— Как раз под твою ракушку, — прошептал, радуясь, Белый Целитель. — Листья болиголова и паслена вплетаем теперь. Яд закрепится и уничтожит яд, — он высыпал мне листья в ладони. Я прижала сухие кусочки к плетению, и желтая кора ивы стала черной. Мы добавили черные вкрапления из всех склянок.

— Вы говорили, что появятся цвета, — прошептала я. — Когда?

— Терпение. Все будет, — старик указал на сумку. — Принеси ракушку.

Увидеть. Я отогнала слово и взяла свою сумку. Полосатый кот закончил умываться и прошел мимо, мрачно взглянув на меня.

— Сюда, — Белый Целитель поманил меня. — Сюда. Мало времени. Положи ракушку в безопасное место.

Безопасность. Он так странно использовал слова, которые недавно использовала я. Я вытащила ракушку и поместила ее в мешочек из ивы.

И вот маленький амулет оказался среди исцеляющей ивы и черного яда.

— Отлично, — кивнул старик. На его лбу и висках проступил пот.

— Вам плохо? — спросила я.

— Сильная магия требует сосредоточенности, — прошептал он. — Сальва, — он позвал беловолосую женщину, не взглянув на нее. — Принеси ей кувшин.

Она скрипнула креслом за моей спиной, отодвинув его. Тихий шум казался громким. Кот резко мяукнул, я вздрогнула. Крючок для вязания Сальвы стукнул по полу. Она прошептала:

— Не беспокойтесь.

Белый Целитель развернулся и сказал:

— Мы почти закончили, дорогуша. Набери воды из колодца, — Сальва дала мне кувшин, и я вышла из домика, прошла Лорена, который улыбнулся мне и сказал:

— Я здесь.

Двое рыжеволосых детей играло у колодца, и они разбежались, когда я приблизилась. Странно, но я так и не поняла, мальчики это или девочки, а они исчезли до того, как я смогла понять. Я зачерпнула воду ведром, наполнила кувшин. На камни легла тень — облако проплыло по небу, первое облако за последнее долгое время. Я замерла и смотрела, поражаясь его скорости, ведь ветра не было, а потом женщина в фартуке цвета лютиков вышла из домика и помахала мне.

Опять. Одно и то же повторялось… Холодок пробежал по спине. Райф.

Я нахмурилась и поспешила в теплый домик.

— Вот, — я вошла и застыла.

Красивые белые стены потускнели, словно цвет у них отобрали. Но стол стал словно больше и четче, дерево пропиталось ядом и пульсировало. Порошок уже не напоминал уголь, он был водоворотом цветов. И черные листья в склянках тоже пульсировали цветом.

А ракушка сияла белизной, что слепила. Вспышка света.

Старик улыбался.

— Видишь? Ты отлично постаралась.

Видишь. Опять это тревожное слово. Я не чувствовала радости, ведь вернулись слова Райфа: «Ты должна увидеть». Я оглядела комнату. Она все еще была уютной и знакомой: размер, мебель, старушка, старик и кот. Лорен снаружи. Все было на местах, все было чистым, целым и невредимым. Так хотел Целитель, нет, я. Красота, безопасность вдали от жестокости, проникшей в наш мир. О тех ужасах напоминала лишь моя изорванная сумка. Она была пустой и висела на моем плече. Мне вдруг стало больно. Ракушка ведь тоже не должна так ярко сиять.

Где же твое любопытство, Эви Кэрью?

— А теперь последняя часть, дорогуша, — Белый Целитель указал на то, что я уже и забыла в своих руках. — Свежая вода. Очистит все. Полей ею ракушку.

Кот мяукал. Я посмотрела на кувшин и подняла на старика удивленный взгляд.

— Этим нельзя очистить. Вода очищает, когда она свободно течет сама.

Старик опешил.

— Вода из колодца отличается, — настаивал он. Я покачала головой, а он недовольно сказал. — Кто здесь опытный Целитель? Ты сомневаешься в моих знаниях?

— Но в колодце стоячая вода, а она не очищает. Каждый Целитель знает…

Он не дал мне закончить.

— Твои сомнения ослабят заклинание. Пролей воду на ракушку, пока не поздно, — он резко вдохнул. — Внимательнее! — он истекал потом, он ручьями лился по его вискам и каплями блестел на лбу.

— Вы волнуетесь, — прошептала я с любопытством. — Мои сомнения вас пугают.

— Это от усилий! — рявкнул он. — Я связываю заклинание для тебя! Твоей силы и решимости не хватит, чтобы его разжечь. Я трачу свои силы. И все сломается, если ты не поспешишь!

— Нет, — слово само сорвалось с губ. Комната вздрогнула.

Ты должна увидеть. Я слышала голос Райфа в ушах.

Белый Целитель уставился на меня.

— Ты не откажешься, Стражница.

Он впервые меня так назвал. От этого имени и тона я вздрогнула.

Имя. Я схватила кувшин крепче. В голове звенели слова Райфа: «Спроси у Белого Целителя его имя…»

Я подняла голову, посмотрела в глаза старику.

— Как вас зовут?

Голос мой не был сильным, но прогремел, словно раскат грома, вызывая ярость, которую я еще ни разу не видела.

— Ты осмелилась… — лицо Белого Целителя покраснело, глаза выкатились из орбит, рот скривился, словно пытался сдержать все, что вызывала эта простая просьба.

Я была потрясена. И сказала громче и смелее:

— Назовите свое имя!

Рот старика раскрылся шире, чем мог у людей, и раздался звук, низкий и глубокий, потрясение сменилось ужасом. Имя! Непроизносимое, неразборчивое. Я такого еще не слышала, от него перехватило дыхание, словно зима забрала его и оставила холод. Имя отскакивало от стен, от пола, накатывало волной…

Миг тянулся вечность. Миг перед взрывом. Миг, когда я поняла, что старик был не тем, кем я думала.

Он был Призывателем.

Я не думала. Сработал инстинкт Целителя защищаться. Руки взлетели вверх. Кувшин вылетел из них и разбился о стол, выливая содержимое на него, на плетение, на ракушку.

И я понимала, какую ужасную ошибку совершила. Как ошиблась во всем.

Глава 25

Кот взвизгнул и вскочил на стол, Сальва потянулась за ним. А он впился когтями в деревянную поверхность, пока старушка пыталась его оттащить, и от царапин на столе вздымались искры. Все остальное на столе стало жидкой тьмой, но не кромешно черной, а водоворотом темных цветов, что смешивались и пытались пересечь и загладить эти светящиеся царапины. От ужасного имени появился смех. Низкий, похожий на рев смех. Что я наделала? Я пролила не чистую воду. Это вообще не было водой.

Я схватила ракушку и попыталась стереть с нее жидкость, но она уже затвердела, словно белая смола, но не на ракушке, а вокруг плетеного мешочка, сделав его маленькой гробницей. Я закричала…

Смех вдруг оборвался.

— Хватит! — приказал Белый Целитель. Он схватил меня за руку. Он впервые меня коснулся, и мы оба вскрикнули от того, как его отбросило. Его рука отлетела от моей, а я отъехала к столу и ухватилась за него. Он пытался ухватить меня за юбки, но кот встал на пути, шипя и царапаясь, старик завопил. — Не трогай! Не мешай заклинанию!

— Что вы наделали? — кричала я, отодвигаясь от него. — Что это? — я впилась пальцами в вязкое покрытие стола, пытаясь убрать его, но закричала от боли. Эта смола тянулась, смола от чего-то злого, пахло тисом, а еще…

«Ты должна увидеть», — говорил Райф. И я видела, глаза мои широко раскрылись. Все вокруг меня рассеивалось, словно дождь смывал грязь с камня. Только здесь вместо камня оставалась только мерзкая грязь. Милая комната и все в ней таяло на глазах.

Райф был прав. Я видела то, что хотела видеть, чего жаждала: мир, милый, как солнечный день в Мерит, и Белый Целитель, что мог бы все исправить. Маленький мир из моего воображения, словно из моего сознания тщательно выбрали картинки — красивые домики, машущую женщину, рыжеволосых детей, Сальву… все было соткано из воспоминаний. И все теперь становилось размытым, пока я стояла, вцепившись в стол. Я увидела свои руки, какими они были на самом деле — покрытыми волдырями и кровью. И я поняла, почему миньон рос под ивой. Я не учла это предупреждение. Я собрала ветви черной ивы. Хукона. Я срезала ветви самого опасного растения, сделала из них гнездышко. Я положила туда свой амулет, пролила смолу тиса, чтобы закрепить его там, запечатать ракушку в хуконе, и она разбилась бы, если бы я попыталась их разделить. Лорен предупреждал меня, что я могу уничтожить ракушку, не понимая этого, и теперь из-за меня стало намного хуже, а Белый Целитель…