Кронштадтские матросы стали готовить корабли к отплытию в Петроград…

В то же самое время петроградские большевики отправили телеграмму в Гельсингфорс: в Гельсингфорсе стоял в это время Балтийский флот, там находилось много матросов.

Телеграмма была очень короткая, всего из двух слов:

«Высылай устав».

О восстании в телеграмме ничего не говорилось, в ней как будто не было ничего подозрительного. Поэтому ее и приняли на петроградском телеграфе.

Но когда в Гельсингфорсе получили эту телеграмму, там сейчас же пробили тревогу на всех кораблях и стали готовиться к отплытию: матросы-большевики хорошо помнили, что в свой последний приезд в Петроград они договорились с Военно-революционным комитетом об этой условной телеграмме, о том, что она будет означать.

«Высылай устав» — это значило: «Высылай миноносцы и пять тысяч матросов на помощь рабочим Петрограда. Восстание началось…»

В то самое время, когда застава юнкеров пыталась задержать у моста катер, другой отряд юнкеров двигался по темным, плохо освещенным улицам Выборгской стороны. Отряду этому поручено было захватить Ленина.

Начальник отряда не знал, где именно скрывается Ленин. Всего вернее, думал он, Ленин находится в редакции большевистской газеты. Поэтому он и повел свой отряд к большому дому на Финляндском проспекте: тут, в одной из комнат, помещалась редакция «Правды».

Заодно решили разгромить редакцию, захватить все находящиеся в ней рукописи.

Юнкера подошли к дому и оцепили его.

Большевики, работавшие в редакции, заметили из окна юнкеров.

Сейчас же из редакции позвонили по телефону в ближайший штаб Красной гвардии. Оттуда обещали срочно прислать отряд красногвардейцев. Отряд должен был притти минут через десять. Надо было как-нибудь продержаться своими силами десять минут, задержать на это время юнкеров.

Тогда большевики прибегли к такой хитрости: они спешно сняли номера над комнатами и развесили их в новом, ином порядке. Комната редакции оказалась, таким образом, под другим номером, чем прежде.

Дом был большой, в нем было много лестниц, комнат, коридоров. Юнкера в этом доме прежде никогда не бывали. Им был известен только номер, под каким нужно искать редакцию. Но, когда они подошли к этой комнате, к их удивлению и досаде, редакции тут не оказалось. Они стали бродить по коридорам в поисках исчезнувшей комнаты. А в это время как раз подоспели красногвардейцы. Они окружили юнкеров и забрали их в плен.

Вечером 24 октября Ленин послал одного товарища, большевика-рабочего, в Смольный, чтобы узнать, как там идет дело, все ли готово к восстанию. Сам он остался совсем один в квартире. Вдруг он услышал дальние, заглушенные выстрелы: восстание началось!

Владимир Ильич задумался.

Потом он вынул из стола спрятанный там седой парик, надел его на голову. Повязал лицо платком, как будто у него болят зубы. Надел очки. Взял пальто и надвинул поглубже, на самые глаза, кепку.

Владимир Ильич решил итти в Смольный.

В это время вернулся рабочий. Напрасно стал он просить Ленина не выходить на улицу, говорил о смертельной опасности, которая грозит ему. Ленин был непоколебим.

Тогда рабочий решил проводить Владимира Ильича до Смольного. На всякий случаи он захватил с собой револьвер. Если что-нибудь случится в пути, надо будет отвлечь юнкеров выстрелами, отдать свою жизнь, лишь бы спасти жизнь Ленина.

Вместе вышли они на улицу и вскочили в первый попавшийся трамваи. Владимир Ильич решил заговорить с кондукторшей, чтобы узнать, как широко успела уже распространиться весть о восстании.

— Куда едем? — спросил Ленин.

— В парк, — ответила кондукторша.

— Почему так рано в парк?

— А ты кто такой? — спросила в свою очередь кондукторша.

— Рабочий, — ответил Ленин.

— Тоже рабочий! — сказала с возмущением кондукторша. — Почему да куда — не знает сам, что делается. Буржуев бить будем! Вот куда едем…

Владимир Ильич был рад: он узнал то, что ему было нужно.

Трамвай повернул в парк. Ленин и сопровождавший его рабочий двинулись пешком по длинной Шпалерной улице…

И тут чуть было не случилось несчастье: из-за угла выехал конный неприятельский патруль.

— Куда идете? Предъявите пропуска! — крикнул начальник патруля.

— Идите вперед, товарищ Ленин, — шепнул рабочий. — А я попробую занять их разговором.

Пошатываясь, точно пьяный, вышел он на середину улицы и стал переругиваться с патрулем. А сам держал в это время руку в кармане, где был спрятан револьвер.

Патрульным некогда было связываться с пьяным. Начальник махнул рукой, и патруль поскакал дальше…

Через полчаса Ленин был уже в Смольном.

— Мне нужно сейчас же видеть Сталина! — сказал он первому повстречавшемуся в коридоре красногвардейцу.

Неприятель воспользовался тем, что телефонная станция находилась в его руках: он выключил все телефоны Смольного. Казалось, теперь связь между Военно-революционным комитетом и восставшим народом прервется, рабочие и солдаты останутся без руководства, не будут знать, что им делать.

Но большевики предвидели заранее этот выпад врага и успели принять свои меры.

Поздно вечером из ворот Смольного выехал многочисленный отряд мотоциклистов. На площади они сейчас же разъехались в разные стороны, каждый направился по своему маршруту.

Это ехали гонцы Военно-революционного комитета, вестники восстания. Они устремились на заводы и в казармы. Все они везли с собой один и тот же приказ: пора выступать!

Пора выступать! Пора пробиваться в центр города! Пора окружить Зимний!..

Была уже ночь, когда один из мотоциклистов остановился у Путиловского завода. Он поручил свою машину часовому-красногвардейцу, а сам направился в штаб Красной гвардии. Тут он передал начальнику приказ о выступлении и инструкцию, в которой было указано, куда именно нужно итти путиловцам, какие боевые задачи на них возложены.

Сразу завыла тревожно и громко заводская сирена, призывая рабочих всех трех смен. Тысячи людей, заполняя улицы, стали стекаться к заводу.

В одном из обширных заводских помещений уже выдавали оружие, гранаты, патроны; рабочие выходили отсюда опоясанные пулеметными лентами, с винтовками в руках. На дворе при свете костров происходила торопливая перекличка. Затем отряды выстраивались и молча, быстрым шагом выходили из ворот.

Работницы повязывали рукав лентой с красным крестом и несли с собой ящики с бинтами и лекарствами; они тоже шли в бой — помогать своим братьям и мужьям.

Такие же тревожные гудки раздавались в это время и на других заводах. Оттуда тоже в строгом порядке выходили из ворот красногвардейские отряды и скрывались в ночной темноте.

Далеко от Петрограда, в Гельсингфорсе, шагая в ногу, двигались бесконечными рядами по пустым ночным улицам матросы. Они шли к вокзалу. Оттуда с короткими перерывами, один за другим, отходили переполненные матросами поезда — в Петроград.

А из гельсингфорской гавани тихо, с притушенными огнями, выходили в море военные корабли — миноносцы. На них развевались красные флаги с надписью: «Вся власть Советам!»

Миноносцы шли в Петроград.

Была полночь. Город тонул в густом мраке. Только в Смольном горели огни, весь он сиял своими бесчисленными ярко освещенными окнами. Сквозь осенний холодный туман здание его казалось необычайно величественным.

К подъезду Смольного прибывали всё новые и новые автомобили, повозки, грузовики, шли со всех сторон вереницы людей. Стоял не прерывающийся ни на минуту слитный гул тысяч голосов, звон железа и рев машин.

Смольный в ту ночь походил на огромную узловую станцию. Как к станции подходят все время прибывающие издалека поезда, чтобы отсюда, после короткой передышки, пуститься снова в путь, разойтись в разные стороны, каждый по своему маршруту, — так сюда, к Смольному, спешили отовсюду, изо всех районов города, вооруженные отряды и, получив здесь боевое задание, отправлялись вновь в путь, шагая в ночной темноте, каждый по указанному ему маршруту.