Слуги начали уже развешивать факелы, когда рядом со мной вновь возник граф Альвару. Подняв меня одним движением, он велел идти с ним на задний двор, где резко развернул к себе, спрашивая, какого черта я явилась к нему, да еще в компании с принцем.

Забыв всю придуманную перед этим речь, я залилась слезами, прижимаясь к груди своего возлюбленного.

– Ты, должно быть, узнала, что мы закончили учебу и теперь возвращаемся в Ковильян? – начал он за меня. – Ничего не поделаешь, милая Франка, мне придется вернуться, для того чтобы я мог занять предназначенное мне самой судьбой место. Место подле сиятельного принца Педру, в свите которого я состою с самого детства. И место подле моего отца. Так что будь счастлива и не поминай меня лихом!

После слов Альвару я завыла, точно по покойнику, так что ему пришлось встряхнуть меня за плечи.

– Возьми меня с собой. Ради всего святого, возьми меня с собой, милый! – ревела я, заливаясь слезами. – Я не могу явиться домой опозоренной! Отец убьет меня!

– Взять с собой? Но в качестве кого, Франка? Я не сказал, что обязан жениться на дочери барона Мадеку. Мы помолвлены с самого рождения. Что будет, ежели я привезу с собой такую красивую девушку? Сразу же поползут ненужные слухи и вообще…

– Но в вашем дворце множество слуг и служанок. Скажи, что нанял меня в Коимбре, а потом решил взять с собой в Ковильян.

– Не могу. Ты женщина, и сразу же начнутся кривотолки… – Он поковырял носком сапога песок. – Вот если бы ты была юношей. Сейчас я хочу нанять еще одного пажа. Признаться, мой отец весьма скуп. Он давал мне денег на двоих пажей и почти ничего на вино, поэтому я держал при себе одного Жуана, тратя жалованье второго пажа на личные нужды. Теперь же я должен явиться к отцу со свитой и…

– О, тогда возьми меня в качестве второго пажа! – слезы мгновенно высохли. Я отколола шпильки, сняла мантилью и распустила волосы. – Смотри, если я подстригу волосы повыше и надену мужское платье, я стану точно как парень! – Я отошла на пару шагов, чтобы граф мог разглядеть мое преображение. – Отец обучил меня ездить в седле и заниматься тяжелым трудом. Я могу почистить лошадь, знаю толк в оружии, умею считать и немного разбираю буквы. Посмотри на меня. У меня маленькая грудь, и я высока и стройна, как рыцарь. Если ты оденешь меня в мужской костюм, никто никогда не узнает во мне девушку, и я буду рядом с тобой.

– Может быть… может быть… – граф нерешительно оглядел меня, в то время как я одним прыжком оказалась рядом с ним и, выхватив у него из ножен кинжал, собрала волосы в пучок и начала обрезать их.

Когда все было закончено, я тряхнула головой, демонстрируя свою изуродованную шевелюру.

– Что ж. Будь по-твоему, Франка Сорья. С этого дня ты становишься моим пажом.

– Ферранте Сорья. Ваш послушный паж, – уточнила я.

Это только в деревнях говорят, что, мол, работа в поле – сущий ад, а стать слугой благородного господина – значит вытянуть счастливую карту и весь век точно сыр в масле кататься.

Мой граф гарцевал на прекрасном арабском скакуне, а я и Жуан бежали за ним по дороге, проклиная на чем свет стоит и коня, и его самого. Не раз я задыхалась до такой степени, что у меня темнело в глазах.

Проезжая мимо старого кладбища, верный Жуан напоролся на лежавший на дороге гвоздь, и добрейший граф позволил ему остаться на денек-другой в ближайшей деревне, для того чтобы залечить свои раны. Жуан плакал и умолял графа не бросать его на произвол судьбы. Он чурался казавшихся ему опасными крестьян, понимая, что один он нипочем не доберется до Ковильяна.

Сочувствуя Жуану, я попросила его сиятельство оставить с пострадавшим кого-нибудь из сопровождавших кортеж воинов, но тот только пожал плечами. Дороги были по-настоящему опасны, и Альвару, потеряв Жуана, не мог жертвовать своей собственной охраной. Граф не принадлежал себе, а из-за непредвиденной остановки он и так порядком отстал от принца, которому верно служил и рядом с которым должен был въехать в Ковильян.

Мы распрощались с Жуаном. На расходы Альвару оставил ему кошелек с двадцатью реалами, так что если учесть, что один реал – это день еды, то Жуан мог даже пожировать немного.

С тех пор я больше не видела Жуана и ничего о нем не слышала. Одно можно сказать с определенностью: вряд ли он сбежал бы от графа с двадцатью реалами. А значит, немного залечив полученную рану, он зашил за подкладку оставшиеся деньги и похромал в сторону Коимбры, да, должно быть, по дороге напоролся на одну из местных шаек, где и был убит. Светлая ему память.

Перед отбытием из Коимбры граф одел меня в свой старый наряд, выдав сапоги, но я берегла их, не надевая во время всего пути, так как опасалась, что новые получу нескоро.

Во время остановок на постоялых дворах больше всего на свете я мечтала поскорее напиться колодезной воды и упасть на мягкую солому. Но я должна была чистить и поить коня, прислуживать Альвару за столом, стелить ему постель и драить оружие, если в том имелась надобность. Граф был строг с прислугой, а я теперь являлась его пажом.

Ночью, когда я желала только одного – забыться сном на постели возле дверей моего господина, Альвару приказывал мне ложиться рядом с ним и изводил меня до первых петухов своими ласками, радости от которых из-за усталости я почти не чувствовала. Едва только я забывалась тревожным сном, граф тут же пихал меня в бок, требуя немедленно бежать на конюшню или торопить трактирных слуг с завтраком.

Перед принцем я должна была всегда быть одетой как парень и говорить более низким голосом, чтобы он не заподозрил неладное. В общем, не сладко пришлось мне в эти три дня, и когда мы въехали наконец в Ковильян, я чувствовала себя исхудавшей и больной. Но это еще не все.

Луиджи Альвару. Мой любимый Луиджи! Я обожала это сладкое, перекатывающееся на языке, точно пропитанный медом персик, имя. С первых дней на пажеской службе Альвару строго-настрого запретил мне называть его по имени, даже когда мы оставались с ним наедине. Даже во время близости. Я должна была говорить «ваше сиятельство», «господин граф», «хозяин» или, по крайней мере, «дон Альвару». «Привыкнешь называть меня “Луиджи” пока мы наедине, потом брякнешь в присутствии моего отца или при дворе. И что тогда подумает обо мне сиятельный принц?» Повинуясь приказу, я выбросила из головы это дорогое моему сердцу имя. Хозяйская воля – закон.

Отец Альвару приветствовал сына на пороге прекрасного дворца, куда мы и прибыли. Старый дон Альвару оказался приятным невысоким толстяком с остренькой черной бородкой и широкими приподнятыми бровями. Рядом со статным красивым сыном он выглядел как булочник.

Первое, что я услышала от стареющего графа – это вести о том, что свадьба – вопрос решенный и уже очень скоро мой возлюбленный должен будет выехать на встречу с невестой в порт Авейру. Эта весть нисколько не огорчила и не расстроила меня. Я-то прекрасно понимала, что дон Альвару никогда в жизни не женится на дочери обыкновенного купца. Так что и печалиться особо было не о чем.

Неделю я прожила как в раю, отсыпаясь и отдыхая. Моя постель стояла рядом с постелью молодого господина. Днем в мои обязанности входила забота о коне и вооружении Альвару. Кроме того, мне приходилось следить за его одеждой, прислуживать за столом и бежать за его конем, в случае редких отъездов из дома. Тем не менее это не шло ни в какое сравнение с тем временем, когда я бежала за ним все дни напролет, сбивая ноги и задыхаясь.

Луиджи Альвару жил отдельно от отца, поэтому, отпраздновав как следует приезд и окончание учебы, Альвару перебрался к себе, велев мне готовить дом к приезду невесты.

Отдав все необходимые распоряжения, вечером я ждала своего возлюбленного в его покоях, помывшись и одевшись как девушка. Я услышала его шаги у двери и отодвинула засов. Это был наш с ним первый вечер в новом доме, так как во дворце его благородного родителя мы опасались заниматься любовью.