— Ну, как дела, товарищ штурман?

— Нормально! Что же будем делать дальше, товарищ полковник?

— Думаю попробовать пробиться вниз тремя кораблями. Сейчас, если подсчитать скорость неприятельской эскадры, она должна быть в 400 милях от своего берега. На курсе она вряд ли держится, скрываясь от наших подлодок. Но далеко не отойдут. Если рассредоточим три корабля по фронту на 40 миль, я думаю, что все-таки мы на них наткнемся. Важно не обнаружить всех самолетов, иначе разбегутся. А если увидят один самолет, не придадут большого значения, да это и маловероятно: в шторм такой стоит грохот, хоть на голову сядь — не поймут. Меня беспокоит другое: выдержат ли самолеты, ведь там мотает как следует. Через три часа рассвет.

Пока штурман делал расчеты, Снегов по семафору передал распоряжение о разведке кораблям №№ 2 и 3 и назначил заместителю место ожидания. Вскоре 27 миноносцев отстроились за заместителем и, рассредоточившись, легли на курсы четырехугольника, зоны ожидания. Снегов с тройкой лучших экипажей перешел на снижение. Уже на 6.000 метров белые, как снеговые горы, шпили облаков встретили звено сильным покачиванием и ослепляющими вспышками молний. Полковник сообразил, что облачность грозовая. Выровняв самолет, начал искать просветы, которые всегда бывают при таком фронте. Затем корабли получили сигнал самостоятельных действий и скрылись в тучах. На высоте 800 метров облачность кончилась, но кромешная темнота и чудовищные броски корабля из-за шквалистой погоды совсем не обрадовали экипаж Снегова.

В дополнение ко всему начался сильный дождь. Снегов спустился еще на 500 метров ниже. Болтанка уменьшилась и корабль стал тверже держаться на курсе, но и здесь было еще трудно разобраться в том, что творится в океане, который словно вскипятили на гигантском примусе.

Стратосферный гигант стонал и изгибался от порывов ветра. Некоторые артиллеристы и стрелки в неимоверной жаре уже слегли от качки. Полковник отдал приказание открыть герметические люки, чтобы спастись от жары в боевых рубках самолета.

Потянуло свежестью морского воздуха. Все члены экипажа тщательно вглядывались в пучину океанских волн. Корабль несся в 100 метрах от воды.

— Справа… справа… — вдруг услышал в телефон Снегов чей-то голос. По сигнальному щитку он определил, что крик идет от артиллериста правой плоскости. Полковник, забыв меры предосторожности, резко повернул вправо, еще более снижаясь к воде. Через секунду какая-то бесформенная черная масса взметнулась перед носом самолета и сразу же исчезла во взметах воды.

— Крейсер! — крикнул комиссар. — Крейсер под нами!

— Курс на крейсер! Двумя минами огонь! — закричал, почти не соображая, полковник. Его взял не только азарт уже повоевавшего бойца. Он мгновенно сообразил, что в шторме корабли могли потеряться друг от друга и идти на больших дистанциях и поэтому, не опасаясь сосредоточенного огня, можно появившийся крейсер атаковать. Удачная атака заставит открыть всю эскадру, которая, может быть, идет и справа, и слева, и впереди виденного корабля. Тогда лишь разведка будет полная.

Штурман мгновенно дал боевой курс. Артиллеристы-минеры, притаив дыхание, ждали в телефон сигнала штурмана. Снегов с силой заставил тяжеловесный корабль резко повернуть назад и, буквально прижимаясь к седеющим гривам взбаламутившегося океана, весь отдался взгляду вперед, ожидая, когда неприятельский крейсер взлетит на гребне волны. Томительные секунды ожидания, когда вздрагивает каждый нерв от перенапряжения. И вдруг чуть левее заблестела прерывистая линия огней. Это, очевидно, закаченная команда включила свет, который проникает через некоторые задраенные иллюминаторы.

— Лево 30. Так держать! — слышит Снегов голос штурмана. Вот и лево 10. — Мина! — слышен вновь тот же голос.

Корпус самолета задрожал, как перемерзший путник, мина, шурша на пусковых пазах, с шумом выскользнула из фюзеляжа. Снегов отвалился влево, поспешно набирая высоту, боясь, что мина может вместе с крейсером размолотить свой же собственный воздушный корабль.

Ни Снегов, ни его экипаж не помнят, слышали ли они взрыв или нет, но помнят отлично, как среди страшного хаоса в океане и под облаками ночь на несколько секунд осветилась огромным мечом света, разрубившим военный корабль пополам. Вокруг замелькали огни выстрелов, по небу поползли метавшиеся от сильной качки щупальца прожекторов. Снегов, набирая высоту, отходил в сторону. Для командира стало ясно, что вражеская эскадра, измученная штормом, совсем не догадалась об атаке в такую страшную погоду.

Артиллерия, осветительные ракеты и прожекторы неприятеля — все в панике работали против невидимого врага.

Пользуясь артиллерийской паникой, полковник Снегов приказал включить базовый маяк самолета для сбора своей эскадры, которая висела на высоте 10.000 метров недалеко от места происшествия. Штурман заметил курс большинства неприятельских кораблей. Они шли кучно, выдерживая, несмотря на шторм, направление на город Н. Под прикрытием броненосцев и крейсеров шли многочисленные транспортные суда, обнаруживающиеся лишь прожекторами своих же судов.

Вскоре на маяк пришли корабли №№ 2 и 3, подстроившись к командиру, а через двадцать минут, пикируя сквозь облака, подтянулись и остальные самолеты. У всех материальная часть работала отлично. Только командир 3-го отряда беспокоился за свой левый дизель. Вот-вот наступит утреннее прояснение, и тогда ночь — хороший помощник в бою — уйдет надолго, и неприятель мгновенно откроет советские самолеты.

Снегов передает свои мысли штурману и просит скорее кончать расчеты. Наконец, после северного курса самолеты вышли под 90 градусов к неприятельской эскадре.

— Передать всем: строй линии — с интервалом по фронту 500 и более метров. Сохранение боевого курса автоматом с максимальной точностью на полной скорости. Высота 100–200 метров. Огонь по сигналу штурманов. Уход после сбрасывания прямо вверх на 10.000 метров. Сбор по маяку № 1 или заместителей. На построение включить верхние правые огни.

До фашистской эскадры осталось не более двух минут. Слабые огоньки показывают, что боевая линия самолетов построена.

— Полная скорость. Атака по этому курсу. Выключить все огни, — последняя команда, которую передал Снегов.

И советская эскадра воздушных миноносцев на полной скорости пошла на сближение с противником.

Снегов на этот раз сам увидел, как на восточной части горизонта из воды начали вырисовываться чернильные корпуса двух- и трехтрубных крейсеров, дредноутов и миноносцев. Вновь зашуршали мины, вновь нечеловеческие минуты боевого экстаза, а дальше на морских просторах океана заблестели зарева взрывов, пожаров, и наверное океан содрогнулся от стонов и воплей тонувших десантов вражеской армии.

— Не доплыли до нас соседи… — первое, что услышал от комиссара полковник.

В это время самолет находился над поредевшими облаками, вершины которых заливались многокрасочными лучами восходящего солнца. Снегов еще долго не мог уйти от воспоминаний боя.

Лишь после сбора всех кораблей Снегов окончательно успокоился, отдав приказание всем следовать к ущелью Партизан ломаным маршрутом, соблюдая высоту 12.000 метров.

Через минуту с корабля № 5 донесли, что при атаке неприятеля самолет не успел выйти в безопасную зону и попал под действие взрывной волны, после чего горючее правой плоскости быстро начало убывать и что с настоящего момента корабль может пройти не более 200–300 километров.

Снегов посмотрел на карту — в этом районе нет ни одного острова или отмели для вынужденной посадки сухопутного самолета. Чем помочь? В то время как командир по шифру сообщил советским подводникам о посадке самолета на воду, штурман по внутреннему приемнику принял решение команды самолета № 5. Оно было кратким: решили пойти в район неприятельской эскадры и пикировать на хорошую цель. Прощайте!

Снегов, быстро выйдя из строя, заметил, как из кучной стаи серебряных гигантов отделилась пятерка, медленно теряя высоту курсом на восток.