Стилиана опустила руку в воду и подержала ее там. Она чувствовала связь всех колдовских источников, начиная от холодных струй Хвергельмира на ледяных просторах Урсарбруннра, источника судьбы, в который она погружалась под Константинополем. Еще она чувствовала ледяные потоки первых рек, бравших начало в этих источниках, – холодные искры, которые зажгли жизнь на земле. Они были нитями, соединявшими ее с тремя мрачными женщинами, плетущими в центре мироздания судьбы всех людей.

Сколько магии было в этом колодце для того, кто был готов заплатить болью и отречением за возможность овладеть ею! Но она не была одной из этих людей. Еще две жизни назад она отдала столько, сколько хотела отдать.

Когда-то она совершила бы ритуал, заклиная именами трехликих богинь тьмы и смерти, призвала бы Хтонию и Беллону, богиню войны, пила бы горькое зелье. Теперь в этом не было необходимости. Наверное, она просто перестанет подавлять руны, даст им расти внутри нее, позволит лить свой пустой свет серых небес, источать животные запахи, разрешит звучать их песням и звону.

Ей тяжело было держать их в месте, где они должны быть. Колодец засасывал, как воронка, и ее руки вытянулись, словно она хотела вытащить свои символы обратно на край. Они принадлежали ей, и она никогда не отдала бы их, но она чуяла, что источнику нужна жертва, нужна кровь.

Она долго сидела, решая, что ей делать. Адиты не могли заставить ее уйти в тень с палящего солнца, и, пока она сидела, глядя в воду, они построили над ней навес. Нужно ли опустить туда ребенка? И как правильно это сделать? Магия – нечто подсознательное, ей нельзя научиться из книг, только не настоящей магии – такой, как эта. Она попросила о помощи богиню Гекату; молитва родилась инстинктивно, и во время молитвы Стилиане показалось, что она слышит вой собак. У нее появилось ощущение, будто она идет по камням великой стремнины и стóит на мгновение потерять концентрацию, как ее тут же смоет в бурный пенистый поток.

Она ожидала увидеть его сидящим на краю вод – мертвого бога с тонким гибким телом зловеще-болотного цвета и горящим безумием единственным глазом. Никого. Дух ее низвергнулся сквозь пески, в сухие могилы, где она лежала между костями мертвецов, и ее рот был забит пылью, как и ее мысли. Ей нужно было зацепиться за вопрос: что же делать? Руна лежавшей без сознания девушки не может соединиться с ее рунами. У нее их четыре. Пять рун приблизит ее к числу двадцать четыре – числу, с которым она перестанет быть Стилианой и станет Одином.

– Джинн?

Это говорил Шаддад. Она не могла ему ответить. Ей казалось, что она тонет в воде и смотрит на него сквозь подернутую рябью поверхность.

– Тебе нужно пить. Ты не пила весь день. Так можно умереть.

Подошли три женщины и сели рядом у кромки воды. Они из племени? Наверное. Сосредоточить на них внимание было трудно. В руках у женщин были ручные прялки, они начали прясть, и спутанные нити звезд стали опускаться в колодец. Поймав одну, она увидела, как нить оплетается вокруг чего-то в глубине этой мерцающей тьмы. Она потянула за нить и ощутила натяжение. Она тянула снова и снова. Ей приходилось прилагать неимоверные усилия, ибо она вытаскивала со дна колодца что-то громадное. Уже можно было различить пойманное в звездные сети тяжелое тело. Она знала, что это волк, но продолжала тянуть.

Голова зверя показалась над водой, с челюстей капала слюна, мертвые глаза уставились на нее. Руны внутри нее издали вопль и возмущенно зашумели. Она чувствовала связь между собой и зверем, знала, что ей дали понять, что их судьбы связаны. Он что-то искал, водя носом по ветру и щелкая языком, словно пытался уловить его вкус.

– Что ты ищешь? – спросила Стилиана.

– Смерть, – ответил волк.

Перед Стилианой возникло видение: охваченная огнем чужая земля, боевые корабли, подходящие к холодному берегу по серой глади моря, мужчины, взмокшие под доспехами и не знающие, какой прием их ожидает. А потом – девушка, стоящая посреди разрухи на белой земле.

– Кто? – спросила Стилиана. Она не ждала этого. Она надеялась, что источник покажет ей способ отнять руну у девушки и отдать ее ребенку.

– Смерть, – сказал волк. – Моя смерть.

– Не ищи ее, – сказала Стилиана. – Если ты умрешь, история норн оборвется. Закончится время магии. И я тоже умру.

Она знала, что человек, ставший этим волком, был праведником, и взывала к его лучшим чувствам. Но волк не слушал. Он нырнул в воду, звездные нити обмотались вокруг рук Стилианы, отчаянно пытавшейся освободиться, и потянули ее вниз, в глубину, к смерти.

Руны вопили, делая все более широкие круги вокруг нее, ускользая от нее. Настало время.

– Сейчас! – сказала она.

Фрейдис бросилась в воду. В руках у нее был ребенок. Двое варягов тащили лежащую в беспамятстве девушку.

– Бросать ее?

– Бросайте.

Они опустили голову девушки в воду и держали ее. Ее руна взметнулась копьем, устремившимся в синее небо. Ветер с силой ударил Стилиану, которая продолжала снимать намотанные на руки звездные нити. Все было в порядке. Руна не приблизилась к ней, когда ее собственные руны бежали в страхе перед волком.

Ребенок закричал. Фрейдис упала на колени, а затем повалилась на спину, ребенок был на ней сверху. Молодая женщина была мертва, руны вернулись, и Стилиана распутала руки. Она потеряла сознание, словно ее мозг заполнило пролившееся чернильное небо.

Когда она очнулась, племя ушло. Остались только ее стража и верблюды.

– Успешно? – спросила Стилиана.

– Успешно, – ответил Миския.

– Где Фрейдис?

– Ушла, – сказал Миския. – Она отправилась с… адитами.

– Почему?

Миския пожал плечами:

– Нет смысла спрашивать. Она ушла. Жаль. Она была сильным воином.

Стилиана закрыла глаза. Не подобает плакать о потере слуги. Что Фрейдис увидела в источнике?

Фрейдис могла путешествовать только с племенем адитов. А они не признавали женщину саму по себе. Это племя не будет долго терпеть ее. Ей приходилось идти с женщинами, в конце колонны, и она могла общаться с Шаддадом только через его жен. Фрейдис не Стилиана, у нее нет богатства или магического дара, ради которых можно было бы временно нарушить обычаи. Она ела только то, что оставалось после мужской трапезы. Но этого вполне хватало, и она не испытывала голода.

В водах источника, когда она держала девочку, с ней произошло что-то очень странное. Откуда-то послышались звон и звук дождя, налетел прохладный бриз. Руна взлетела и стрелой пронеслась в воздухе, прошептав свое имя – Тиваз. Копье, яркое, словно звезда. Руна была настолько притягательна, что Фрейдис подняла левую руку, чтобы взять ее, и забыла о ребенке, в которого она должна была войти.

Руна влетела в ее душу, как захватчик, вопя и завывая. В одно мгновение Фрейдис пережила заново все битвы, в которых участвовала с тех пор, как покинула свой дом в Хордаланде. Быстро и в то же время медленно она почувствовала запах монастыря, шуршание гальки под ногами на побережье, увидела вспышки битвы. Ее рука болела от тяжести копья, тело гудело от столкновений и ударов взбешенного противника. Руна была всем этим, и одновременно она была нагруженной сокровищами ладьей, взрезавшей морскую гладь залива.

Фрейдис почувствовала, как руна укоренилась в ней, как ее сияющие волоски обвились вокруг ее сердца и внутри зазвучала ее песня. Звон, грохот копий, удары щитов сопровождались криками боли и ликования, упоением победы и унынием поражения. Она понимала, что происходит, – вёльва объяснила ей истинную суть магии.

Стилиана жила уже слишком долго, и у нее не осталось никого, кому можно было бы довериться. В тихой и задумчивой Фрейдис, выросшей среди древних обычаев и древних богов, но верящей в Христа, она нашла человека, с которым можно было говорить. Фрейдис была ее личной стражницей, самой близкой из всех слуг, и никогда не ставила под сомнение ее магический дар и истину ее слов. Óдин был мертв, он больше не должен жить и угрожать вере в Христа. Если бы это случилось, Стилиана умерла бы, а эти люди стали бы поклоняться ему, неся разрушение, зло и со временем проклятие всему миру.