— Пред ликом всех Семи Богов, данной ими властью, благословляю сей союз!

Не дожидаясь, пока кто-нибудь опомнится и вмешается, я схватил браслеты и всучил Лирне тот, что побольше. Она дрожащими руками застегнула его на моем запястье. Я торопливо надел браслет на нее, крошечный ключик неестественно громко щелкнул в замке.

— Да будут узы крепки, — окончил обряд жрец, сотворив рукой знак благословения, и устало вытер пот со лба.

Я привлек любимую к себе и жадно впился губами в ее губы. Потом отстранился и повесил жене на шею ключ от ее браслета. Лирна недоуменно посмотрела на изящную вещицу на груди и, побледнев, подняла на меня свои огромные глаза, они пылали гневом. Одним рывком сорвав с себя цепочку, она швырнула оба ключа в пыль и повернулась ко мне спиной, гордо вскинув подбородок. Я поднял руку, чтобы прикоснуться к ней… и снова опустил. Лирна ушла, так ничего и не сказав. Ошарашенные происходящим люди молча разошлись, уступая ей дорогу.

«Прощай, звездоокая. Теперь ты свободна».

Безрукая подобрала ключи и подошла ко мне.

— Уходишь?

Я кивнул и протянул ей полный кошель.

— Позаботьтесь о ней. Через неделю таинник пришлет еще денег, хватит на новый дом и все прочее. Постарайтесь убедить Лирну принять их.

Она обещала все сделать и обняла меня на прощание, как сына.

— Ты вернешься?

— Не вернусь.

Но мы оба знали, что это ложь.

Разбудил меня нежный поцелуй. Это было бы приятно, не чувствуй я себя так паршиво: голова раскалывалась, подташнивало, во рту пересохло, и привкус гадостный… — все прелести похмелья. Продрав глаза и с трудом сфокусировав взгляд, увидел подле себя незнакомую девушку, осторожно осмотрелся. Мы лежали в роскошной кровати, стоявшей прямо посередине погруженной в полумрак изысканной комнаты. «С какой радости я так напился? И кто?..» — невысказанный вопрос, видимо, отразился на моем лице. Незнакомка с улыбкой откинула за спину смоляные, завитые тугими спиралями локоны, открывая взору белоснежную грудь с маленькими темными сосками, изящную шею и клеймо в виде лотоса на тонкой ключице. Вечноцветущая. В затуманенной памяти кое-что начало проясняться. «Знатно вчера погулял, ничего не скажешь. И позавчера, кажется, тоже…»

Грациозно выгнувшись, красавица потянулась за чашкой на прикроватном столике и подала ее мне. Я безропотно проглотил кислое зелье с резким травяным запахом и откинулся на подушку. Снадобье постепенно начало действовать: головная боль ослабевала, мысли делались четче. Где-то среди них всплыло имя черноволосой прелестницы — Фаирэ. Она села на постели, поднесла кувшин и с улыбкой наблюдала, как я жадно пил, проливая воду на себя и шелковую простынь. Склонив голову к плечику, поинтересовалась:

— Кто такая Лирна? — я поперхнулся последним глотком, а Вечноцветущая спокойно пояснила: — Ты так назвал меня ночью, — она не ревновала, конечно. Кто я ей? Очередной мужчина, один из многих.

— Извини, — сказал я, чувствуя скорее досаду, чем вину. Что мне до задетого самолюбия случайной любовницы?

— Ответишь?

— Не твое дело.

— Конечно, — серьезно кивнула чернокудрая. — Но разве тебе самому не хочется поделиться печалью? Я никому не расскажу.

— С чего ты взяла, что я печален?

— Когда спишь с одной, а думаешь о другой — это всегда грустно. Так кого ты представлял на моем месте? Неужели жену? — иронично предположила Фаирэ.

— Это кажется странным? — обозлился я.

— Да нет… — она смущенно опустила длинные ресницы. — Браслет у тебя такой, ну… словно ты женился внезапно — в пьяном угаре или по срочной необходимости. Не похоже, что готовился к долгожданной свадьбе. Прости, если ошиблась.

Да уж, браслет — дешевая поделка. Из тех, что мастера средней руки лепят десятками из одинаковых заготовок, добавляя по просьбе заказчика только некоторые детали в орнамент, чтобы придать рисунку индивидуальность. Для крестьянина вещь роскошная: как-никак серебро. А для Одинокого — почти неприличная. Но избавиться от этого куска металла я не мог. Не из-за отсутствия ключа — звездоокая швырнула его в меня прилюдно, давая право снять ритуальное украшение. И кому какое дело, отпер ли я после этого замок или попросту сломал. Просто пока браслет на мне — любимая будто со мной. Моя.

— Я, наверно, чем-то на нее похожа? — непосредственность Вечноцветущей граничила с бесцеремонностью, но отчего-то не вызвала раздражения, а заставила задуматься.

Мне и в голову не приходило сравнивать Лирну с другими женщинами. Была она — и все прочие. Но внешне… Фаирэ действительно немного напоминала звездоокую: тоже невысокая брюнетка, изящная, с тонкой талией и скромной по размеру, зато совершенной по форме грудью. Лицо такое же узкое, высокий лоб, прямой носик, пухлые губы…

— Да, похожа, — констатировала красавица, не дождавшись ответа. — Потому ты меня и выбрал. Но думал все равно о ней. Чем же я не угодила?

— Ничем. То есть… ты красива, и в постели хороша, просто…

Просто растрепанные кудри с выгоревшими рыжеватыми прядками для меня прекраснее роскошных, синевой отливающих на солнце локонов, а маленькие ладошки с шершавыми мозольками — милее холеных рук с отполированными ногтями. И несмелые касания любимой волнуют больше, чем умелые ласки клейменной лотосом. Просто в темных глазах Вечноцветущей я не видел сияния ночного неба. И не во внешности дело, просто…

— Просто я не она, — снова ответила за меня Фаирэ с мягкой улыбкой. И возразить было нечего. — Не пытайся заменить жену. От этого только хуже, поверь. Пока любишь — любая другая будет «не она».

Было что-то в ее взгляде, голосе… Мудрость. Боль. Фаирэ знала, о чем говорила. По личному опыту? Телом клейменные лотосом не стареют, но что у них внутри — не знает никто. Сколько весен провела она в Доме Цветов — пять? Пятьдесят? Кого любила, кого теряла?

— Может, ты права. Но что еще мне остается?

— То же, что и всем влюбленным от начала времен, — она пожала плечами. — Бороться. Добейся ее, завоюй! И не говори, что это невозможно из-за Дара. Самые обычные люди тоже, бывает, надолго разлучаются. Но что такое расстояние для сердечного огня? Пиши стихи и песни, шли подарки, совершай подвиги! Одинокий или нет, но ты — мужчина. Действуй! Не теряй надежду — и твоя избранница обязательно согласится быть с тобой.

— Мне недостаточно одного согласия. Нужна настоящая любовь. Разве такую завоюешь безделушками?

— Хуже от них уж точно не будет, — подмигнула она. — И как знать…

Совет Фаирэ не стал, конечно, откровением — я и сам иногда задумывался о подобном. Не о песнях и стихах, разумеется, — для них нужен талант. И не о подвигах: рисковать жизнью, подвергая опасности окружающих, не только глупо — преступно, а просто пользоваться могуществом Одинокого, даже для достойного дела, — не героизм. Но послать Лирне подарок временами приходило в голову. Да только вряд ли она приняла бы его. Деньги вот брать отказалась…

К таинникам я направился сразу, едва только добрался до ближайшего городка — захолустного местечка, выросшего из зажиточной деревни. Горожане, прослышав о моем появлении, попрятались и высовываться из укрытий, чтобы указать дорогу, не спешили. Но отделение Таинного дома нашлось и без подсказок. Оно располагалось в самом роскошном и высоком — целых два этажа — здании на единственной площади, по которой бегали куры и прохаживались жирные гуси.

Сложенное из серого камня строение с массивной, окованной медью дверью выглядело добротно, хотя и мрачновато. Внутри прохладно, как в погребе, и почти так же темно: свет, падающий из единственного окна, загораживало разлапистое растение в кадке на подоконнике. Рядом за столом сидел юный Руковидец. Устремив слепой взгляд в никуда и напряженно хмурясь, водил растопыренными пальцами над выцарапанным на восковой дощечке посланием. Что-то у него не получалось: мальчишка то и дело отвлекался, непрестанно вертелся на слишком высоком для него стуле, морщил конопатый нос и остервенело чесал припухшую и покрасневшую тыльную сторону ладони со свежим клеймом в виде глаза. На звук хлопнувшей за моей спиной двери пацан не обратил ровным счетом никакого внимания.