— Глупости! — возмутилась Жерсанда де Беснак. — Вы были бы счастливы вместе.

Радостная возня на лестнице заставила их замолчать. Они слышали, как Октавия открыла дверь. Первой в гостиную вошла Розетта. Щеки ее раскраснелись. Она тщетно пыталась сдержать улыбку.

— Здравствуйте, мадемуазель Жерсанда! — воскликнула девушка. — Мы с мсье Луиджи славно повеселились. Как вам это? Он научил меня говорить «мадемуазель», а не «мамзель». Он также торговался, когда мы покупали кудену[25]. Мы эти колбаски пожарим завтра вечером на огне во дворе на улице Мобек. Он так уже делал, ваш акробат, когда бродил по деревням… А еще у нас есть для вас сюрприз, для вас обеих, для мадемуазель Энджи и для вас.

К ним присоединился Луиджи. В одной руке он нес корзину с фруктами и овощами, а в другой держал букеты желто-оранжевых георгинов.

— Немного солнца в доме, — сказал он. — Эти цветы очаровали меня. Один букет для вас, мадам, второй — для вас, Анжелина. Хм, как чудесно пахнет! Октавия, я уверен, что ты готовишь петуха в вине.

Занятая готовкой, служанка крикнула из кухни:

— Да, в том самом вине, которое вы вчера заказали, мсье.

— Черт возьми! — воскликнул Луиджи, немного утрируя местный выговор. — Мне начинает нравиться швырять деньги на ветер.

— Спасибо за цветы, дитя, — вздохнула его мать, улыбаясь и с любовью глядя на своего сына.

— Да, спасибо, они будут великолепно смотреться в диспансере, — подхватила Анжелина.

Она, пользуясь случаем, рассказала о визите мадам Мессен, что обрадовало Луиджи. Розетта запрыгала от восторга.

— Я же говорила вам, мадемуазель! Скоро у вас появится много пациенток.

За обедом они оживленно беседовали. Перед подачей десерта Анжелина заметила, что в кухне, куда с видом заговорщиков убежали Луиджи и Розетта, царит необычное оживление. Их сердечное отношение друг к другу вызывало у Жерсанды искреннее беспокойство.

— Не теряй бдительности, Энджи, — прошептала она, нахмурив брови.

— Бдительность мне ни к чему, — также шепотом откликнулась Анжелина. — Розетта, общаясь с Луиджи, с каждым днем меняется в лучшую сторону. Заметьте, она стала правильно говорить и сдерживается, когда ругательства уже готовы сорваться с языка.

И тут молодая женщина услышала, что кто-то стучит в дверь.

Мгновением позже она узнала голос отца. Это было настолько невероятно, что сердце Анжелины бешено забилось. И вот на пороге гостиной появился сапожник, державший Жермену под руку.

— У нас гости. Они пришли отведать торт со взбитыми сливками, который я купил в городе, — заявил Луиджи.

И он с торжествующим видом отвесил пришедшим поклон. Несколько дней назад он сменил свою широкую рубашку и кожаный жилет на рубашку с широким воротником и шерстяной приталенный пиджак и стал связывать свои длинные черные волосы на затылке. В таком виде он выглядел писаным красавцем.

Смущенная Анжелина опустила голову. Она, не будучи романтической натурой, принялась мечтать о венчании в соборе Сен-Лизье под музыку органа, с букетами лилий и роз. Она наденет не фату, символ невинности, и не белое платье, а изысканный туалет из сиреневого или фиалкового муслина.

— Мадемуазель, вы не поздоровались со своим папой! — упрекнула ее Розетта.

— О да, разумеется! — воскликнула Анжелина, быстро выходя из-за стола. — Папа, прости меня! И вы простите меня, Жермена. Я была так ошеломлена, я не знала, что и думать. Видеть вас здесь…

Жерсанда довольно улыбнулась, и Анжелина поняла, что старая дама знала об этом визите заранее.

— Мадам Лубе, мсье Огюстен, я польщена, что вы наконец удостоили меня своим присутствием. Это один из самых прекрасных дней в моей жизни. Наши семьи соединились под крышей моего дома. Жермена, садитесь здесь, рядом со мной. Ведь я могу называть вас Жерменой, не так ли?

Супруга сапожника ничего не ответила. Сначала она немного стеснялась, но вскоре расслабилась. Она думала, что в доме аристократки увидит больше роскоши. Вздохнув, она села около хозяйки дома и стала рассматривать гармоничную, но довольно скромную обстановку. Анри, терпеливо ждавший торта, прижался к ногам Огюстена, чтобы показать ему металлический паровозик.

— Видишь? Он очень класивый!

И хотя дед чувствовал себя не в своей тарелке, он с любопытством стал рассматривать игрушку. Огюстен по-прежнему относился к ребенку с некоторым недоверием. Он не видел малыша с тех пор, как узнал правду о Гильеме.

— Послушай! — настаивал малыш. — Шум, я умею делать его, шум поезда…

Подражая свисту локомотива, малыш надул щеки и замотал головой. Его светло-каштановые волосы разлетелись во все стороны. Сапожник не смог не растрогаться, наблюдая за внуком. Протянув руку, он погладил мальчика по голове.

— Хочешь, я возьму тебя на колени, малыш? — спросил Огюстен голосом, прерывавшимся от волнения.

— Да.

Жермена смахнула слезу. Розетта ликовала: план Луиджи удался. Экстравагантный акробат совершил чудо, уговорив Огюстена примириться с его матерью.

— Но в чем, по сути, вы ее упрекаете? — воскликнул Луиджи, пригласив чету Лубе на десерт на улицу Нобль. — Да, Жерсанда де Беснак принадлежит к семье протестантов, но могу вас уверить, что она давным-давно не ходит в храм. Она такая же христианка, как и все вы. Как я понял, она многие годы с нежностью заботится о вашей дочери. Анжелина многим ей обязана. Ваша холодность по отношению к ее благодетельнице причиняет ей страдания. Да и я страдаю, поскольку эта дама приходится мне матерью.

Разговор состоялся на ярмарочной площади в присутствии Жермены, поспешившей поддержать Луиджи. В конце концов сапожник уступил. Он решил не противоречить тому, кто должен был во что бы то ни стало стать его зятем.

Ошеломленная Октавия поспешно поставила на стол еще две десертные тарелки.

— Думаю, у нас есть повод выпить шампанского, — предложила Жерсанда. — Ту самую знаменитую бутылку, которую мы так и не открыли в тот вечер, когда за Анжелиной пришла мадам Серена.

— Я снова убрала ее в подвал, мадемуазель, на холод, — сказала служанка.

— Я схожу, — предложил Луиджи. — Может, вы еще чего-нибудь хотите, мама?

Это слово невольно сорвалось с его губ и прозвучало словно артиллерийский залп в тишине, царившей в этот момент в гостиной. Потрясенная Жерсанда лишилась дара речи. Понимая, что мать испытывает настоящий шок, акробат пошутил:

— Мне очень жаль! Но вы же не собираетесь падать в обморок? Быстрее приходите в себя, мама!

Старой даме пришлось сделать нечеловеческое усилие, чтобы не разрыдаться. Взяв себя в руки, она сумела улыбнуться.

— Нет, сын мой. Со мной все в порядке, хотя иногда и подводит сердце.

Розетта и Октавия захлопали в ладоши, восхищенные ответом Жерсанды, который, похоже, понравился и Луиджи. Он бросил на нее лукавый взгляд и вышел из гостиной.

— Какой чудесный день! — воскликнула Анжелина. — Дорогая мадемуазель, вы вся дрожите. Я так рада за вас!

— И чем же этот день такой особенный? — спросила Жермена.

— Мсье Луиджи всегда называл мадемуазель «мадам», — объяснила Розетта. — Знаете, это очень огорчало ее. Но теперь он назвал ее мамой!

Чуть позже торт, разрезанный на восемь кусков, — настоящий миндальный торт, облитый шоколадной глазурью и украшенный толченым миндалем и карамелью, — скрепил общее примирение. Шампанское только усилило ощущение гармоничности происходящего. Это было превосходное сухое шампанское, имевшее изысканный вкус.

На глазах у Анжелины ее отец разговаривал об обуви с той, кого он так часто презрительно называл «гугеноткой», а Жермена делилась рецептом кассуле с Октавией. Луиджи принес скрипку. Малыш Анри повис у него на спине, обхватив брата обеими руками за шею. Словом, это было восхитительное зрелище.

«Разрази меня гром! — думал Огюстен. — Моя дочь просто должна выйти за него замуж. Чего они ждут? Я не слепой, эти двое не сводят друг с друга глаз и проводят половину своего свободного времени вместе. Этот парень — достойный, умный, простой и скромный мужчина. И богатый, очень богатый».