Следующие три с половиной недели для меня прошли очень скучно. Сначала я спорила со Стасом, что мне можно находиться дома, но он стоял на своём, а как только я начинала говорить про то, что эта Vip палата слишком дорогая, он очень сильно начинал злиться и кричать, поэтому я просто плюнула на это. Я только попросила привести мне мои альбомы и карандаши, чтобы не сойти с ума в четырех белых стенах. Иногда мне действительно казалось, что я нахожусь в какой-то псих больнице, не хватало только смирительных рубашек.

За эти недели произошло не много, но я сдружилась с Лилит, которая приходила ко мне вместе со Стасом, ибо без него её не пускали ко мне. Рома, как и обещал, приходил ко мне, точнее прятался у меня под кроватью, а потом развлекал меня. С ним я чувствовала себя свободно и легко, сначала меня это очень пугало, но потом я как-то смирилась с мыслью, что этот девятнадцатилетний ребенок от меня не отстанет. Он даже заставил с ним сфоткаться под предлогом, что это на долгую и светлую память. Первые сорок минут мы спорили, а потом я сдалась.

И вот теперь стоя в коридоре с рюкзаком на плече, я ждала Стаса, который забирал мою выписку. В душе теплилась надежда, что он придёт, ведь больше мы с ним не увидимся, в этом я была точно уверенна.

– Ну, что, идём?

Ко мне подошел Стас и ждал, когда я всё-таки пойду.

– Конечно.

Вот и всё. Каких-то двадцать минут пешком, и я буду дома. И вся моя рутинная жизнь вернётся ко мне. Выйдя из больницы, я заметила знакомый мужской силуэт. Не обращая внимания на афигевшего Стаса, я подошла к Роме и сказала:

– Не знала, что ты куришь.

– Ну, всё бывает в этом бренном мире.

Я закатила глаза и уже скорее по привычке, чем от злобы произнесла:

– Придурок.

– Стерва.

– Скотина.

– Сучка.

– Козел.

– Дура.

– Ублюдок.

– Я тебя ненавижу.

– О-о, это взаимно, Ромео.

Как-то я заглянула в Ромин паспорт и долго ржала над его настоящим именем, на что он с гордым видом произнёс, что в двадцать один он ко всем чертям поменяет имя, чтобы я издевалась над ним поменьше.

Стас, который стоял максимум в четырех шагах от нас, потерял свою челюсть.

– Если бы это была не ты, я бы тебе давно уже шею свернул.

– Да-да, придумай что-нибудь новенькое, а то каждый день одно и то же. Ладно, мне домой пора. Пока, что ли.

– Пока, что ли.

Он был выше меня на полторы головы, поэтому я встала на носочки, обвила его шею одной рукой и поставила подбородок ему на плечо, а он положил свою руку на мою талию. Это тоже был как бы ритуал. Настолько привычный, что мне стало как-то паршиво от того, что больше никто меня так не обнимет, не поцелует в макушку и не назовет меня «Мелкой».

– Ладно, Мелкая, тебе пора.

– Тебе тоже.

– Пока.

– Пока.

– Слишком банально.

– Пошел к чёрту, придурок.

Он рассмеялся, а я просто улыбнулась. С ним я научилась это делать хоть иногда. На этой фразе мы разошлись, он пошёл в больницу, а я к машине Стаса, чтобы закинуть туда вещи и пойти пешочком домой.

– Что это было? Я тебя в больницу положил, а не на курорт.

– Ну, все думают, что я на курорте. Так что никто не в обиде.

– Кто он?

– Друг.

– Друг? Кать, ему лет двадцать.

– Девятнадцать. Не волнуйся, больше я с ним не увижусь. И прошу, не разговаривай со мной про это три с половиной недели. Забудь про них и всё.

Я не стала дожидаться его ответа, просто всунула наушники в уши, включила музыку и пошла домой, а по щеке всё-таки скатилась слеза, которая означала, что три недели свободной жизни закончились. Прощай, Рома, здравствуй, паршивый дом, в котором меня все ненавидят.</p>

<p>

Глава 8</p>

<p>

Октябрь это время, когда деревья раздеваются, а люди одеваются, когда природа готовится к спячке, а человек пытается проснуться после трех месяцев жары и отдыха. Практически все к началу или середине октября втягиваются в рабочие будни, в свой обычный режим жизни. Для меня всё всегда было просто. Школа, дом, летом только дом. Я расписала свою жизнь, но, увы, все мои планы полетели к чёрту, ведь практически месяц я пропустила и теперь не могу втянуть в обычную школьную жизнь. Да и в свою обыденность. Не получается, моя жизнь просто летит коту под хвост.

Обычно к первым числам октября глаза уже сами собой открывались в 6:40, а в 7:20 я уже выходила из дома, чтобы не опаздывать. Сейчас уже одиннадцатое число, а встаю я с кровати только в семь, если не позже, с огромным трудом и стонами. Мозг и организм никак не могут привыкнуть жить без таблеток и капельниц, и из-за этого я теперь опаздываю на первые уроки минимум на 10 минут. Из-за больницы я расслабилась и вот он, чёртов результат этого «отдыха». Мало того, что практически весь сентябрь я пропустила так ещё и эти опоздания. Раньше хотя бы Маша меня будила, а сейчас из-за того, что я пропала на три с половиной недели и никому ничего не сказала, мне объявили бойкот. За то время, что я дома ещё ни один из членов этой семьи не сказал мне ни слова. Кроме бойкота и моих «просыпав», всё было как обычно.

Хотя из школьных слухов, которые мне каждый день рассказывает Лилит, я узнала, что рассталась с Волковым, а точнее он меня бросил из-за того, что я опять же пропала и неизвестно с кем и чем занималась. Теперь по школе ходит много слухов «чем», а особенно «с кем» я могла чем-нибудь таким заниматься. Первые пару дней хотелось врезать всем и каждому за их перешёптывания и косые взгляды, а потом я смерилась, хотя, как можно смериться с тем, что вся школа считает тебя шлюхой? Скорее я просто перестала замечать эти взгляды, но желание всех убить у меня осталось, так как из-за моих опозданий теперь не только учащиеся шептались, но и учителя откровенно глумились надо мной. Наверное, первым порывом у Лилит было убить Волкова, а если не убить, то очень сильно покалечить или вырвать язык, чтобы перестал вякать всякую чухню, но я её переубедила.