— Что «но»?

— Я отметил одну деталь. Едва она произносила имя сестры, как ее голос начинал нервно дрожать. Музыкант всегда замечает малейшие нюансы в голосе собеседника, которые выдают сильные эмоции, пусть даже тот пытается их скрыть, приглушить…

— Нет, Луиджи. У вас слишком буйное воображение. Нет, Розетта не стала бы скрывать от меня смерть Валентины. Зачем ей это делать? И где в таком случае ее отец и братья? О! Посмотрите туда! Мне показалось, что на кладбище кто-то прячется.

— Я тоже заметил, но это довольно дородная женщина, а не юная барышня.

Анжелина привстала и внимательно посмотрела на главную аллею, по обеим сторонам которой находились могилы.

— Вы правы, это не Розетта. Поезжайте вон той дорогой. Она взбирается на соседний холм и ведет в деревню Монжуа.

— Я предпочел бы никуда не сворачивать, а ехать прямо в Сен-Жирон.

Молодая женщина согласилась. Слова Луиджи пробудили в ней тревогу. Она лихорадочно размышляла. «Розетта перестала петь, она больше не смеется. У нее явно тяжело на душе. А вдруг именно то, что предположил Луиджи, и сделало ее несчастной? Ничего удивительного, если бедняжка увидела свою сестру мертвой… Нет, нет, я не верю! Она сказала бы нам об этом, мне и мадемуазель. Квартал дубильщиков… Да там живет много народу!»

— В статье наверняка написано, кто эта женщина, — сказала Анжелина.

— Не знаю. Октавия сожгла страницу после того, как прочитала заголовок. Впрочем, это нетрудно проверить. Напишите в жандармерию Сен-Годана, укажите, что состоите в родстве с женщиной, найденной в том квартале, и они вам ответят.

— Да, я сразу же напишу письмо, как только вернусь домой. Благодарю вас, я должна во всем разобраться. Господи! Это ужасно, если Валентина умерла!

Они замолчали. Их обоих обуревали мрачные мысли. Из-за темноты поиски становились все более затруднительными. Луиджи вернулся в город и объехал площадь с фонтаном.

— Расспросите монахинь богадельни. Розетта могла укрыться там, — сказал он.

— Только не она. Я знаю ее лучше, чем вы. Она отнюдь не набожная и опасается монахинь. Как же нам ее найти? Она может прятаться в лесу и не откликаться на наш зов. Сейчас уже поздно. Если она шла быстро, то вполне могла дойти до Монжуа и даже до Гажана. А дальше на многих гектарах раскинулись леса и долины.

— А еще она могла сесть на поезд. У нее были деньги?

— Возможно. Луиджи, поехали на вокзал. Я расспрошу железнодорожников и кассира.

Луиджи, натянув вожжи, пустил Бланку рысцой по песчаной дороге, которая вела в соседний город, расположенный примерно в трех километрах от Сен-Лизье. Ни Анжелина, ни он не заметили, что овчарка исчезла.

Через три часа, вновь проехав через лес, раскинувшийся к востоку от города, они вернулись на улицу Мобек. Дом был мрачным, с темными окнами.

— Боже мой, ее еще нет! — запричитала Анжелина. — А я так горячо молилась на обратном пути! Я говорила себе, что увижу огонек свечи, что Розетта выйдет навстречу, удивленная моим отсутствием. Как мне отблагодарить вас, Луиджи? Если бы не вы, я не отважилась бы совершить эту поездку, расспросить стольких людей.

— Ерунда, — ответил Луиджи. — Пусть я совсем немного знаю Розетту, но при общении она меня весьма впечатлила. Духовно мы очень близки. Как она прекрасно пела! Она прямолинейная, веселая, забавная, очаровательная, свежая… Ну, была до поездки в Сен-Годан.

Несмотря на тревогу, Анжелина почувствовала укол ревности, словно ее лишали любимого сокровища.

Луиджи так настойчиво ухаживал за ней, делал высокопарные комплименты, а теперь он, казалось, был озабочен только судьбой Розетты. Но Анжелина тут же упрекнула себя. «Это доказывает, что у него доброе сердце, что он преданный, заботливый», — подумала она. Такие же качества были свойственны и Розетте. Едва Анжелина осознала это, как еще больше загрустила.

Терзаемая угрызениями совести, опечаленная, Анжелина расплакалась.

— Мне так жаль! — бормотала она. — Все произошло по моей вине. Как бы мне хотелось сжать Розетту в своих объятиях, подбодрить ее!

— Возможно, ваша овчарка приведет Розетту, ведь она исчезла, — предположил Луиджи, тронутый слезами Анжелины.

— И это тоже моя вина. Если бы я заметила, куда побежал Спаситель, мы могли бы последовать за ним.

Молодой человек не устоял перед искушением. Он осторожно обнял Анжелину и приласкал ее так, словно она была ребенком.

— Полно, полно! Розетта вернется, я в этом уверен. Она еще будет печь булочки в этой печи и гладить ваши блузки, распевая во все горло.

— А если с ней случилось нечто ужасное? — Анжелина всхлипнула, прижимаясь к Луиджи.

— Надо надеяться на лучшее. Ну, успокойтесь. Выходите из коляски. Я распрягу Бланку, дам ей сена и воды. Я вас догоню… У вас есть чем перекусить? Я так проголодался!

Анжелина поспешила зажечь керосиновую лампу, стоявшую на буфете, а также две свечи: одну на полке, висевшей над раковиной, вторую — на столе. В кухне царил образцовый порядок, что только усилило душевную боль Анжелины.

«Розетта пожарила сало. Она знает, что я люблю его холодным и с хрустящей корочкой, особенно в салатах. Хлеб завернут в чистое полотенце. Розетта, где ты?»

Погруженная в свои мысли, Анжелина вдруг вспомнила, как была разочарована, когда узнала, что девушка ничего не взяла с собой. И вновь она попыталась найти приемлемое решение. «Она убежала, простившись с моим отцом. Сюда она не заходила, раз ничего не взяла. В ее комнате лежит платок, который она так любит, — желтый с красными вишнями, и книга, в которой она ищет знакомые буквы. Это из-за меня она почти обезумела! Ведь я так дурно с ней обошлась! Как же она теперь вернется?»

Луиджи нашел Анжелину сидящей, с закрытым руками лицом, перед тарелкой с сыром, ломтями хлеба и чашкой со сливами.

— Вы все еще плачете? — спросил он.

Анжелина опустила руки и посмотрела на него глазами, опухшими от слез.

— Я пытаюсь перестать плакать, — сказала она, — но ничего не получается. Я все сильнее беспокоюсь о Розетте. Я убеждена, что она тайком страдала, а я была слепой, глухой, эгоистичной.

— Это всего лишь часть проблемы, — хмуро согласился Луиджи. — Сейчас уже глубокая ночь. Бесполезно продолжать поиски.

— Хотите вина? — предложила Анжелина.

— Нет, спасибо. Я немного поем и вернусь на улицу Нобль. Должно быть, Октавия не спит, ждет, чтобы открыть мне дверь, я не взял с собой ключ. Я не привык к замочным скважинам, да и вообще к домам. Многие удивлялись, когда я им говорил, что спал под открытым небом, у подножия дерева или в сенном сарае, но мне это нравилось! Свобода не имеет цены. Я все спрашиваю себя, как долго смогу быть узником по собственной воле, подчиняющимся ритму трапез и чаепитий.

Анжелина смотрела, как Луиджи режет на маленькие кусочки овечий сыр, кладет на них кусочки хлеба, а потом с удовольствием ест. Суровый и в то же время пленительный голос Луиджи подбадривал ее, прогонял тревожные мысли.

— У Долорес, — продолжал Луиджи, — я был прикован к постели из-за вывиха или, возможно, перелома щиколотки. Тамошний доктор был не очень-то сведущ в таких делах. Я ужасно скучал. К счастью, эта очаровательная особа умела меня развлечь, едва наступала ночь. Я говорю о Долорес, а не о враче.

И вновь молодая женщина почувствовала укол ревности.

— Вы закрыли ворота? — сухо спросила она.

— Я оставил их приоткрытыми. Для собаки… Боже, до чего вы иногда бываете холодной!

— Простите. Но когда вы говорите о других женщинах с нежностью или симпатией, мне становится больно. Меня же вы презираете. Ввиду отсутствия любви я дорожила вашей дружбой. Я и этого лишилась, поведав вам о своем прошлом. По сути, исключая мое ремесло, я иду от поражения к поражению. Гильем предал меня, испоганив мою молодость, воспользовавшись моей неопытностью. Я могла бы выйти замуж за знаменитого врача, но он тоже отверг меня, поскольку я не хотела ему лгать. Розетта скрашивала мое одиночество, но я вынудила ее уйти. Что касается мадемуазель Жерсанды, то теперь она живет только ради вас, своего сына.