*** …Суди, Господи, не по делам нашим, а по милосердию Твоему…

Про зонтик и пять рублей

Вечер удался. Было все, или почти все, чего только могла пожелать душа – хорошая компания, красивый стол, легкая ненавязчивая музыка и, конечно же, полное отсутствие особей мужеска пола, которые просто не могут понять, что их общество не всегда желательно, особенно в такой день. Нет, это был не праздник и не чей-то день рождения, или еще какое-нибудь выдающееся событие, поскольку в таком случае присутствие парочки мужчин стало бы просто-напросто насущной необходимостью. А сегодня… сегодня день женщин, и потому на душе у Маринки было особенно тепло и радостно. И что из того, что не было ни одного маломальского повода сходить в гости к лучшей подруге ? Да и вообще, разве столь необходимо наличие чего-то такого, чтобы посидеть в приличном заведении, или у где-нибудь на природе, или, как уже было сказано, у подруги. живем-то всего один раз, а значит надо пользоваться первой же возможностью и брать от жизни то, что можно взять. Вот так-то, дорогие дамы и господа, ничего не поделаешь и с этим не поспоришь, хотя…не об этом речь, а…впрочем, лучше вернуться, а то можно пропустить самое интересное. Итак, хотя пролог и несколько затянулся, тем не менее, мы не опоздали, поскольку Маринка только-только подошла к остановке и принялась ловить машину. А почему бы нет ? Если вечер был столь прекрасен, то почему бы и не побаловать себя поездкой на машине ? Чем тащиться в душный июльский вечер в битком набитом транспорте, уж лучше прокатиться, да с ветерком, для полного, так сказать, решпекта и удовольствия. Но словно в отместку за что-то, а может в виде компенсации, согласно пресловутому закону подлости, все машины, словно сговорившись, проносились мимо, не обращая ни малейшего внимания на поднятую руку. В душе было шевельнулась легкая обида, но Маринка весело и беззаботно рассмеялась и облачко печали и раздражения мгновенно растаяло в звуках смеха, словно его и не было. Уж слишком хорош был вечер, чтобы такие мелочи могли его испортить. К тому же торопиться было некуда. Другое дело, если бы дома ждали семеро по лавкам, да свекровка больная, да еще Бог знает что, а так…Андрюха в ночную смену, ребенок у матери, а значит, куда спешить прелестной даме ? Кто знает, сколько еще бы Маринка простояла в тщетных усилиях поймать такси, если бы над ней не сжалился молодой парень ( вот только откуда ему было знать, что никто и ничто не могло испортить этот вечер), который отделился от оживленной компании, и участливо поинтересовался: -Что, девушка, никто не желает помочь прекрасной даме ? Маринка удивленно посмотрела на него и спросила сладким, почти елейным голосом: -А вам, любезный, с этого какая корысть ? -Ну, помочь хотел… - слегка стушевался парень. -Да ну ? – обрадовалась Маринка, но в тоне ее голоса явно слышался сарказм. –И даже, как я полагаю, безвозмездно, в смысле при полном наличии отсутствия платы как в денежном, так и в натуральном эквиваленте ? -В принципе… - замялся парень. –Я имею в виду… -Ладно, не паникуйте, батенька, – успокоила его Маринка. –Даром сейчас только лохов разводят, чтоб умным деньги зарабатывать можно было. До Химмаша сотки хватит? -Сотка ? задумался парень. –О кей, договорились. Прошу в лимузин. -Боже мой ! – притворно простонала Маринка, увидев как парень указал на припаркованную недалеко «шестерку». –И это вы называете лимузином ? -Зато бегает не плохо, не то что иные иномарки.- обиженно протянул парень. –Я свою тачку ни на какую другую ни за что не променяю. -Да ладно ты, не обижайся. Это я так просто, не со зла. Замяли ? -Замяли, - облегченно протянул парень, явно довольный тем, что машину его оценили по достоинству. Хотя, может быть, и не совсем так, но ему явно хотелось в это верить. В завязавшийся было разговор вдруг вклинилась заливистая трель сотового телефона. Парень, явно суетясь, выхватил трубку и даже не глядя. Кто звонит, нажал кнопку сброса. -Друзья звонят, - объяснил он, слегка повернувшись к Маринке. – Беспокоятся. -Да-а ? Что же они так-то ? Я не кусаюсь и не царапаюсь. Скорее наоборот – мягкая и пушистая. -Не в этом смысле. Переживают за меня, понимаешь. Все ждут, что я с кем-нибудь познакомлюсь. Не успеешь с другом встретиться, как тут же начинается – завел я себе девушку или нет. -Заводят, вообще-то, собак и кошек. В крайнем случае, вшей. А с девушкой знакомятся. -Извините, я не имел вас в иду, то есть я…-стушевался парень. –Друзья у меня так всегда говорят. -Да ладно, чего уж там. Не стоит оправдываться, тем более что вам это не идет. -А я не оправдываюсь, - обиделся парень и на некоторое время замолчал. Но продержавшись в тишине пару минут, он снова повернулся к Маринке. -А вы знаете, можно машину мою и хаять, чего уж там – «шестерка», не иномарка и не 99-я даже. Но для меня лучше ее нет. И представляете – взял за полцены, конечно, повозиться пришлось, пока до ума не довел, зато ни хлопот, ни забот. -Так, что вы там насчет карбюратора ? -Какой карбюратор ? – удивился парень. –Я ни о каком карбюраторе не говорил. -Темнота, рекламу смотреть почаще надо. Особенно ту, что про «Рондо». Парень обиженно хмыкнул и снова замолчал. Тем временем машина приблизилась к самому дому. Маринка открыла сумку и достала кошелек. Пересчитав купюры, она обнаружила, что мелких купюр было всего девять, а из крупных в наличии были только тысячные. Ну и ко всему этому пятирублевик. -Скажите, сдача у вас с тысячи найдется ? -Нет, я же не обменный пункт, - буркнул парень и тут же резко повернулся. –А что, не хватает что ли? Маринка удивленно посмотрела на него, даже и не зная что сказать на это. Подобной реакции на простейший до примитива вопрос она явно не ожидала. -В таком случае, остановите возле киоска, я разменяю. Это не трудно, я полагаю. Да и не хватает-то всего пяти рублей. -Пять рублей тоже деньги, - глубокомысленно, и словно возражая, произнес парень. –Надо было заранее позаботиться. Ну да ладно. Где тут у вас ближайший ларек? И знаете что еще? Оставьте, пожалуйста, свою сумочку. -Зачем? – удивилась Маринка. –Я что, похожа на кидалу, да еще на целых пять рублей ? -На всякий случай. Мало ли что бывает. -Боитесь, любезный. Теперь в голосе Маринки четко слышалась еле скрытая ирония, но парень явно не замечал этого, поскольку все помыслы его сконцентрировались на более важной, по его мнению, проблеме. -Доверяй, но проверяй, - веско сказал он. –Зря, что ли, наши предки эту поговорку выдумали ? Да и где гарантия, что вы вернетесь с деньгами ? -Хорошо-хорошо, не волнуйтесь. Оставлю я вам что-нибудь. Только не сумочку, а, пожалуй, зонтик. Подойдет, нет ? Я думаю, зонтик явно стоит пяти рублей. Парень придирчиво осмотрел на зонтик и кивнул в виде согласия. Маринка ничего больше не сказала, а просто вышла из машины. Через пару минут ону вернулась и так же молча высыпала в протянутую ладонь горку мелочи, подождала, пока он не пересчитает все до единой копейки, после чего взяла свой зонтик и сделала несколько шагов. Но затем, остановилась и вернулась. Парень еще не успел уехать, и был в явном недоумении, когда увидел возле своего окна Маринку. Маринка же изящным жестом поправила прическу, нагнулась и произнесла фразу, достойную мастистого писателя : -Будьте столь любезны, чтобы передать своим друзьям то, что у них просто не может быть причин для беспокойства о вашей жизни. Отныне любой из них может не мучить себя и быть спокойным за вас – девушки у вас никогда не будет.

Незабываемые русские впечатления

Если славный стольный град Москва еще хоть как-то известен лицам иностранного подданства, ну и плюс к ней Ленинград или Киев, то славный город Свердловск звучит для них как учебник по ядерной физике или квантовой механике членам племени мумба-юмба. Однако, пресловутый угар перестройки открыл завесу таинственности и запрета над третьей столицей и в 1989 году первые ласточки, в виде граждан иных стран, начали прибывать на Урал для ознакомления с городом, который ассоциировался ранее с грозным и темным для импортного понимания словом Сибирь. И пусть Сибирь тут ни при чем, поскольку и о Сибири люди забугорного происхождения только краем уха слыхали – в виде того, что все там ходят в ватниках, а кофемолка для тамошних аборигенов вообще дело немыслимое и покрытое таинственным мраком, - но поскольку Урал вообще оказывался тайной за семью печатями, то, спускаясь с трапа самолета или подножки международного вагона, они тут же начинали боязливо оглядываться, пытаясь обнаружить, не скрываются ли где вездесущие агенты КГБ, и не кинется ли на них стая белых медведей, которые, согласно достоверным сведениям, полученных из газет, телевидения и радио, просто обязаны бродить стаями по запорошенным вечным снегом узким и затемненным улочкам. Со временем страхи проходили, на смену им появлялось робкое любопытство, которое, в свою очередь, сменялось искренним интересом. Стаи медведей канули в Лету, агенты КГБ переквалифицировались во вполне симпатичных и не таких уж страшных людей, с которыми, как оказалось, порой приятно иметь дело. Но душа… загадочная русская душа так и осталась подернутой завесой непостижимости. И повалил люд заморский хлебнуть не медведей, которых и в Америках с Европами хоть завались, а впечатлений. И причем таких, каких не сыщешь ни в каком другом уголке земного шара. И возвратившись домой они взахлеб рассказывали родственникам, друзьям и коллегам как это «колоссаль» и «отшень харрашоу, тфою мат». И если по-европейски выглядевшие супермаркеты и офисные здания с русским колоритом еще как-то находили свое объяснение в иностранной мове, то все, что касается русской души, не находило никаких слов. И как бы ни был богат и велик английский, немецкий или еще какой-нибудь язык, впечатление от русской души укладывалось лишь в восторженное «О-о!», либо в недоуменное «Э?». Наслушавшись столь многозначительных откликов, какой-нибудь наивный и простодушный американец или француз мчался в Россию за своими «О- о!» и «водка, валенки, тульский самовар». И вот однажды, знакомый одного знакомого пригласил друга того самого друга… думаю, что нет нужды объяснять, как «загадочная русская душа» может пригласить первого встречного-поперечного погостить у него денек-другой. Наивный иностранец, назовем его для простоты Джон (точно так же, как американцы зовут нас Иванами), с радостью принял приглашение и отправился набираться новых впечатлений в загадочную Россию. Москва его особо не удивила и он, пожав слегка плечами, вылетел в стольный град Урала. Встреча прошла, как говорится, в теплой дружественной обстановке, и гости немедля отправились на обустройство. Стоит ли говорить, что стол просто ломился от яств, и было их «несметная тьма и несть им числа». Однако, будучи предупрежден заранее, что гость заморский жаждал познать, чем живут граждане простые, хозяин не мог, ну просто не мог позволить всяческих излишеств, вроде: «жалаю выпить на брудершафт с другом самого Буша», а потому строго-настрого предупредил всех, что гость человек непьющий, вроде абстинента, а значит, наливать ему по чуть- чуть, в «плепорцию», дабы и самим достоинства не уронить и не посрамить державы российской, и чтобы гость прочувствовал все до самого конца. И хотя само слово «абстинент» вызвало весьма неадекватную реакцию, ибо слово таинственное, непонятное, а значит нечто вроде ругательства, аудитория согласилась, что представителю иной державы можно простить и такое извращение. А посему к гостю отнеслись с известной долей пиетета, вполне соответствующей русской мерой гостеприимства, внимательностью, и, как не странно, с некоторой долей снисходительности и жалости. Компания, надо отметить, собралась весьма почтенная, широко уважаемая в узких кругах, и гость чувствовал себя почти на седьмом небе. Он даже начал интуитивно понимать русские префиксы «тфою мать», артикли «пилят такой» и протчая, изредка, к месту и не к месту самому вставлять вышеозначенные словечки, а под конец официальной части выдал такой спич, что гости и приглашенные хватались за бока. История умалчивает, о том, что было ли сие достижение чисто русской вежливостью, или же действительным мастерством мистера Джона, увы, кануло сие в неизвестность, но, тем не менее, факт остается фактом – он сумел доказать, что загадочная русская душа весьма родственна, совсем не загадочной, а прагматичной и приятственной, в некоторой степени, американской душе. И хотя вряд ли кто из приглашенных лиц осознал вышеозначенное свидетельство «наличия отсутствия» каких-либо противоречий между сторонами, взаимопонимание установилось полнейшее. Гости гуляли и пили, американец набирался впечатлений, хозяин пыжился от гордости, все пытались убедить Джона, что утверждение Задорнова, что американцы ну очень тупые, весьма ошибочно (не имея при этом понятия, что Джон и слыхом не слыхал о существовании такового, ибо он и Буша иногда путал с душем или бошами), веселье шло полным ходом, и в итоге через несколько часов весьма скромного застолья, никто уже не мог сообразить, в чью же честь было организовано данное пиршество, но все сходились во мнении, что Джон просто милейший человек, хлопали его по плечу и наперебой приглашали его погостить у них недельку-другую. На что, вконец ошалевший Джон отвечал совершенным согласием и симпатией, начиная, совершенно неожиданно для самого себя, воспринимать и осознавать каверзное понятие странной русской души. Он отбросил в сторону отжившие себя буржуазные привычки, впитанные им от тлетворного влияния Запада, и вскоре на полном серьезе обсуждал с одним из гостей возможность баллотироваться на пост премьер-министра России от Коммунистической партии. А затем, спустя всего лишь несколько минут, он с величайшим пафосом обвинял большевиков в том, что они, аспиды, довели Россию до ручки. И с каждым из своих собеседников Джону было весьма легко, все понимали друг друга и если кто-то вдруг начинал брать своего собеседника за грудки, то все имевшиеся в наличии, и хотя и с трудом, но все же державшиеся на ногах, немедля разнимали не сошедшихся в понимании высоких материй спорщиков, начиналась короткая перепалка между разнимавшими и спорщиками, в конце которой обязательно выяснялось, что виновен некто по имени N, как правило отсутствовавший на почтенном мероприятии, которому непременно вменялось получить чего-то, чему в переводе на иностранную мову нет никакого эквивалента. Тут, само собой, естественно, требовалось выпить на мировую, чему никто не возражал. И везде Джон чувствовал себя почти запанибрата, особенно, когда кто-то кричал: Эй, Джон, туды его в качель, тяпнем? И Джон чувствовал себя просто обязанным совершить данное действие, обозначенное непереводимым словом «тяпнуть». Время шло, Джон потихонечку втягивался все больше и больше. И как естественный результат, в три часа ночи он уже дружески обнимался с вешалкой в коридоре, шепча ей на смеси русского и английского признания в любви к ней, России и русской душе, к которой он чувствовал неизмеримую и большую симпатию… Наутро сильно болела голова, руки тряслись и Джон долго не мог понять, где он, а самое главное – зачем он здесь и кто эти люди, мирно сидящие за столом и попивающие не то виски, весьма скверного разлива, не то нечто совсем непотребное, но отдающее спиртом. От одного слова «спирт» его чуть не вывернуло наизнанку. -А-а, проснулся, батенька! – весело загудел чей-то голос, смутно ему знакомый. -А ну-ка, давай вставай и дуй к столу, сейчас вот хлопнешь рюмашечку и как новенький будешь. От слова «рюмашечка» в голове мгновенно закружилось и снова сделалось дурно. В голове кружились обрывки вчерашнего (или далекого прошлого?), зазвучали нестройные голоса, предлагавшие ему, «давай, Джонни, рюмашка катится, за дружбу промеж Америкой и нами!» -Э-э, да ты совсем приуныл. – продолжил все тот же голос. – Надо же, что с людьми треклятая абыс…абти… аститиненция делает! Разучились люди отдыхать по-человечески. После чего радушный хозяин сунул ошеломленному Джону в одну руку рюмку, до краев полную портвейна, а в другую надкусанный огурец. Вялое сопротивление при виде опухшего от вчерашнего отдыха добродушного хозяина испарилось, или, в крайнем случае, забилось глубоко в душу, а потому, махнув на все рукой, Джон глубоко вздохнул и одним махом опрокинул в себя содержимое стакана. Потом был еще стакан, и еще один, и за ним тоже, пока, наконец, окружающее не исчезло за зыбкой пеленой забвенья. И только в салоне самолета, выгоняя из себя разламывающую боль в голове, Джон все-таки понял, что именно имел в виду Кристофер Доббс, когда заканчивал свой рассказ: -А на следующее утро, я похмелялся с русскими, и одной-единственной моей мыслью было только одно – лучше бы я умер вчера... Истинный ариец “не, ну реально достали со своими говносайтами на дырявой джумбле...” Воробьев Ярослав, руководитель www.chitalnya.ru . Непревзойденный мастер сайтостроения, повелитель алгоритмов, великий магистр веб- магии, и вообще, просто незаурядная и великая личность. Вечер подходил к концу, и Дмитрий чувствовал хорошо знакомое нам чувство легкого сожаления, которое неизбежно наступает во всем хорошем. Когда хочется чтобы оно, это самое хорошее, продолжалось вечно и никогда не кончалось. Но, увы, это от нас не зависит, и может быть даже к лучшему. Впрочем, Дмитрия такие размышления совсем не посещали, он просто с легкой тоской смотрел на то, как еще пять минут назад полный зал постепенно пустел, как произносились последние, ничего не значащие, но обязательные к употреблению слова, как вечер подходил к концу… Идти не хотелось, но, как говорится, положение обязывало, и он, в свою очередь поднялся с уютного кресла, подошел к шефу и произнес заученные с утра слова благодарности и прощания. Получив в ответ подобную порцию, он слегка качающейся походкой двинулся к выходу. Было довольно тепло и ехать в машине не хотелось, тем более в состоянии приятного алкогольного опьянения, и потому Дмитрий решился на неслыханный для его положения шаг – отправиться домой пешком. Сама неслыханность состояла вовсе не в расстоянии – до дому было рукой подать, каких-то 10-15 минут, - просто уважающий себя русский джентльмен и порядочный человек не имеет права ходить пешком, если у него есть машина. Ну а если машины нет, то вопрос о порядочности отпадает сам по себе. Но сегодня, пожалуй, можно было сделать исключение, оправдав себя завтра перед коллегами боязнью лишиться прав, что могло бы поставить крест на всей его карьере. Как бы то ни было, Дмитрий очень надеялся на то, что его оправдание найдет полное понимание со стороны компании. Свежий прохладный воздух приятно струился по коже, снимая горячку корпоратива, и Дмитрий почти не жалел, что отправился именно пешком, а не на своем любимом «Лексусе», один вид которого говорил о высоком социальном положении и статусе его владельца. Ленивый и расслабленный ход мыслей внезапно прервался грубым толчком в спину. Одновременно с этим чей-то приглушенный голос прошипел под самое ухо: -Ну-ка, ты, козёл, раскошеливайся, гони что есть в карманах. А то завалю, сука! Дмитрий сначала даже не осознал, что от него требуется, поскольку все еще пребывал в ласковой атмосфере корпоративности. Но под последовавшим более грубым пинком, радужная картинка вечера мигом разлетелась под напором реальности. Дмитрий понял, что все происходящее вовсе не сон, а самая что ни на есть настоящая, грубая проза жизни, с которой он старался не соприкасаться, относясь к ней с той долей брезгливости и превосходства, которая свойственна людям, достигших приличного положения в обществе. -Послушайте, - пролепетал он. – У меня с собой ничего нет, и к тому же… И в этот же момент он получил удар по голове, от которого тут же провалился в блаженное небытие. Очнулся он уже под утро, поскольку перед глазами уже была не чернильная чернота летней ночи, а серо-пепельный рассвет. Голова сильно болела, откуда-то несло невероятно тошнотворным запахом и его чуть не вывернуло наизнанку. С трудом приподнявшись, он с ужасом обнаружил, что лежит рядом с какой-то мусорной кучей, возле которой скучилось несколько невзрачных личностей, чей вид однозначно говорил о принадлежности к бомжам. -Гляди, очнулся. – заметил кто-то и загоготал, обнажив беззубый гнилой оскал рта. –Что, дядя, тяжко тебе? - И личность снова зашлась ядовитым, полным нескрываемого злорадства смехом. Дмитрий, кряхтя и охая, попробовал присесть, навалившись на стенку мусорного бака, и когда это удалось, со страхом и ненавистью взглянул на толпу неряшливых и безобразных недочеловеков. А те, вдоволь посмеявшись, снова вернулись к исследованию содержимого мусорки. Лишь один из них, подойдя к Дмитрию, пристально оглядел его, и вдруг, резко нагнувшись, ловко зашарил по карманам испачканного, но тем не мене, не потерявшего лоск костюма. -Слушай, ты, - не выдержал Дмитрий, - оставь мои карманы в покое, скотина! А не то я тебя… -Че ты меня? – прервал его бомж и нагнулся над Дмитрием. –Че ты сделаешь, дядя? -Да ты хоть знаешь, кто я? Да я тебя в клочки порву, мразь мусорная! – задохнулся праведным гневом Дмитрий и даже сделал попытку встать, но боль в пояснице свалила его в обратное положение. От обиды он даже заплакал, ведь его, ведущего специалиста по компьютерным технологиям и сетям, посмела унижать какая-то необразованная и не имеющая права называться человеком скотина. А бомж, как и положено асоциальной и недалекой личности, издевательски ухмыльнулся и высморкался, явно пытаясь попасть в свою жертву, но промахнулся. Затем, насладившись зрелищем, присоединился к толпе своих сотоварищей. * * * Через несколько дней Дмитрий, почти оправившийся от ужасного нервного потрясения и нечеловеческого унижения, ехал к заказчику, как вдруг, недалеко от обочины увидел одинокого бомжа, увлеченно исследовавшего содержимое мусорных мешков. Сердце захолонуло волной пережитого, и нога сама нажала на тормоз. Выйдя из машины, Дмитрий воровато оглянулся и с радостью отметил, что дорога была пустынна, и кроме них двоих, никого не было. И тогда, отбросив всяческие колебания, он подбежал к бомжу, резким толчком повалил его на землю и начал пинать, вымещая на нем всю свою боль, все унижение, весь свой пережитый страх. С каждым ударом он почти физически ощущал, как его собственное унижение исчезает прочь. Осознание собственного превосходства пьянило и бодрило, и даже страх того, что он может убить это животное, отступил перед чувством справедливого возмездия. Наконец, он устал и брезгливо оглядев дело своих рук, или вернее, ног, вернулся к машине. Там Дмитрий достал слегка дрожащими пальцами сигарету и нервно затянулся. Несколько глубоких затяжек и равновесие вернулось. Не глядя, Дмитрий включил зажигание, выжал сцепление и тронулся с места, одновременно с этим включив проигрыватель. В окно полилась веселая песня и Дмитрий улыбнулся. Мир снова стал безопасным и привычным. Status quo был восстановлен…