3. «Разрыв селезёнки — прощайте, товарищи...»
Глава IX
Последняя мысль дедушки Секеча:
«Коротка кольчужка...»
Из записей в бортовом журнале атомолёта «Пионер Дубинин», сделанных майором Процюком по пути на Землю: «Две недели в пути. Я в созвездии Ишиопагов. Понос не прекращается. Докторкибер — редкий пидар. Так держать!»
«Месяц позади. Съел последний тюбик «Мэри». Понос не утихает. Изнасиловал и сломал доктора-кибера. Этот неуч и взяточник поставил мне диагноз «Дизентерия». Мне ли не знать дизентерию? Силы на исходе».
Сел благополучно. По-моему, в Дебальцево. Впрочем, мне всё равно. К звездолёту идут люди, но не доплыть до люка. Воздуха осталось на три минуты. Интересно, мне дадут орден?..»
Генерал умирал. В этом не было ничего удивительного, так как следом за ним из окопа никто не выскочил и генерал побежал в атаку один, размахивая над головой офицерским палашом.
Навстречу ему, на предельной скорости, нёсся одноногий дедушка Секеч, потрясая шишковатой палкой из мангового дерева. Издали всё это напоминало бой Челубея с Пересветом.
Опытный в сабельном бою генерал первым же ударом отрубил Секечу единственную ногу на уровне средней трети бедра.
Старый партизан, однако, продолжал бегать вокруг генерала, опираясь на здоровую культю и выбирая; момент для решающего удара. Лиминько несколько раз ткнул его шашкой в живот, повернулся к своим и хотел крикнуть «Виктория!», но тут умирающий Секеч из последних сил нанёс генералу такой удар по корпусу, что сломалась палица из железного манго. Для генерала, который 38 раз болел малярией, этого было более чем достаточно. Несгибаемый Лиминько взял под козырёк и гулко упал лицом вперёд. Вот тут, наконец, войска умирающего гарнизона бросились в рукопашную. Войска повстанцев немедленно бросились навстречу, и начался кровавый бой, который позже в историю как «Битва при студне».
Майор по-пластунски подполз к генералу и влил в рот коньяк из фляги. Лиминько открыл голубые глаза, показал Процюку фигу, вздрогнул и затих. Процюк снял пилотку, выстрелил в небо и бросился в гущу боя в поисках предателя Наливайко.
Силы гарнизона таяли, как эскимо. Майор видел, как геройски сражался гигант Курихара, отбиваясь от аборигенов штакетником и велосипедной цепью. Уже заходя в лес, он заметил, как подкравшийся сзади боевик Минога рубит полковника в капусту обоюдоострой шинковкой. Раздвинув ветви гибискуса своими мускулистыми .руками, Процюк замер от радости. На солнечной поляне, спиной к нему сидел Наливайко и вымакивал остатки холодного из котелка хлебным мякишем. При этом он чавкал, сопел, рыгал и пускал газы. Выпив компот, Наливайко потянулся и невозмутимо заорал:
—Рученькы терпнуть, злыпаються виченькы. Боже! Чы довго тягты...
— Не долго, — прошептал Процюк и взвёл курок фаустпатрона.
— Подозреваю, курок взвели, — задумчиво сказал Наливайко и резко повернулся назад.
— Ну здравствуй, гнида, — выходя из-за дерева нехорошо улыбнулся Процюк, — давно не виделись.
— Я не виноват, меня заставили, — начал хныкать Наливайко, пятясь в джунгли, — ты не можешь меня убить... я знаю секреты... я исправлюсь... я недоношенный...
Майор нажал курок. Канонир Наливайко свистнул и растворился в атмосфере Гонинии. «Я выполнил приказ, мой генерал!», — прошептал Процюк и сразу же ощутил укол в ягодицы. Обернувшись он увидел паратрофика Липози с пустым шприцом и 150 его телохранителей. «Стреляй! Стреляй, жировик, и ты увидишь, как умирают настоящие офицеры!», — закричал майор и разорвал на груди бронежилет. Липози улыбнулся:
— Мы гуманисты, — сказал он, — можешь лететь на Землю. Мы отпускаем тебя.
Шатаясь, как пьяный, майор Процюк забрался в атомолёт и лбом надавил кнопку «старт». Ракета взмыла в воздух.
— Зачем ты отпустил его, — возмутился боевик Минога, — он может вернуться снова.
— Не вернётся, — снова улыбнулся Липози, — я ввёл ему 200 мл настойки «Рататуй». Если он не умрёт от поноса в течение месяца, то я не завидую жителям Земли.
Повстанцы радостно посмотрели вслед удаляющейся ракете и двинулись на ужин.
