу плутонгами не дураки придумали. С такой техникой это пока самый эффективный прием использования ручного огнестрела. Только вот не по двадцать в ряд надо аркебузиров ставить, а по сто. Будем думать о структуре и тактике. Отказываться от самого современного оружия из-за его несовершенства я не собираюсь, потому что точно знаю, что за ним будущее.

Посмотрел, как стреляют сами аркебузиры, удивился, что они все же умудряются через раз попадать в ту же цель, по которой я промазал. Впечатлился и сказал, что их всех беру к себе на службу.

Мужики довольно заулыбались: голод этой зимой и разбой, как преодоление голода, им уже не грозили.

Постоял на расчищенном мысу, полюбовался бухтой, прикинул, где тут поставить мортиры – бить брандкугелями по кораблям в проливе, – и понял, что лишние они тут. Прав шут, трижды прав: навесной огонь и привычный местным людям требушет обеспечит, в том числе и огненными ядрами. А из артиллерии нужно ставить сюда длинные пушки крупного калибра. Опять обознатушки-перепрятушки… хорошо, что вовремя я это заметил, пока мастер Оливер очередных гигантских «жаб» не наваял.

А с башней? С башней все было в порядке, если порядком считать стройку – дело по определению бардачное. Копошатся на ней несколько десятков людей, и все при деле. Никто не сачкует.

Каготов рыл двадцать устроились отдельно ото всех у куч собранных камней и стучат молотками по долотам – ядра ваяют. Проверяют диаметр примитивным кружалом и дальше стучат.

Присмотрелся я к ним внимательно и не нашел у них никаких расовых отличий от окружающего народа, разве что уши у них были без мочек. Ну, такое не редкость даже в России. Когда я еще в школе учился, шутка ходила такая: у кого мочки уха нет – тот уродился не в отца, а в проезжего молодца. И не еретики они какие, не иноверцы, в церковь хотят католическую и усердны в этой вере. Но все равно… все равно… И дверь в церковь для них отдельная – низенькая такая, чтобы без поклона войти было невозможно. И села у них свои, и источники вод отдельные от остальных людей, и даже касаться их обычным людям западло. Вот как.

Мало того – босиком по земле каготам ходить нельзя, чтобы землю собой не осквернять. Прямо индийская каста неприкасаемых какая-то. Вот женщины у них славятся как самые лучшие акушерки – тут прикасаться к ним не брезгуют. Жить-то хочется. А мужики их работают с камнем, землей и деревом. Еще могильщиками. Остальные ремесла им запрещены. Что же их так дискриминируют-то почище иноверцев – евреев и мавров? Вопрос.

Все эти сведения вывалил на меня дон Оуэн де Левеллин в предупреждении, чтобы я не «опарафинился» ненароком, не «законтачил» случайно с местной «обиженкой». Но больше дон напирал на то, что он сделать успел и что дальше планирует. Естественно, с показом отрытых уже ям и куч земли и камней.

Слушал я валлийца вполуха, а сам вдруг пришел к парадоксальному выводу в своих размышлениях о том, что франкмасоны вполне могли произойти от каготов. Много их не только в землях под моими коронами, но и по всей Франции, разве что кроме совсем уж севера. И все они строят по городам большие кафедральные соборы по нескольку веков, поколениями. Сарай для хранения инструмента называется у них ложей, а сами они – масонами, каменщиками. Вот она, самая натуральная масонская ложа – у меня перед глазами. Кособокая халупа на краю мыса, выложенная на сухую из дикого камня и крытая тесом. Рядом несколько палаток, в которых эти самые масоны-каготы живут.

Франкмасонство основным символом имеет усеченную пирамиду. В невидимой части пирамиды – там, где «всевидящее око», расположены адепты выше тридцать третьего градуса посвящения – невидимое правительство. А все президенты, короли и аристократы выше тридцать третьего градуса не поднимаются никогда – они власть видимая, подчиненная невидимой. А подчинение у франкмасонов беспрекословное – основной стержень этой тайной организации. Там простить тебе могут все, кроме непослушания, которое карается смертью.

А франкмасонский лозунг «свобода, равенство, братство» можно толковать и специфически. Свобода и равенство – каготам, а братство – исключительно франкмасонское. Они же друг другу братья, даже официально. Но профанам вешали лапшу на уши совсем о другом… Об архитекторе Вселенной, филантропии и прочей бла-бла-бла. Впрочем, профанам всегда и везде развешивают по ушам лапшу. На то они и профаны – пушечное мясо революций.

И еще одно подозрение – так, штришок в общую картину: после победы франкмасонской революции во Франции в конце восемнадцатого века все документы о каготах, как и их списки, которые обязательно велись в мэриях Французского королевства, были уничтожены, и каготы, поменяв фамилии, слились с остальным населением как простые граждане республики. То же самое произошло и в Испании во время оккупации ее войсками Бонапарта. Возможно, вся испанская война новоявленного императора Французской республики именно для того и была задумана.

Однако до того, как это случится, еще целых триста лет пройдет. Из которых сто придется на религиозные войны католиков с протестантами. А политика – это только то, что «здесь и теперь». Можно пока мне этот фактор окружающего пространства и не учитывать. Или учитывать в своей переселенческой политике в Новый Свет. Сманить туда каготов Франции, к примеру, пообещав свободу и полное отсутствие дискриминации… Мне – население в колонии, а Пауку – ослабление экономики…

– Сир, вы слушаете меня?

– Простите, дон Оуэн, немного задумался. Но вы тут неплохо развернулись, как я посмотрю, за столь короткое время.

Обнадежил я дона Оуэна, что все идет по плану и так как надо. А сам он – молодец.

И оставил его дальше тут хозяйствовать. Только предупредил, что конному стрелку, который лечится в замке от раны, полученной в морском сражении, я разрешил жениться и остаться на службе в Ордене, даже если ему суждено быть навек увечным. Куда его употребить – пусть валлиец сам думает. А то как же? Слово принца тверже стали.

Пора, пора мне выдвигаться в По. А то я стал замечать, что придумываю себе все новые и новые дела и отговорки, чтобы только отсрочить свое свидание с маман, Дочерью Франции, мать ее, принцессой Мадлен. Боюсь я этой встречи. Материнское сердце – вещун и может узреть то, чего не поняли другие. Что сын ее стал не тот уже… Подмененный. И в существующем политическом раскладе ей это может показаться даже выгодным. Если она заодно с Пауком против меня, пока еще в ее мыслях родного сына.

Да. Осталось осмотреть только верфь в Сибуре, где строят мне шхуну… и в путь.

Откладывать больше нельзя. Аргументы в пользу задержки броска на По у меня кончились даже для своих ближников. Дальше мое поведение будет рассматриваться как нерешительность и даже трусость. Что не есть хорошо для правителя в это время.

Однако все не зря. Теперь за мной стоит какая-никакая, а все же сила. Даже «последний довод короля» есть. А что у меня было в день высадки в Биаррице? То-то же.

В Сибуре дотошно облазил всю верфь, принадлежащую близнецам. Самолично обмерял веревкой уже установленные на киль шпангоуты набора будущей шхуны и… спустил на корабелов всех собак, которых только знал и видел. Первый раз за все попаданство я сорвался на крик. Припомнил всю возможную ругань всех времен и народов двух миров. И это мне показалось еще мало. От повбывав бы гадов…