Дорога, по которой мы ехали на «виллисе», шла через лес. Она была настолько узкой, что разъехаться встречным машинам было невозможно. Полковник рассказывал, что если здесь встречаются две машины, то одна из них «лезет» в сугроб, вторая проезжает, а затем вытаскивает первую. На эту «процедуру» уходит немало времени. Но нам повезло, и мы добрались без задержек. К нашему приезду на командном пункте собрались командиры дивизионов.

Мы рассказали собравшимся о своем опыте корректировки. Артиллеристы задали много вопросов. Разговор кончился поздно. Было уже темно, фронт переходил на ночной распорядок жизни. Полковник Кравцов повез нас в штаб артиллерийской дивизии. Снова та же лесная дорога. После небольшой оттепели на ней образовалась ледяная корка. Едем без света. Тишина. Только рокот мотора да о чем-то разговаривающие на ветру огромные сосны. Вдруг впереди послышался лязг, и из-за поворота выскочил танк. Он несся без огней, грозной черной громадой. Наш шофер, молодой боец, включил маскировочный фонарь и резко нажал на тормоза. Машину начало заносить. Водитель повернул баранку в сторону заноса, машина выровнялась и заскользила навстречу танку. Расстояние сокращалось. Шофер не выдержал и выскочил из машины. Но, видимо, в танке заметили нас, он затормозил и остановился буквально в метре от «виллиса». Все облегченно вздохнули. Из танка показалась голова в шлеме:

— Носит тут всяких… — танкист не договорил, очевидно заметив полковника. Кравцов в этот момент поднялся и начал отчитывать подбежавшего шофера:

— Вперед надо смотреть. Везешь живых людей, а не дрова. Понимаешь? Ишь ты, испугался… На первый раз прощаю, садись, веди машину.

Шофер, опустив глаза, завел мотор. Люк в танке захлопнулся, танк попятился назад, затем круто повернул влево, прямо в сугроб. Подмяв пару сосенок, он с грохотом пролетел мимо нас, вздымая облако снега. Полковник посмотрел ему вслед и сказал:

— Лихой, видать, парень. Такой не выпрыгнет…

Через полчаса мы были на месте. Начальник штаба дивизии подполковник Понтус созвал офицеров. Вместе мы детально обсудили все вопросы предстоящей работы. Зайчик нанес на карту фашистские батареи, обнаруженные разведкой.

На следующее утро возвратились к себе в Толокнянец, а отсюда перелетели на посадочную площадку, оборудованную на северной окраине деревни Дворец.

С наступлением темноты самолет был над линией фронта. Радиосвязь с артиллеристами установили быстро. Ходим вдоль переднего края на высоте 800-1000 метров.

Ничего не видно. Никаких признаков жизни. Лишь короткая оранжевая вспышка пулеметной очереди из редкого черного перелеска и мерцание рассыпавшейся тремя цветами немецкой ракеты изредка прорезают темноту. Нет, земля не спит… Две линии обороны… Тысячи глаз напряженно вглядываются во мрак.

Сорок минут полета над противником. Не хотят фашисты обнаруживать себя. Посмотрим, у кого крепче нервы… С опушки леса открыла огонь батарея противника. Отлично! Начинается наша боевая работа.

Засекаем и передаем артиллеристам координаты вражеской батареи. После нескольких пристрелочных выстрелов батарея противника накрыта огнем нашего дивизиона.

За эту ночь мы сделали три вылета.

Гитлеровцы широко применяли так называемые «кочующие батареи». Они появлялись неожиданно, производили огневой налет и сразу же снимались с позиций, чтобы через некоторое время с другого места нанести новый, короткий, но чувствительный удар. Ловить их надо было с той же быстротой, с какой они маневрировали. И это у нас получалось. Стрельба по только что обнаруженной цели, как правило, приводила к хорошим результатам.

Однажды разведка сообщила, что в район Старой Руссы прибыли шестиствольные минометы противника.

Несколько ночей подряд мы летали и никак не могли засечь эту батарею. Но однажды все-таки заметили сине-красные смерчи, направленные на восток. Отвернули самолет в сторону, чтобы, случаем, не попасть под эту огненную лавину. Зайчик по радио передал координаты батареи шестиствольных минометов.

Производить сложные расчеты артиллеристам не пришлось, так как основные ориентиры давно были нанесены на карту. Менее чем через минуту пристрелочные снаряды разорвались чуть севернее цели. Штурман немедленно дал поправку.

Вскоре весь полк открыл огонь. Снаряды рвались точно на площади. И вдруг взрыв, колоссальная вспышка осветила весь город. Слышу, по радио артиллеристы спрашивают Зайцева:

— Что за зарево?

Зайчик ответил:

— Наверное, попали в склад с минами… Огонь необычный — синий с желтыми пятнами.

— Вас поняли. Поздравляем, — передали с земли.

Из района юго-восточнее Старой Руссы начала вести ответный огонь артиллерийская батарея противника. Немцы, видимо, хотели спасти свои шестиствольные минометы. Зайчик сообщил земле координаты батареи. Наши артиллеристы ударили и по ней.

Следующей ночью мы заметили, что в Старую Руссу прибыл воинский эшелон. Зайчик доложил об этом на КП. Артиллеристы сообщили о своей готовности открыть огонь. Первые два снаряда разорвались недалеко от станции. После поправки снаряды стали рваться поблизости от состава. В стрельбу включилось несколько батарей. Эшелон был разбит.

Мы возвратились в Дворец. Неожиданно меня вызвали к телефону. Командир нашего полка приказал срочно прибыть на аэродром Толокнянец. Вылетели втроем. Женя Дворецкий вместе с Зайчиком опять разместились в задней кабине. Вот и Толокнянец. Сели. Отрулил на стоянку. Вылезли из самолета и двинулись к командному пункту. Навстречу уже бежали летчики и техники, с которыми мы давно не виделись. Здоровались, обнимались. Подбежал запыхавшийся посыльный:

— Срочно к командиру полка!

Гурьбой направились к нему. Александр Алексеевич Воеводин и его заместитель по политической части Василий Семенович Сувид жили вместе. Воеводин, сидевший за столом, весело произнес:

— Входите, герои, садитесь к столу. Позавтракаем вместе. Я вам расскажу кое-что… Садитесь, садитесь…

Мы разделись, сели за стол. Чувствовали себя неловко.

— Да вы не стесняйтесь… Будьте как дома.

Сувид встал и собрался что-то сказать, но Воеводин остановил его:

— Подожди, о таких вещах положено говорить командиру… Дело вот в чем: вчера к нам приезжали товарищи из штаба артиллерии армии. Артиллеристы остались довольны вашей работой. О ней написан большой материал и отправлен в Москву командующему артиллерией Красной Армии. За успешную работу вы оба награждены орденами Отечественной войны второй степени, с чем вас и поздравляю…

— Для нас, авиаторов, — добавил подполковник Сувид, — это очень высокая награда. Не часто случается, чтобы командование наземных войск награждало летчиков…

— Сегодня, — продолжал Воеводин, — вам надо быть у командующего артиллерией армии, где будут вручены награды.

Так приходило признание наших трудов — боевая солдатская слава. Вернее, мы шли трудной дорогой к ней. Но война есть война, и вряд ли кто-либо думал о славе в то время. Не думали и мы. Мы выполняли свой долг — вот и все.

Огонь с неба

аш полк в апреле 1943 года перебазировался в Клин. Впервые за все время войны мы оказались далеко в тылу. Как-то не верилось, что сегодня ночью не надо лететь на задание и можно спокойно спать. Мы уже так привыкли отдыхать днем, а воевать ночью, что показалось странным, когда нам предложили вечером сходить в кино, а в другой раз — побывать в театре.

Здесь, в Клину, мы узнали, что Александр Алексеевич Воеводин убывает в распоряжение командующего ВВС Красной Армии, а на полк назначен майор Михаил Иванович Шевригин.

Что за человек новый командир? Останется ли все так, как при Воеводине? Будет ли он таким же командиром, каким был Александр Алексеевич?

М. И. Шевригин

Вскоре кто-то из наших сказал, что Воеводину приказано сформировать новую, 313-ю ночную ближнебомбардировочную дивизию. Через несколько дней Александр Алексеевич приехал в полк и объявил, что мы должны составить костяк новой дивизии. Опять вместе! Вот это новость!