— В самый последний момент, когда ты целовала Анри и обещала привезти ему подарок. Инструмент мне понадобится, чтобы умаслить Жана Бонзона. Ты ведь говорила, что он хорошо поет.

— Да, у него великолепный голос. Луиджи, посмотри, мы подъезжаем к Касте-д’Алю. Ты помнишь?

Анжелина дрожала, хотя в этот теплый прекрасный осенний день на ней был шерстяной жакет. Молодой женщине казалось, что она вернулась в прошлое, в то холодное зимнее утро. Тогда все было белым-бело, каждая веточка была покрыта инеем.

— Я помню все до мелочей, — ответил Луиджи. — Я шел за тобой до таверны, той самой, терраса которой увита глицинией. Смотри, вон там остались цветы цвета твоих глаз, как фиалки или как сирень. Знаешь, о чем я тогда думал?

Заинтригованная Анжелина отрицательно покачала головой.

— Я думал, что если судьба свела меня со столь очаровательной девушкой с удивительными глазами, то это не случайно. Я говорил себе, что ты призвана сыграть решающую роль в моей жизни. В глубине души я был уверен, что снова встречу тебя, и не ошибся. Признайся, наша встреча в Тулузе была довольно странной. Я возвращался с юга. Меня прельстило путешествие на барже, на которой я собирался добраться до Ажана или Бордо, а ты завтракала на траве с подругами.

Они улыбнулись друг другу, но не стали углубляться в эти воспоминания, связанные, в частности, с трагической смертью Люсьены, одной из учениц больницы Святого Иакова. Посетители, сидевшие за одним из мраморных столиков таверны, приветственно помахали им руками.

— Мы могли бы сделать здесь остановку, — предложил Луиджи. — Бланка немного запыхалась. Что ты думаешь о кофе, который варится на плите, или о стаканчике вина?

— Я не хочу ни кофе, ни вина. Но у хозяйки наверняка есть сидр или пиво. Ты прав, давай передохнем. И будем думать только о том, что ждет нас впереди. Мне тяжело вспоминать прошлое. Это было время лжи и подозрений. Я жила в печали и страхе. Теперь ты рядом, мы помолвлены, и я счастлива.

— И то правда. Зачем столь прекрасной осенью ворошить давно остывший пепел? Я не жаловался тогда на свою кочевую жизнь, но, сравнивая ее с моим нынешним существованием, я воспринимаю ее как сюжет дешевого романа, когда герои после тяжких испытаний получают право на счастье. У меня есть мать и женщина, которую я люблю, — словом, семья. К тому же я богат.

— Замолчи! — смеясь, воскликнула Анжелина. — Все знают, что в ущельях Пейремаля прячутся разбойники. Не кричи во весь голос, что ты богатый наследник, иначе нам обоим перережут горло еще до того, как мы доберемся до Бьера.

Луиджи передернул плечами. Он остановил коляску в тени огромной липы, одного из Деревьев свободы, посаженных в 1848 году в честь Второй Республики после отречения короля Луи-Филиппа. Бланка всегда смирно стояла на привязи.

После восемнадцати километров пути в коляске Анжелина с удовольствием разминала ноги. Она не стала собирать волосы в пучок, и они сверкали в лучах утреннего солнца, мягкими волнами спускаясь по спине. Подол ее широкой юбки из черной саржи приятно шуршал, касаясь ботинок на шнуровке. Молодая женщина упивалась ощущением счастья, идя к террасе таверны под руку с женихом.

Они хотели во что бы то ни стало соблюсти обет целомудрия, наложенного на них Церковью. Однако это не мешало им обмениваться долгими поцелуями, ласками и невинными объятиями, которые только разжигали их взаимное желание. И они все сильнее влюблялись друг в друга.

Розетта чинила простыни, но уже не сидя около камина. Робер предложил перенести для нее кресло на улицу и поставить его под сливой.

— Светит солнце, воздух такой теплый. Мадемуазель, вам будет лучше во дворе.

Пьеро взялся перенести кресло, а его отец вынес Розетту на улицу на руках, утверждая, что она легче перышка. Розетте очень нравилось ее особое положение. Теперь она с наслаждением вдыхала свежий воздух и с интересом смотрела, как мальчик играет в мяч, бросая его о стену.

«В первый раз за многие месяцы я не увижу Анжелину в течение нескольких дней, — говорила себе Розетта, вынимая иголку. — Но я очень рада за них. Они много времени проведут наедине».

Эти рассуждения были овеяны смутной завистью, ведь Розетте тоже хотелось познать подобные моменты. Желая себя утешить, девушка погрузилась в воспоминания о своем прошлом, о том благословенном времени, когда была жива ее мать, когда они все вместе жили в Перпиньяне в доме с белыми стенами, окруженном двориком, в котором росло лимонное дерево. «Тогда отец был таким же любезным, как мсье Робер. Он изменился после смерти мамы. Черт возьми, как он пил! От горя, разумеется».

Кто-то окликнул Розетту из окна второго этажа. Она подняла голову и увидела Ирену, стоявшую с ребенком на руках.

— Здравствуйте, мадемуазель! — крикнула женщина. — Мы сегодня с вами еще не виделись. Но я сейчас спущусь и помогу вам.

— Здравствуйте, мадам Ирена. Время терпит, отдохните еще немного. Рано утром приходила Октавия. Я ни в чем не нуждаюсь.

Робер и Пьеро, чистившие конюшню, где во втором стойле стоял осел, вышли во двор.

— Эй, мужчины! Представьте себе, наша малышка Анжела улыбнулась мне! — крикнула Ирена.

— В добрый час! — обрадовался ее муж. — Пусть улыбается почаще! Слава Богу!

С этими словами, в которых звучала надежда, отец и сын вновь принялись за работу. Ирена отошла в глубь комнаты. Судя по всему, день должен был пройти спокойно. Но вдруг зазвонил колокольчик. Обычно овчарка сразу же подавала свой зычный голос, но сейчас она была у Жерсанды де Беснак.

— Входите, не заперто! — крикнула Розетта, сердце которой забилось быстрее.

Предчувствие девушку не обмануло. Во дворе появился Виктор Пикемаль в костюме из серого джерси, полосатой рубашке и галстуке. Вероятно, он напомадил свои темные волосы, поскольку непослушная прядь больше не спускалась на лоб. В руках он держал корзину с букетом красных георгинов.

— Какой сюрприз! Я не ожидал увидеть вас здесь, мадемуазель Розетта! — сказал он, подходя ближе. — Здравствуйте! Как поживаете?

Розетта напряглась, объятая противоречивыми чувствами: одновременно радостью и тревогой, надеждой на счастье и сожалением, что это тщетная надежда. Виктор ей нравился, было бы глупо это отрицать, и это тайное чувство не давало девушке покоя.

— Здравствуйте, — вполголоса ответила она. — Хорошо.

Розетта обрисовала Виктору сложившуюся ситуацию. Молодой человек сразу же принялся искать глазами Робера и его сына. Но тут Розетта добавила вроде бы шутливым тоном, но в нем улавливалась и горечь:

— Вероятно, вы разочарованы отсутствием Анжелины. Вы навещали нас четыре раза и всегда, когда она удалялась, говорили, как вы ею восхищаетесь, какая она красивая!

Растерявшийся Виктор прикусил нижнюю губу. Через несколько секунд он сказал, широко улыбаясь:

— Разумеется, но только потому, что не осмеливался сделать вам такие же комплименты, ведь я хорошо воспитанный юноша. Мои родители учили меня уважать молодых девушек.

Последние слова задели Розетту за живое, ведь она, как бы ей этого ни хотелось, считала себя недостойной так называться.

— Держите, — вежливо произнес Виктор. — Я принес вам цветы из нашего сада и яблоки. Они очень вкусные.

— Большое спасибо. Но вам ведь надо вернуть корзину! Не будете ли так любезны выложить яблоки на кухонный стол и поставить цветы в воду… Увы! Я не могу этим заняться…

Розетта внимательно следила за своим произношением, тщательно подбирала слова.

— Разумеется, я понимаю вас.

Молодой человек знал дом, поскольку Анжелина зазывала его в кухню каждый раз, когда он приходил. Пока Виктор хлопотал в доме, к Розетте подошел Робер.

— Послушайте, мадемуазель, я поднимусь, чтобы помочь жене убрать кровать и привести себя в порядок. Пьеро захотел прогуляться по городу, и я разрешил ему. Готов спорить, что он будет бродить вокруг коммунальной школы. А вы сможете спокойно пообщаться с вашим женихом.